Он не станет ей врать.
Впервые кто-то из Малфоев будет до конца честен.
— Шкатулка у Уокера, — волшебник делает вдох, готовясь к любой реакции девушки. Пожалуй, он поймёт и её крики, и злость, и обиду. Единственное, что его пугало больше всего, так это то, что Гермиона может не поверить. Хотя, вряд ли она должна. С чего бы её чаше весов склониться на сторону врага, носящего метку Пожирателя Смерти, а не на половину уважаемого работника Министерства Магии. Всё логично и как нельзя прозаично, но сейчас, когда их обоих пронзают насквозь самые отвратительные чувства, ему как никогда хотелось, чтобы Гермиона ему поверила. — Мой отец считает, что у Лукаса был мотив украсть её, а я знаю наверняка, что он имел и возможность, — на девичьем лице отражались непонимание и сомнение, но не неверие. Это заставило слизеринца продолжить: — Осенью он вместе с аврорами устраивал обыск в поместьях чистокровных семей, в том числе и в мэноре.
— Зачем ему шкатулка?
— Власть, сила… Мало кто бы от этого отказался.
— Даже ты?
В личном кабинете Северуса Снейпа повисло гробовое молчание. Оно душило, выкачивало из помещения воздух, разрушало стены и било стекла, отзываясь внутри двух волшебников бесконечным множеством вопросов. Почему-то Гермиона решила, что даже если бы Драко забрал все силы шкатулки себе, она не стала бы его осуждать. Окажись она на этом месте в сентябре, тут же бы прочитала Малфою целый монолог о жадности и эгоизме, но сейчас… Гриффиндорке казалось, что именно в эту самую минуту она стала старше и вела себя действительно по-взрослому. Не кричала или взывала к морали, а понимала и, что даже более важно, принимала. Размышляя о том, смог ли бы он отказаться от всех сил, хранимых в шкатулке, Малфой не давал самому себе однозначного ответа. Спроси его об этом кто-нибудь ещё год назад, вердиктом слизеринца стало бы твёрдое «нет», знаменующее падение личности под натиском жажды величия, сейчас же он колебался. В этом и была вся разница, и впервые Драко задумался о том, что меняется. Да, у него этот процесс проходит куда медленнее и болезненнее, чем у большинства волшебников, но он не останавливается, а это уже говорит о многом. Поразительным открытием было уже то, что он вообще способен на изменения.
— Помоги мне, — «ведь я плюю на свою гордость и впервые открываюсь кому-то, кто не является частью моей семьи. Ты когда-нибудь слышала, чтобы Малфои просили чьей-то помощи?». — Без тебя я не смогу покинуть школу.
— Обещай, что уничтожишь шкатулку, — твёрдый тон и ни намёка на дрожь в голосе. Так и не скажешь, что ещё совсем недавно эта девушка плакала, уткнувшись носом врагу в ключицу. Какой бы ни была её кровь, Гермиона Грейнджер — сильнейшая, в том числе и морально, волшебница из всех, кого он, Драко, знал.
— Обещаю.
Гриффиндорка выдохнула, на долю секунды прикрыв глаза, пытаясь окончательно успокоиться и разложить по полочкам не только все свои эмоции, но и услышанную информацию. Облегчало мыслительную деятельность лишь понимание, что Драко не побежит при первой же возможности рассказывать всей Британии о моральном срыве героини войны. Почему-то она была уверена в том, что всё произошедшее в этом кабинете в нём и останется. Как бы то ни было, помимо личных проблем требовали скорейшего решения и те, что касались государственной безопасности.
— Я пойду с тобой.
— Нет.
— Да!
— Я сказал «нет», Грейнджер.
Это было исключено. Безусловно, молодой человек не сомневался в колоссальных магических способностях и первоклассных боевых умениях гриффиндорки. Более того, он прекрасно понимал, что явись они вдвоём к уроду-Уокеру, тот направит весь свой гнев на него, но никак не на неё, однако, помимо этого Драко прекрасно осознавал, что для Гермионы ничего не стоит в решающий момент заслонить бывшего врага собой. Именно это обстоятельство и было тем, чего он так опасался, а потому о том, чтобы Грейнджер отправилась вместе с ним в змеиное гнездо, не могло идти и речи.
— Останься здесь и контролируй ситуацию из Хогвартса.
«Давай же, я ведь знаю, как ты это любишь».
— Ты не будешь мной командовать, Малфой, — скрещенные на груди руки и вздернутый подбородок. Классика. — Даже не мечтай.
«Потому что когда все решаешь ты, я схожу с ума, уповая на то, чтобы через пару часов мне не пришлось опознавать твой хладный труп».
— Грейнджер, я обещаю, что буду держать тебя в курсе всех событий, — показательно-мягко заверил слизеринец, из-за чего складывалось впечатление, что он вот-вот поднимет руки в примирительном жесте. — В конце концов, кто-то же должен будет позвать святого Поттера спасать мою грешную задницу.
Губы Малфоя растянулись в его фирменной самодовольной ухмылке, и Гермиона, закатив глаза, слишком поздно заметила, что сама улыбнулась в ответ. Хотя она и прекрасно понимала, что Драко использовал имя её лучшего друга как козырь, самый убедительный аргумент, зерно здравого смысла в его словах все же было. Вместе с Орденом Мерлина Гарри получил привилегию в любой момент связываться через камин напрямую с Кингсли, что вполне могло потребоваться в случае, если ситуация выйдет из-под контроля.
— Недавно директор Макгонагалл позвала меня к себе в кабинет, — начала говорить Грейнджер, припоминая беседу, произошедшую в середине прошлой недели, — чтобы обсудить некоторые вопросы. Позади неё висел учебный план, — гриффиндорка намеренно сделала паузу, как бы призывая собеседника обратить внимание на то, что она скажет дальше. — Там было написано, что в ближайшую пятницу у восьмого курса стоит замена преподавателя на уроке Зелий. Профессор Снейп по приказу Министерства магического образования поедет в Дурмстранг, чтобы обменяться опытом с педагогами этой школы, а с нами на уроке будет профессор Флитвик, — Гермиона заговорщицки улыбнулась. — Понимаешь, к чему я веду?
— Старикашку будет легко взбесить, и тогда он оставит нас на отработку, — тем же тоном продолжил мысль девушки Драко, — следовательно, у нас будет доступ к камину Снейпа.
— В точку, Малфой! — с победной улыбкой просияла гриффиндорка. — За особый вклад в победу Гарри Поттера профессор получил право перемещаться через свой камин в любую точку страны без ограничений.
— Таким образом, я без всяких сложностей попаду прямо к Уокеру! — молодой человек хитро ухмыльнулся. — Мерлин, Грейнджер, тебе никто не говорил, что ты попала не на тот факультет?
— Намекаешь на Когтевран, Малфой? — также прищурилась Гермиона, якобы не понимая, к чему вёл собеседник. — «Орлы», между прочим, победили в квиддичном матче, который ты так успешно пропустил.
— Да-да, именно на него, — с сарказмом согласился Драко, полностью проигнорировав последнюю фразу, слишком отчётливо указывающую на его недавнее отсутствие. — Я лишь скажу, что поставил бы сотню галлеонов на то, что тебе идёт зелёный.
С наигранным возмущением стукнув слизеринца по руке, Гермиона лишь улыбнулась на прощание и покинула кабинет.
Наблюдая за тем, как за гриффиндоркой закрылась дверь, Драко пришёл к выводу, что «львы» и змеи» на одной стороне — слишком взрывоопасное сочетание.
Комментарий к Часть двадцатая: «Львы и змеи»
Ооох, мне так интересно узнать ваши впечатления от этой главы! Согласны с выводом Драко, что “львы” и “змеи” — опасное сочетание? Что думаете о встрече с Люциусом? О матче? Персонажах? Делитесь размышлениями о главе и фанфике в целом. Осталось всего несколько глав, поэтому давайте дискутировать как можно больше!
========== Часть двадцать первая: «Прощение? Прощание» ==========
понедельник
Это было похоже на странную, совершенно неправильную игру в прятки, непредвиденно вышедшую из-под контроля и теперь ежечасно, если даже не ежеминутно, приносящую колоссальные выбросы адреналина в кровь. Гермиона, как и всегда на уроках Трансфигурации, сидела за партой с Невиллом, развернувшись так, чтобы Гарри и Рон, с самого сентября предусмотрительно занявшие места позади них, могли иметь достаточный обзор на движения её кисти и повторять их. Гриффиндорка не возражала, за восемь лет дружбы восприняв нелюбовь мальчишек к школьным предметам как неотъемлемую часть их личностей, и незаметно подсказывала им в наиболее удобные моменты. Такие как, например, сейчас. Однако из всех этих действий, уже успевших стать волшебникам привычными за курсы Хогвартса, нынешнюю «незаметную подсказку» Гермионы от всех предыдущих отличало то, что за плавными движениями её руки наблюдали не только Поттер, Уизли и изредка бросающий взгляды Долгопупс, стесняющийся напрямую попросить у соседки по парте помощи, но и кое-кто ещё. Внимание этого человека ощущалось почти физически, словно настоящие прикосновения к коже, и порой Грейнджер даже ловила себя на мысли, что кончики её пальцев действительно замерзают, а древко виноградной лозы покрывается инеем. Максимально не подозрительно наклонившись, будто резко почувствовав нестерпимую потребность найти что-то в недрах школьной сумки, девушка украдкой бросила взгляд в ответ, хотя и знала наверняка, что Драко больше не смотрел и теперь занимался исполнением заклинания. Эти игры в «гляделки» негласно проводились везде, где только можно, и чем многолюднее было помещение, тем сильнее разгорался интерес. Гермиона проклинала Малфоя, так и норовившего поставить жирный крест на всей их тщательной конспирации, проклинала себя за то, что каждый Мерлинов раз отвечала ему, едва почувствовав еле-заметное покалывание на коже, но ещё больше она ненавидела то, что ей всё это нравилось. Она, лучшая ученица Школы Чародейства и Волшебства, отличница до мозга костей, старающаяся всегда и во всём быть идеалом, примером для подражания, намеренно принимала правила игры, прекрасно понимая, что рано или поздно их «переглядки» кто-нибудь заметит, и тогда нарочито-легкомысленно рассмеяться и уйти от проблемы уже не получится. Грейнджер отлично знала все опасности той аферы, которую они с Драко проворачивали буквально везде, и ей, черт возьми, так нравилось рисковать! Где-то на задворках подсознания скромно ютилось предположение, что, возможно, они оба фокусируют внимание на таких глупостях лишь потому, что боятся сосредоточить его на том, что ждёт их в конце недели, но эту мысль постоянно загоняли в угол сотни других, не давая ей ни единого шанса выбраться на поверхность.
