— Лучше скажи, что там с внуком Теодоры? Он не идёт с ней на контакт, — удивленным тоном произнес Вульф, а Сафронова покивала головой, подняв голову на девушку.

— Алексей узнал все от вашего внука и его друзей-следопытов. В школе есть ещё проход в подземелье, под лестницей другого коридора. Там они нашли следы деятельности графа Щербатова. И кстати, этот путь на верхний уровень подземелья не выводит, а вот на нижний…

— Почему он тебе говорит информацию, а мне ничего не сообщает? — возмутилась Раубер, недовольная поведением родственника, на что получила лишь издёвку в виде ухмылки.

— А почему Пётр сливал информацию вам мимо кассы, не говоря ничего мне? Ведь тогда я была его непосредственным начальником, — вскинула бровями вверх Витман, с вопросом на лице уставившись на Морозова и затихшую Теодору, впавшую в ступор. Вульф вряд ли догадывался о её деятельности тогда, как и Вадим, заостривший внимание на отдышавшемся бизнесмене и немке. — Мы в расчёте, — наводяще улыбнулась брюнетка, скрестив руки у груди, и недовольный своей пассивной позицией в разговоре Риттер прорычал. Женщина и девушка перевели на него взгляды, а мужчина произнес:

— Дамы, успокойтесь. Давайте о деле.

— Владлен Петрович, мы о нем и говорим, — дерзко съязвила Катрина, на что он сменил взгляд на строгий:

— Катрина, перестань. Нашла время для обсуждения. Вернёмся к насущному.

Этими словами он завершил противостояние сторон среди своих коллег, которые успокоились и принялись вести беседу без пререканий. Однако упрёк Морозова в сторону Витман заставил Вульфа задуматься над ходом вещей, и он хотел убедиться в правоте его высказывания, либо ошибке. Но проверить учёный хотел. И не только он. В отличие от Раубер и Морозова, опустивших головы на документы, Уваров не сводил глаз с Катрины, которая своим вечно меняющимся настроением и странным поведением вызывала массу вопросов, среди которых был озвученный бизнесменом. И парень жаждал узнать правду больше, чем Вульф.

***

Одна из комнат бывшего детского дома наполнилась атмосферой горести и печали. Больше это самое солнечное место здания не приносило радости находящимся в ней людям, ветер с улицы не навевал приятную симфонию на ухо, лучи не дарили нежное тепло. Даже самые тёплые улыбки и многозначительные взгляды не давали ни надежды, ни веры, ни успокоения. Все светлые чувства испарились, дав ход жалкому унынию и убивающей тишине, все собиравшей свои силы для заполнения помещения.

Виктор принесся с Ларисой так быстро, как только мог. Они открыли дверь в комнату Крыловой, сидящей на кровати с опорой на её древесную спинку темного оттенка и водила глазами по окну. Женщина больше не пыталась бежать за ритмом жизни, не стремилась к новым открытиям и счастливым моментам. И она прекрасно знала причину. Вирус

— Лена, — протянул её имя своими устами Поляков, с шоком на лице приседая к ней на постель. Одинцова чуть нахмурилась, замечая у кроватки ребёнка Вершинину, с некой горестью глядящей на угасающую бывшую директрису, несмотря на все их неприязни. Та же перевела обреченный взгляд на Исаева.

— Все, Виктор. Пришла пора платить мне за все то плохое, что я совершила. Как говорят умные люди — бумеранг способен вернуться. Вот он и прибыл за мной. Настало время мне отвечать за все вредные вещи, что я причинила людям. Вот и конец… — с застывшими слезами в глазах, философски произнесла Крылова, смотря на Виктора.

— Лена, о чем ты говоришь? Какое зло ты принесла? — возмутится её лжесвидетельству против самой себя мужчина и взял ладонь женщины в свои руки. Она остановила на нем волнительный взгляд. — Да, иногда ты была невыносима, но ведь такое случается со многими. Это не признак твоего злодеяния. Это отчаяние твоей души.

— Твои нравоучения всегда мне нравились, — горько усмехнулась Елена, чуть опустив голову к правому плечу, вызвав мягкую улыбку Полякова. — Только я этого не признавала… ведь ты всегда был прав, Виктор, всегда… А я лишь скалилась, не в силах признать твою правоту. Как была слепа… — кашлянула Елена, добавив: — когда могла видеть…

— Лена, не смей даже думать об этом. Ты — сильная, стойкая. Выдержишь и выздоровеешь, обязательно! — с лживым укором посмотрел на женщину мужчина, и она улыбнулась, погладив его по голове ладонью и оставив её на линии лица Исаева слева.

— Виктор, будь реалистом. Этого не будет… — вздохнула бывшая директриса, взглянув в потолок. — Быть может, это наказание мне за проступки отца…

— Ты не должна себя винить, тебе никто ничего не говорил… — проявил свои ямочки в улыбке с глазами полными слез Виктор, сжимая ладони женщины в своих. Он хотел чувствовать теплоту её рук дольше, не желая мириться с мыслью о приближающейся кончины Крыловой. Ведь Одинцова предупредила, что организм блондинки не принимает антидот, и шансов у неё нет. Но мужчина верил в то, что все наладится, хотя тут же сомневался. Нормальное состояние для любящего человека. Да, Елена часто выводила его из себя, вела себя неподобающе в общении с некоторыми людьми, обижалась ни на что, даже изменяла Игорю. Он готов был простить ей все это, лишь бы только она была жива.

Елена хотела продолжить диалог, но вдруг попросила, будто предсказывая свой финал:

— Маша, дай пожалуйста мне сына… — взмолилась женщина, пустив слёзы по щекам и сквозь них улыбаясь при виде мальчика. Он непонятливо смотрел на неё, не понимая ничего, ведь был мал. А блондинка обняла малыша и умиротворенно улыбнулась. — Как же приятно было с тобой находиться, Игорек. Ты — лучший мужчина в моей жизни, — со смешком произнесла Крылова, переводя взгляд на закрывшего лицо рукой Виктора. — После Виктора…

Услышав упоминание своего имени, Полякову стало ещё печальнее. Он не мог смириться со скорой потерей женщины, которую всё-таки любит до сих пор. Исаев продолжал крепко держать ладонь Крыловой, когда из комнаты внезапно вылетела Маша, закрывшая рукой рот от неизбежности слезливого потока. Одинцова выдохнула, состроив сострадательное выражение на лице.

— Лариса, забери Игоря пожалуйста…

Врач выполнила просьбу бывшей директрисы, забрав ребёнка, и ушла с ним из обители разочарований и скорби. Именно в последнее предстало окунуться Полякову с головой. Крылова медленно закрыла глаза, прислонившись к спинке кровати, и её хватка ладони Игоря ослабла. Он заметил это, беспокойно подняв взгляд на не двигавшуюся дочь Клауса, и потряс её за плечи:

— Лена… Лена! Лена!

Он быстро понял, что все это зря, и лишь прислонился к женщине напоследок, чувствуя моральное опустошение и гнев. Поляков вернул глаза на мёртвую Елену и пообещал так, будто она жива:

— Я не дам фашистам продолжать их работу и возвышать преступную империю. Если школе суждено умереть, то вместе с ними. Я отомщу за тебя, Лена, отомщу!

***

Князь так и не объявился. Вместе с ним не сделали это и его агенты, устремившиеся его спасать и переставшие отвечать на звонки беспокоившихся людей, среди которых были Воронцов, переживающий за Назарову, с которой у него все наладилось, Виктор и ещё будучи живой Лена трезвонили Павлу, получавшие каждый раз в итоге лишь бесконечные гудки, а также Мария, безумно волновавшаяся за Владимира.

Вершинина стояла в коридоре возле комнаты Кирилла, собираясь снова позвонить любимому, что и сделала, набрав номер и судорожно прислонив телефон к уху.

— Набранный вами номер недоступен, — послышалось в трубке, и женщина оскалилась, напрягая лоб, выругавшись:

— Черт!

В этот момент из комнаты математика вышел как будто наэлектризованный собственным злом Барышников, громко хлопнув дверью, и ушёл в другое крыло, наплевав на вежливость и даже не заметив брюнетку, которая крайне удивилась его поведению. А её телефон завибрировал. В надежде на звонок от Володи она незамедлительно приняла вызов:

— Володя, господи, ты где?

— Э, мам, я Максим, — немного критично ответил парень, издав добрый смешок.

— Прости, — почти шепотом из-за подступающих слез отчаяния произнесла Вершинина, а Морозов добавил: