– Жанн, когда отпишется, ты мне сразу скажи.

– Да понятно. Мне тоже неохота тут до ночи сидеть.

Нет, пионерами заниматься он сейчас не будет. Всё. Рабочий день кончился. Он сидит, ждет – файл перед типографией проверить. И имеет полное моральное право лазать по интернету, коротая время. Полное. Моральное.

Он и лазал. Новости, анекдоты, сам что-то прокомментировал, на чужой коммент ответил. И все это – руками, руками. Потому что в голове – схватки (да не бумсийско-керукианские, а Леночкины), ее аллергия, слабые мышцы, его собственная вина в том, что они такие слабые, упущенная возможность сделать кесарево, и снова – он, он главный виновник!..

– Жанн, ну как там дела?

– Сорок семь процентов отписалось.

Во рту пересохло, выгреб из кошелька горсть мелочи и пошел за кофе.

Снова автомат, монетки – по одной в щель, «Ждите. Напиток готовится» – «Напиток готов. Возьмите стакан».

Взял. Пошел к своему столу.

– Дим, у тебя что-то телефон звякал. Наверно, сообщение.

«Черт, стоит отойти на минутку!..?»

Он смотрел на экран и не верил собственным глазам:

В 18:23. 3 кг 890. 52 см

Перечитал. И стал искать в списке Аню. Тьфу, что́ искать? Последний же разговор с ней был, вот он. Нажал.

– Дима! Поздравляю! Ты не в метро?

– Нет. Ну что? Как? И я тебя!

– Все нормально. Я говорила с Маревич. Она говорит, Леночка умничка. Всё естественно прошло. Без уколов. В смысле, обезболивания. Потому что это… В общем, лучше всего. И для нее, и для маленького. Только в самом конце разрезала.

– Как разрезала?

– Ну чтоб разрывов не было.

– А-а-а!

– Она просила не звонить ей. В смысле, Леночке. Ей уже после родов дали снотворное.

– Так а ребенок?

– Отличный! Погоди!..

Отбой. Дмитрий Михайлович не понял, что произошло, и тут же услышал звук сообщения. Открыл – фотография.

На экране ладони в резиновых перчатках держали крошечное… Нет, не существо даже, а нечто безжизненное, висевшее, как марионетка без ниток. Всё в пятнах… Это же кровь! А это? Господи, пуповина!

Зазвонил телефон.

– Что это?

Аня смеялась. Повторил:

– Что это?

– Не что, а кто.

– Ну я понимаю. А кто снимал?

– Да сама же Маревич! А руки, наверно, акушерки, санитарки, я не знаю.

– Как-то она висит…

– Ну она же только родилась. Ты пуповину-то видел?

– Да уж… Слушай, маме позвони, а? А то мне с работы неудобно.

– Ладно.

Он дал отбой и тут только, подняв голову, заметил, что около его стола стоят полукругом Жанна, Алла, третья верстальщица Даша, Тамара, Катя, три коллеги-редактора: Люба, Зина и Витя, Лера из распространения и еще четыре женщины, чьих имен он не помнил.

Все разом загалдели. На шум выскочил из своего закутка Олег. Он тоже не уходил, чтоб сразу, как файл будет готов, отправить его в типографию.

– Что за шум, а драки нету? – спросил Олег.

– Дима стал дедом, – ответили ему.

– Второй раз, – гордо уточнил Дмитрий Михайлович.

– Ну беги за бутылкой, – пошутил Олег.

– Завтра отметим, – всерьез ответил Дмитрий Михайлович.

Где-то в электронных глубинах компьютерного мозга продолжал собираться очередной номер журнала «Пионеры-бумси», на страницах которого вели непримиримую борьбу силы вселенского добра и не менее глобального зла. А его создатель сидел в окружении коллег и блаженно улыбался.

– Ну ты, Дим, даешь, – говорили коллеги. – Тихушник такой! Никому ни слова. И сам спокойный, как будто ничего не происходит.

– А что? Я должен был бегать, кричать всем: «Лена рожает! Лена рожает!» – так, что ли?

– Нет, но хотя бы волновался как-то. Сидит себе, правку вносит. Штирлиц прямо какой-то. Характер нордический, выдержанный.

– А что мне было волноваться? Всё под контролем.

– Ну как все прошло-то?

– Отлично! Леночка молодцом держалась, эсэмэски слала, буквально репортаж вела с места, как говорится, событий.

Все повосхищались этим обстоятельством. И снова – Дмитрием Михайловичем. Но он опять скромно перевел разговор:

– Да все молодцы. Мамы, правда, моя и Анина, в смысле, бабушки, то есть прабабушки, психовали. Ну возраст, понятно. А остальные… Вадик ее отвел, еще погулял с ней перед тем, как все началось. Аня вообще с самого начала всё контролировала, анализы, всякое такое. Врача нашла…

– Что за врач? – заинтересовались коллеги. – Хорошая? Если что, дашь координаты?

– Какое там «хорошая»! Фантастическая! Мы, например, поначалу волновались, что Вадик длинный, а Леночка – ну вы знаете. И районная гинекологиня – тоже. Но она сразу сказала: «Это роли не играет». А то́, как она ее вела – это что-то невообразимое. Буквально ювелирная работа! Она отслеживала Леночкину… ну эту…

– Беременность, – подсказали дамы.

– Ну да. Она ее отслеживала буквально не по дням даже, а по часам. Знаете, как мы в школе учили: «Сегодня рано, послезавтра будет поздно». «Подождем… Подождем… Подождем…» Две недели… Неделю… Три дня… И потом – как снайпер в яблочко – минута в минуту, в самый идеальный момент! – поковыряла… ну, вы понимаете. И пошло-поехало. Всё, причем, естественным путем, без уколов, без обезболивания! Это и для нее самой, и для малыша лучше всего.

– Порвалась? – участливо спросили дамы.

– Какое! Надрезала, всё как по нотам.

– Ну знаешь, ноты нотами, а в этом деле всё может быть. Никогда не узнаешь заранее. Ка́к не волноваться?

– Ну не знаю, кто как. А я вот просто знал, что иначе быть не может.

Он с гордостью за свои проницательность и самообладание оглядел Олега, трех верстальщиц, трех редакторов, Тамару, Катю, Леру из распространения, четырех женщин, чьих имен он не помнил, и вдруг заметил за их спинами… Да это же отважный Роджер К. Макнауэлл! И с ним – задорный Джек Пиллоун, прекрасная Ми Чан, бесстрашная Габилея, а сбоку от них – коварные братья Ли и Пу Фумонги со злобным капитаном Дюггером, а еще дальше – десятки пионеров и пиратов и миллионы обитателей Бумсиландии, принадлежащие разным расам и даже биологическим видам. Вне зависимости от происхождения и моральных качеств, предписанных им буйной фантазией создателей, все они радовались появлению на свет будущего читателя, зрителя и разгадывателя пусть и не сложных, но все же каких-никаких головоломок.

Вот именно, как в той опере поется: «Уж полночь близится, а Гремина все нет». Ну или, там, Гельмана, что-то в таком роде. Хотя про Гельмана вряд ли оперу напишут.

Тут можно бы блеснуть знанием устного народного творчества. Мол, как раз про Гельмана оперу и стоило бы написать. Кто понял – понял, кто не понял – проехали. Тем паче, шуточка с душком, опять же, вышла. А мы выше этого.

И вообще, тут не в личности дело. А именно что в полночи. Точнее – в том, что она близилась.

Короче. Где-то в половине двенадцатого в квартире Гусьевых зазвонил телефон. Им, вообще, иногда звонили друзья-полуночники, так что сам факт позднего звонка не вызвал волнения, как говорится, в рядах. Точнее, не вызвал бы, если бы позвонили на мобильник. А то в последнее время на городской если и звонили, то по большей части или что-то предлагали или с опросом каким-то. Ну перед выборами еще напоминали, чтоб не забыть про гражданский долг. А тут – так поздно, и по городскому.

Тем не менее, хозяин дома взял трубку совершенно спокойно.

– Алё?

– Лев Григорьевич Гусев? – спросил мужской голос.

– Георгиевич, если быть точным.

«Наверно, какая-то служба типа Вы сейчас смотрите телевизор? А какой канал и т. п.?»

– Извините, – безразличным тоном извинился голос. – Вы владелец Хюндай-Солярис…

Далее прозвучал госномер гусьевского Хюндая, которого мы не сообщаем дабы… Ну, в общем, не сообщаем, и всё. Тайна личной жизни. Типа. Как бы.