– Нет. Мы поехали через несколько недель после моего первого письма. Отец потерял с ней связь за несколько месяцев до этого. – Кристофер повернулся и поставил бокал с пивом на барную стойку позади себя. – Ее там не было. Мы пришли к ней домой. Ее кузина Мавис внезапно умерла за полгода до этого. Муж Мавис вернулся в Шотландию, не оставив нового адреса.

– А Ребекка?

– Никаких следов. Словно ее вообще никогда не существовало. Ее даже никто не знал.

Отец Кристофера не слышал их разговора и громко хохотал над какой-то шуткой.

– А он? – продолжил Ули. – У вас наладились отношения?

– Стало лучше. Понадобилось время. Он признал, что совершил ошибку и что ему не следовало прятать от меня письма.

– И попытался ее исправить. На это способны немногие мужчины.

– Да. Таких, как он, немного.

– Думаю, тебе пора забыть Ребекку Кассин.

– Да, я все время это себе твержу.

За ужином Кристофер сидел между отцом, который, похоже, искренне настроился хорошо провести время, и приятелем Ули Вернером, юристом из Дрездена.

– Ну, как вам Берлин? Роскошный мегаполис, правда?

Значок со свастикой на груди у Вернера говорил о его членстве в партии. Такие значки носили несколько мужчин из приятелей Ули.

– Невероятно, – согласился Кристофер. – Никогда не видел ничего подобного.

– Всего несколько лет назад он был совершенно другим. Пока к власти не пришли национал-социалисты, и еще маячила угроза большевиков. Ужасное было время. Рад, что ты этого не видел. И понимаю, почему отец вас отсюда увез.

– На Джерси было чудесно.

– Я говорил с твоим отцом – судя по его рассказам, это прекрасное место. Но ты не чувствуешь себя опьяненным бурлящей жизнью этого города?

– Чувствую, что опьянен, но чем – не пойму.

– Для немцев сейчас настало потрясающее время. Тебе нужно вернуться сюда и стать частью революции. Партия! Мы пытаемся изменить мир, работаем ради лучшего будущего. – Он поднял бокал пива и сделал большой глоток. – Вступать в партию вовсе не обязательно. Твой дядя говорит, что никогда не станет ее членом, но при этом он – образцовый патриот своей страны.

– Я знаю.

Но Вернер, похоже, его не слушал.

– Это настоящая революция, чудесная бескровная революция. Только посмотри на город: все снова в порядке, все аккуратно, и люди работают. Наконец можно снова гордиться, что ты немец.

Вернер посмотрел на него, ожидая какой-то реплики для продолжения разговора. Но Кристофер не хотел продолжать. Он хотел спросить, почему частью этого прекрасного общества не могут стать все, но не стал.

– Как думаешь, почему он это сделал? Что такого особенного в Каролине?

Вернер поднес к губам бокал пива.

– Думаю, рано или поздно просто приходит время, Кристофер. Сейчас ты молод, но однажды поймешь. Мы все женимся по разным причинам: кто-то из-за любви, кто-то из-за денег или власти, а кто-то просто не хочет быть забытым или брошенным. – Он предложил Кристоферу сигарету и закурил сам. – Но я встречался с Каролиной уже несколько раз. Она – чудесная девушка, и Ули с ней очень счастлив.

Ули тем временем допивал третью рюмку водки.

– А ты почему женился, Вернер?

– Еще поговорим об этом, мой друг. Еще поговорим.

Кристофер очнулся от мертвого сна без сновидений и сразу почувствовал ее рядом. Наступило утро после его двадцатого дня рождения. Он лежал на спине, а она на боку, от него отвернувшись. Он приподнял одеяло и увидел плавный изгиб спины – она подтянула ноги так высоко, что они почти касались локтей, которые сжала перед собой. Ее мягкие волосы беспорядочно рассыпались по плечам и казались золотыми на фоне светло-коричневой кожи. Он никогда не осознавал, какая она маленькая, какая хрупкая. Он протянул было руку, чтобы прикоснуться к ее волосам, но остановился. Отдернул руку обратно и безвольно опустил на живот. Она слегка дернула ногами, резко выдохнув, почти захрапев, а потом подтянула их обратно. Кристофер замер. Уйти он не мог, они были в его комнате, в квартире, которую они снимали с другом Томом. Он сел в кровати, главным образом из-за рефлекторного чувства стыда, и рядом заворочалась Сандрин. Она перевернулась к нему лицом и открыла глаза с благородным изяществом, которого он прежде не замечал.

– Доброе утро, – поздоровалась она.

– Доброе утро, – ответил он. Закашлял и отвернулся. Несколько долгих секунд они молчали. Он глянул из-за плеча на Сандрин, которая перевернулась на спину. Он хотел, чтобы кто-нибудь из них что-то сказал. Он вылез из кровати, совершенно голый, и обернулся полотенцем.

– Ты как? – наконец выдавил он.

– Хорошо, а ты? – Ее голос был равнодушен, почти бесстрастен. Мелкий ливень лизал окна снаружи, размывая вид.

– Тоже хорошо.

Кристофер натянул трусы и зачем-то взял расческу. Потом сразу положил ее обратно. В дверь постучали.

– Да? – спросил он.

– К тебе пришли. Твоя сестра, – сказал Том и закрыл за собой дверь.

– Моя сестра, Александра, хочет…

– Я слышала, – перебила Сандрин. – Я сейчас уйду, только дай мне минутку одеться.

– Давай я выйду и с ней поговорю. Я вернусь. Извини, пожалуйста.

Она прижала колени к груди, натянула до подбородка одеяло и провела руками по бокам Кристофера. Он надел брюки и сел на кровать. Протянул руку к ее лицу. Было приятно. Она прильнула к его ладони теплой, гладкой щекой.

– Сандрин, прости. Возможно, прошлая ночь была ошибкой. Я просто пока не могу сказать.

В дверь снова постучали, на этот раз громче.

– Она говорит, это важно.

Он убрал руку и показал в сторону двери.

– Сейчас, только узнаю, в чем дело. Я вернусь.

Он застегнул рубашку и открыл дверь, ровно настолько, чтобы проскользнуть наружу и снова закрыть ее. Александра сидела за кухонным столом вместе с Томом, который казался взволнованным и сразу извинился, а потом ушел в свою комнату, когда к ним присоединился Кристофер.

– Что такое? Все в порядке? Ты выглядишь…

– Я хочу, чтобы ты поехал со мной, прямо сейчас, – ответила она. – Ты готов? Я приехала за тобой на машине…

– Что случилось? Что-то с отцом?

– Он в порядке. Кое-что другое. Я не могу тебе сейчас сказать. Я должна показать тебе. Пожалуйста, собирайся и поехали.

Он вернулся в свою комнату. Сандрин сидела на кровати, полностью одетая.

– Мне придется уехать. Похоже, что-то случилось.

– Что такое? – искренне обеспокоилась Сандрин.

– Не знаю. Она не говорит, но мне нужно уходить прямо сейчас. – Он натянул вчерашние носки. – Прости, но я не смогу тебя проводить.

– Я готова. Выйду вместе с тобой.

Кристофер бросил шнурки, так и не завязав.

– Нет, там моя сестра. Что-то случилось. Я не хочу ее расстраивать.

– Расстраивать ее? О чем ты? Ты стыдишься меня?

Он подошел к кровати, возле которой она стояла, и обхватил ладонями ее локти.

– Нет, конечно, просто не хочу усложнять ситуацию. Если действительно случилось что-то серьезное… – Он убрал руки. – Пожалуйста, ты можешь выйти, когда мы уйдем?

– Может, мне просто вылезти из окна и спуститься по водосточной трубе?

– Мне не до шуток, – произнес Кристофер. Она снова села на кровать. Он положил руку на дверную ручку и повернулся: – Извини. Мне надо идти. Поговорим позже, ладно?

– Конечно. Иди. Надеюсь, все в порядке, – ее голос звучал отдаленно, словно она была в другой комнате и говорила через стену.

– Хорошо. Пока. – Он ушел, оставив ее одну в своей кровати.

Кристофер и Александра спустились по лестнице на улицу. Она раскрыла свой маленький зонтик, чтобы дойти до машины.

– Что такое, Алекс? Что происходит?

– Сама не знаю. Отец сказал привезти тебя, потому что ему надо сообщить нам обоим что-то очень важное. Больше я ничего не знаю, клянусь. – Она вставила ключ в зажигание, и машина с урчанием завелась. – Кристофер, с кем ты разговаривал? У тебя в комнате кто-то был?