— О, теперь понятно. Пожалуйста, извини, что я всё перепутал.

— Ты должен извиниться перед мистером Усатиком, — Мирам подняла на него свои большие влажные карие глаза, так похожие на глаза матери. Драко даже в голову бы не пришло отказать ей, и, подняв игрушку-льва, он с полным раскаянием произнёс: — Мистер Усатик, я искренне надеюсь, что вы примете мои смиренные извинения за то, что я едва не вручил вашу розовую чашку вашей жене. — Понизив голос до шёпота, он продолжил, наклонившись к уху игрушки: — Хотя вот тебе дружеский совет, приятель. Хорошо бы тебе научиться делиться, и чем раньше, тем лучше, ведь скоро мисс Пушистик решит, что ей нравится пить чай из розовой чашки, а тебе придётся довольствоваться фиолетовой до скончания времён.

Комнату заполнил смех Мирам, и Драко не расслышал хлопок Летучего пороха.

— Мамочка!!! — с непостоянством, присущим лишь детям, Мирам тут же потеряла интерес к празднованию свадьбы четы Пушистик и Усатика и вскочила, приветствуя мать.

Гермиона подхватила её на руки, целуя в щёку.

— Ты была хорошей девочкой? Слушалась своего папу сегодня?

— Папочка сказал, что когда мистер Усатик женится на мисс Пушистик, она получит всё, что захочет.

Гермиона изогнула бровь, глядя на нервно посмеивающегося над предательской детской прямотой Драко.

— Дети. И откуда она всё это берёт.

Ухмыльнувшись, Гермиона опустила Мирам на пол:

— Может, ты хочешь пойти на кухню и попросить, чтобы Куинси сделал для тебя горячий шоколад?

И без того большие глаза Мирам округлились:

— Ну мам! Я боюсь Куинси.

Драко прикусил губу: единственным, чем было похоже детство его дочери на его собственное, был страх перед старым ворчливым домовиком.

— Скажи, что я разрешила тебе выпить одну чашку.

— Хорошо, мамочка, — в мгновение ока Мирам сорвалась с места и исчезла за углом облачком кудряшек, блёсток и кружева.

Не теряя времени, Гермиона рухнула на диван:

— И сколько сладостей она выпросила у тебя сегодня?

Драко пожал плечами, обдумывая ответ.

— Ну, кажется, всего одно печенье после обеда.

— Драко.

— Ладно, несколько, — смысла лгать не было. Жена чуяла его враньё за милю. Блейз постоянно поддразнивал, что Гермиона и Мирам так вьют из него верёвки, что удивительно, как он вообще может стоять прямо.

Гермиона потёрла уставшую шею.

— Раз уж ты так её балуешь, то и уложить её сможешь сам.

— Справедливо, — отозвался Драко, упав рядом с ней на диван и отталкивая её руки, заменяя своими.

— М-м-м. Просто потрясающе. Это практически отвлекло меня от того, во что ты одет.

Проигнорировав, Драко продолжал разминать её уставшие мышцы.

— Только настоящие мужчины могут позволить себе носить розовые перья, — он коснулся губами изгиба между её шеей и плечом.

Гермиона усмехнулась.

— Как думаешь, как скоро я смогу уложить Мирам в постель, чтобы это не считалось жестоким обращением с детьми?

— Учитывая, как она возбуждена, вероятно, не раньше полуночи, — ответил Драко, снова целуя её шею. — Тяжёлый день?

— Просто долгий. Роза и Скорпиус станут звёздами выпускной церемонии. Роза заставила нас прогнать весь сценарий пять раз подряд, и я торжественно объявляю, что больше не поверю Скорпиусу, если он попросит о «коротенькой консультации по поводу моды». Он потратил тридцать минут, мучаясь над выбором карманного платка, который бы лучше всего сочетался с цветом кисточки на его шапочке выпускника.

— Мой мальчик.

— Ага. Ты потратил бы все сорок.

— Что ж, к счастью для Хогвартса, мне не предлагали должность старосты школы, так что я не добрался до организации бала.

— И верно, к счастью. Хоть ты уже и не такой придурок, раньше ты был просто невыносим.

Он усмехнулся ей в шею, горячо прижимаясь раскрытым ртом к коже чуть ниже уха.

— Ты заметила, что мы сейчас одни?

— А как ты думаешь, зачем я отправила Мирам на кухню? — её глаза коварно блеснули. Гермиона старалась не позволять дочери лакомиться шоколадом до ужина. Однако попытки привить правильные привычки в питании были тщетными: чаще всего Мирам отказывалась есть что-либо, за исключением макарон с сыром.

— Коварная распутница, — Драко вскочил с дивана и тут же начал раздеваться, скидывая ботинки. Возможно, это было бы чуть более сексуально и менее смешно, не будь он всё ещё в тиаре и боа, в которые его нарядила Мирам для чаепития. — Что не так? — спросил он, глядя на хихикающую Гермиону.

— Ничего, просто… — она вздохнула. — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — ответил Драко с той озорной ухмылкой, от которой у Гермионы начинали дрожать колени. — А теперь снимай свою чёртову одежду, женщина.

— Ты мне не хозяин, — игриво отозвалась она.

Озорное настроение Драко слегка поутихло:

— Прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста, не дай Мирам услышать от тебя что-то подобное. Она будет в восторге.

В глазах Гермионы немедленно отразился страх от перспективы взрастить внутреннего зверя дочери. Она решительно кивнула в знак согласия. С отсутствующим взглядом она представляла, как их дочь притопывает ножкой в стиле Ширли Темпл, заявляя: «Ты мне не хозяйка!» Их малышка впитывала практически всё, что они говорили или делали.

Прищурившись, Драко посмотрел на жену:

— О чём ты?.. О, нет, нет, нет. Я не хотел убить всё настроение. Прошу тебя, не дай ему исчезнуть, — он снова поцеловал её. — Вот так. Давай помогу тебе выбраться из этой одежды, — скользнул ладонью по её спине к застёжке бюстгальтера, освобождая её грудь, и Гермиона захихикала в его губы.

— Папуля! Мамуля! — Мирам вбежала в комнату, её рот был измазан шоколадом.

Словно в огне, Драко тут же выдернул руку из-под рубашки Гермионы. Та же, в свою очередь, выпрямилась на диване, застёгивая пуговицы, пока Драко незаметно натягивал брюки. Чёрт. Ему же почти удалось!

— Что такое, солнышко?

— Можно я надену своё платье Эльзы, когда мы завтра пойдём смотреть на Скор-писа и Розу на сцене?

Хотя несвоевременное появление их дочки и означало, что Драко может распрощаться с мечтой заняться сексом с женой на диване, он всё равно был очарован её просьбой. Мирам ещё не освоила произношение имени своего брата, а маггловские сказки увлекали её явно сильнее, чем волшебные. С тех пор, как Эдвард и Джин сводили её в кино на «Холодное сердце», она во всём подражала Эльзе. Гермиона поддразнивала Драко, что иначе и быть не могло: девочка из семьи Малфой не могла не найти родственную душу в угрюмой ледяной королеве с необычайно светлыми волосами. Он же лишь по-взрослому показал ей язык и дёрнул за прядь волос. Наличие трёхлетнего ребёнка в доме серьёзно ставило под сомнение преимущества быть взрослым.

Оправив одежду, Гермиона вышла из-за дивана.

— Это зависит от того, найду ли я разбросанные по полу мелки в твоей комнате.

Мирам решительно покачала головой.

— Я собрала их, мамочка. Честно-пречестно!

Гермиона кивнула:

— Что ж, хорошо, — Гермиона мысленно сделала пометку попросить Уимси отпарить платье Эльзы. Обычно она пыталась регулировать, как часто Мирам его носит, ведь иначе девочка надевала бы это платье каждый день. Саму Гермиону обошла стороной любовь к принцессам, однако она считала милым увлечение дочери.

— Ура-а-а! — Мирам завертелась вокруг своей оси по комнате. — Я с папулей играем в чаепитие. Хочешь поиграть с нами?

— Мы с папулей, — поправила Гермиона. — Да, конечно.

Хоть она и рассчитывала поиграть с Драко совсем в другую игру по возвращении домой, для неё было в новинку наблюдать за Малфоем в тиаре, ведущим вежливую беседу с игрушечными животными и потягивающим воображаемый чай из разноцветных чашек.

***

На следующий день Гермиона, Драко и Мирам (облачённая в атласное голубое платье с блестящей органзой) ожидали на станции Кингс-Кросс прибытия Хогвартс-экспресса, чтобы отправиться на выпускной. Мирам стояла между родителями, держа их за руки. Драко улыбнулся, осознав, что эта сцена просто идиллическая — слово, которым он и не думал когда-либо описать свою жизнь.