Единственное, что утешало Глорию, это то, что она спасла свою дочь, пожертвовав собой ради Анджелы и ребенка. Хотя Анджела оказалась тем, чего Глория не ожидала... но это не имело значения. Глория тысячу раз отдала бы свою жизнь, чтобы избавить своего ребенка от этой агонии.

И все же этот голос, умоляющий голос ребенка, тот, что теперь кричал, был пугающе знакомым. И Глория знала, что в Aду нет настоящих сделок, что она продала свою жизнь и пожертвовала своей душой проклятию ни за что.

- О Боже... Анджела.

Мать узнает голос своего ребенка, особенно если ему больно. Глория могла бы узнать этот звук из хора тысяч плачущих детей.

Щелчок кнута последовал за беспомощным тихим всхлипом. Затем раздались пронзительные крики. Глория побежала туда, в пещеру в нескольких ярдах впереди.

Ее дочь свисала с потолка на руках почти в двадцати футах от земли. Запястья Анджелы были скованы вместе, и она была подвешена к какому-то типу системы шкивов. Конец цепи держало жирное, отвратительное существо. Тело твари было покрыто позолотой того же типа, что и тело ее демона, но этот был вдвое меньше. Размером с человека, а не с Aрхидемона. Ни одного из падших ангелов. Что бы это ни было сейчас, оно явно когда-то было человеком.

В другой руке он крепко сжимал зазубренный поводок и хлестал Анджелу, которая беспомощно болталась на высоте почти двухэтажного дома над землей. Ее ноги были широко раскинуты цепями, прикованными к каждой лодыжке и прикрепленными к болтам на противоположных стенах. Под ней была пирамидальная скульптура, идеально выстроенная между ног Анджелы. Верхушка пирамиды была липкой от кусков мяса и запекшейся крови.

- О нет. Нет.

Глория точно знала, что сейчас произойдет. Она посмотрела на отвратительного маленького демона, держащего другой конец цепи... как только он отпустил ее…

- Нет! - воскликнула Анджела, падая с потолка на вершину пирамиды.

Звук был похож на звук мачете, рассекающего арбуз. Острый и мокрый. Острие пирамиды врезалось во влагалище Анджелы, раздробив мягкие розовые половые губы, сломав тазовую кость и выбив обе тазовые кости из суставов. Острие пирамиды широко разорвало ее лоно, вонзившись той глубоко в живот. Из зловещей раны, которая теперь доходила ей до пупка, хлынула река крови.

Глаза Анджелы расширились. Она открыла рот, словно собираясь закричать, но кровь брызнула между ее губ широкой дугой. Все выражение исчезло с лица девочки, и ее голова склонилась к груди. Если бы это было в другом месте, Глория подумала бы, что она мертва. Но она знала, что это не так. Они уже однажды умерли, чтобы добраться сюда. Смерть была роскошью, которой они теперь были лишены.

Маленький толстый демон повернулся к Глории. Он широко ухмыльнулся и облизал свои желтые ряды клыкастых зубов толстым фиолетовым языком, похожим на какой-то моллюск. Глория узнала его. Такое же рыжее колечко волос и до смешного нелепые усы. Та же акулья усмешка. Те же черные бездушные глаза. Даже со всеми этими ужасными шрамами, рогами и пирсингом она все еще знала его.

- Чертов Влад, - процедила она сквозь зубы.

Там, в аду, мучают ее дочь. Теперь Глория знала, о чем шла речь. Он добыл Глорию для того большого отвратительного демона, которого она оставила в пещере, и в обмен получил Анджелу. Глория направилась к нему. Он медленно поднял Анджелу обратно в воздух, ее тело выскользнуло с пирамиды с отвратительным липким рвущимся звуком, от которого у Глории скрутило живот. Кровь хлынула между ног вместе с вывалившемся кишечником Анджелы, когда она снова поднялась к потолку.

- Моя маленькая девочка. Что ты сделал с моей маленькой девочкой?

Голова дочери вяло покачивалась на безвольной шее. Боль разрушила ее разум. Она была похожа на безжизненную марионетку, и ее страдания еще не закончились. Это никогда не закончится, пока она будет в руках Влада.

Кожа на шее Глории ощетинилась. За ее спиной что-то быстро приближалось. Что-то большое, что-то злое.

Ее демон неуклюже двигался по коридору, заполняя собой весь проход. Она вскрикнула и отошла от пещеры, где ее дочь подняли в воздух, чтобы снова бросить на вершину пирамиды. Она бросилась к стене туннеля, боясь пошевелиться, ей некуда было идти. Все, чего она хотела, это раствориться в камне, исчезнуть из этой комнаты. Все, чего она хотела, это не встречаться с этим демоном снова.

Она в истерике искала, где бы спрятаться.

Ничего не было.

Демон протянул руку и небрежно схватил ее, запустив одну узловатую, когтистую руку в ее гнездо грязных, сальных волос. Он оторвал ее от стены и поставил на четвереньки. Зверь направился обратно к пещере, волоча за собой Глорию. Она попыталась вырваться из его хватки, но это было все равно что пытаться открыть пасть жизни. Она колотила по его неподатливой плоти своими крошечными кулачками, пока ее собственные костяшки не покрылись синяками и кровью.

- Нет! Нет! Отпусти меня! О, Боже, пожалуйста, отпусти меня! Не делай мне больно! Я больше так не могу. Я не могу, не могу!

Демон проигнорировал ее. Он не ругал и не угрожал - он ничего не говорил. Он почти не выглядел сердитым. Не было никакой необходимости угрожать. Глория точно знала, что ее ждет. Ее колени натирались и рвались, когда ее тащили обратно в пещеру, брыкаясь и крича всю дорогу.

* * *

Глория вернулась в клетку. Ее демон еще не наказал ее, просто затолкал обратно в тюрьму и рухнул на свое гниющее ложе из человеческих волос и плоти. Спешить было некуда. У него была целая вечность, чтобы заставить ее заплатить за попытку сбежать, за то, что она была грешницей, за то, что родилась. Вскоре он крепко уснул, и Глория снова осталась наедине со своими мыслями.

Слезы капали с ее лица и капали на пол клетки, шипя и превращаясь в пар. Глория хотела быть сильной, но все это было так ужасно, так несправедливо. Она много трахалась, использовала тело, данное ей Богом, не как храм, а как туалет, сосуд для спермы, наркотиков и алкоголя. Она была шлюхой, грешницей, слабой, прожорливой, похотливой, сукой. Она взяла имя Господа напрасно, совершила прелюбодеяние. Она сделала все ужасные вещи, которые только могла с собой сделать. Она делала минеты лошадям, ослам и свиньям. Они трахали ее в задницу и эякулировали внутрь нее. Но были и гораздо более страшные грехи. Грехи, которые казались гораздо более подходящими для вида наказания, которому она подвергалась.

Она никого не убивала и не крала. Она никогда никого не насиловала и не приставала. Она осквернила себя, но больше никому не причинила вреда. Как она могла заслужить вечность быть изнасилованной, замученной и искалеченной? Какой Бог допустит такое? Глория стонала и плакала, пока не уснула.

Когда она проснулась, демон смотрел в ее клетку.

- Боже, нет! Нет! Не делай мне больно! Боже, пожалуйста, не дай ему причинить мне боль!

- Прекрати это говорить! Нет никакого Бога! Не для тебя и не для меня! Он бросил нас обоих.

Звук голоса демона испугал Глорию. Это был первый раз, когда он заговорил с тех пор, как она была у него, и, несмотря на резкость его слов и мощную громкость, очевидную попытку звучать угрожающе, его голос был похож на музыку.

Вот почему Aрхидемоны никогда не говорят... у них все еще были голоса ангелов.

- Почему ты так говоришь?

Это был глупый вопрос, но Глория хотела услышать его снова. Что-то в его голосе вселило в нее надежду. В существе с таким красивым голосом должно быть что-то хорошее. Под этими украшениями из татуировок, пирсинга и шрамов, под отвратительным боди-артом, этими клеймами, ожогами и хирургическими модификациями должно было быть какое-то сочувствие и сострадание. Некоторые божественности.

- Ответь мне. Пожалуйста. Почему ты так говоришь? Почему ты сказал, что Бог…

Демон протянул руку и зажал ей рот. Его когти пронзили ее щеки. Глория попыталась закричать, но ее крики заглушила грязная окровавленная лапа демона. Его узловатые когти выудили ее язык из дыр, которые он проделал в ее щеках. Когда он вытащил его, то вырвал из ее рта, отдирая плоть от ее щек, губ и нижней половины челюсти.