Новая волна негодования буквально захлестнула ее изнутри.

Она все же вымыла руки и села писать письма.

***

Совы, посланные детьми, вскоре возвратились в Хогвартс, неся подарки, сладости, маленькие приятности и, конечно же, слова утешения и поддержки.

Дети раскрывали письма, читали слова, написанные руками любимых мам: «все будет хорошо», «не бойся», «мы справимся», «мы со всем разберемся», «спасибо, что рассказал мне о таких важных вещах, ты молодец», и, разумеется, сакраментальное «я люблю тебя».

Магглы, тем не менее, не переставали удивляться непрекращающимся перелетам сов; суеверные считали происходящее дурным предзнаменованием; любители сов радовались, что данные прекрасные птицы облюбовали Лондон; но мамы юных начинающих волшебников обменивались посланиями, сообщениями, новостями.

Миссис Финниган, миссис Аббот, чистокровная мать Лаванды Браун присоединились к группе недовольных родителей, активно подначиваемые Молли Уизли, взвалившей на себя львиную долю организационных вопросов, но ничуть об этом не жалевшей; Нарцисса Малфой также созвала нескольких мам студентов Слизерина, чем изрядно удивила Молли.

Да, все они были невероятны разными, поддерживающими разные группы, а некоторые из них и вовсе, бывало, стояли в открытой оппозиции; однако факт страдающего ребенка объединил их, сплотил, на время стерев ненужные границы непониманий и вражды.

Дело было далеко не только в том, что от Гарри Поттера, возможно, зависели как они сами, так и их дети; материнский инстинкт оказался сильнее всех поставленных обществом, семьей и воспитанием границ.

Гарри Поттер заслуживал любви и заботы так же, как и все остальные.

Молли и Нарцисса стали глашатаями материнского движения и назначили точную дату поездки в Хогвартс, чтобы открыто и прямо поговорить с Дамлдором; и в назначенное время все они направились в школу магии и волшебства, чтобы окончательно расставить все точки над “i”.

Дамблдор даже не представлял, что его ожидало.

========== Визит ==========

В Хогвартсе царило небывалое оживление.

Вся школа, несмотря на множество различий между преподавателями, детьми и всеми остальными обитателями замка, начала понемногу становиться дружнее, сплоченнее, объединенная одной целью: защитить Гарри Поттера, который, по сути, с детства был оставлен на произвол судьбы.

Конечно, находились и те ученики, кто относился к ситуации более холодно и с меньшим энтузиазмом, нежели основная масса; однако они зачастую никогда не отличались набором положительных качеств, поэтому не имели много друзей и не слишком вливались в коллектив, однако таких было подавляющее меньшинство.

Благодаря Гарри почти все первокурсники перезнакомились между собой; понемногу завязывались наставнические, приятельские и даже дружеские отношения между старшекурсниками и новичками. Окончательно разрешили все взаимные недопонимания Помона Спраут, декан Пуффендуя, добрая и заботливая женщина, и Минерва МакГонагалл, декан Гриффиндора, женщина с нелегкой судьбой и твердым, будто закаленная сталь, характером, считавшая, что только спартанскими методами воспитания можно было вырастить настоящих львов из тех трясущихся львят, что только-только встали под крыло окрашенного алым факультета. Снейп стал намного лояльнее относиться к студентам и прекратил практику несправедливого снятия баллов с других факультетов; между ним и профессором МакГонагалл даже произошел небольшой разговор по душам, в ходе которого они договорились не вымещать на своих факультетах старые обиды и действовать честно.

Даже Филч как будто стал немного помягче – если это вообще было возможно с его характером; по крайней мере, он перестал просить вернуть в Хогвартс телесные наказания вроде порки и подвешивания учеников за большие пальцы, и даже его кошка, миссис Норрис, как будто появлялась там, где творилось что-то не соответствующее правилам замка, немного позже, чем обычно.

Осознанно или неосознанно, но магический мир признавал свои ошибки – и готов был исправлять их.

Дамблдор практически перестал выходить из своего кабинета, и его ставшая уже привычной речь за кафедрой огромного зала, где собирались все факультеты, больше почти не звучала во время этих встреч; когда же он все же выходил, чтобы сообщить те или иные новости, ученики смотрели на него молча и не аплодировали после его речи.

Гарри не понимал, почему к директору школы так сильно поменялось отношение после его прибытия, и однажды, оставшись с Северусом наедине, задал ему этот вопрос.

- Понимаешь ли, Гарри… – ответил профессор, тихо вздохнув. –Избранным быть тяжело; однако еще тяжелее нести на себе ношу ненужности и отчаяния, будучи ребенком. Когда ты взрослый, ты уже как-то привыкаешь к разным событиям, хорошим и плохим, и по-своему уже готов выдержать разные удары и принять разные подарки судьбы. А детство должно быть наполнено радостью, теплом, заботой, лучами солнца и объятиями тех, кто тебя любит. Синяки на детском теле могут появиться лишь потому, что любопытство понесло тебя в свои дали, или когда ты играешь с друзьями, и твои ноги оказались быстрее мыслей. Единственный удар, который может ощущать детское тело – это ладонь друга на спине в знак поддержки и одобрения. Конечно, есть дети, пережившие большие неприятности, непонимание и боль, чем ты, Гарри, – у всех разная судьба. Однако директор должен был оберегать тебя – он давал обещание! – Северус немного, но все же повысил голос, хоть и старался сдерживаться, так как данная тема причиняла ему острую боль, и в голове вновь и вновь вставали ужасные картины, яркие и безжалостные. – Тебе должны были найти магического опекуна; ты должен был жить в уюте и заботе, а не так, как… Как ты жил у этих клятых магглов.

- Профессор Снейп, – Гарри сжал его руку. – Вам больно?

Северус посмотрел в ярко-зеленые глаза парнишки и как будто вновь увидел в нем себя; наполненное болью и страхом детство промелькнуло в его голове, подобно плохому маггловскому фильму, который поставили на очень быструю перемотку, и его сердце вновь сжали невидимые тиски.

- Да, Гарри, мне больно, - ответил он, решив не скрывать и без того очевидную правду. – Я тоже много пережил в своем детстве, и я хочу, чтобы ты, сын той, которую… – он запнулся, понимая, что лучше пока не говорить мальчику о своей безразмерной, всепоглощающей, болезненной любви к его матери. – Которую любили и уважали многие, сын Лили… просто был счастлив и мог познать радость жизни, заботу окружающих, любовь друзей, даже невзирая на то, что на тебя взвалена, возможно, непосильная ноша – победить Темного Лорда. Теперь ты понимаешь?

- Да. – Гарри кивнул. – И что теперь? Неужели директору в самом деле придется покинуть пост?

- Новости в магическом мире распространяются не медленнее, чем в обычном, и я слышал, что в нашем мире происходят волнения. Что именно будет, я не знаю; но лично я поддерживаю тех, кто считает, что Дамблдор должен понести заслуженное наказание за то, что бросил тебя на произвол судьбы.

Гарри понимающе кивнул, и вдруг в дверь постучали, и крошечный профессор Флитвик показался в дверном проеме.

- Гарри Поттер, - позвал он. – Мадам Помфри вновь ждет вас на осмотр в больничном крыле!

***

Рон и Гермиона, а также Драко, с которым Гарри теперь тоже связывали приятельские отношения, направились вместе с ним в больничное крыло.

Поппи Помфри, приятная, милая женщина, одно присутствие которой в комнате как будто вносило в нее тепло и уют, а также весьма сведущая в целительной магии, вновь осмотрела избранного и заявила: