Конники Бояна скакали далее по чуть приметной среди трав и кус-тарников дороге-тропинке, а вслед им несся протяжный и по-волчьи тоскливый женский вой. Русь поднималась на борьбу.

Было лето, и несколько раз конников во время их пути прихваты-вал дождь. Небо моментально заволакивало тяжелыми тучами, отчего становилось темно и сумрачно, как в душах самих русичей. Если это случалось в лесу, то останавливались под раскидистыми деревьями, чтобы передохнуть и зря не мокнуть, и при этом молили Перуна не за-шибить их ненароком огненной стрелой-молнией… Если же случалось в чистой степи, то продолжали скакать далее, не обращая внимания ни на струи дождя, ни на ветер. Дождь не град, ни людей, ни коней не посе-чет. Но тучи уходили, дождь оканчивался, и небо становилось таким же чистым, как и прежде. Вновь щебетали птицы, радуясь солнышку и теп-лу; жужжали пчелы и шмели, перелетая с цветка на цветок, беспечно стрекотали в траве кузнечики. Жизнь, несмотря ни на что, продолжа-лась.

— Смотри, княжич, — указал батожком плети в небо Сколот, — Свар-га, небесная гладь прояснилась, солнышко вновь сияет. Хороший знак: сам Сварог говорит, что все беды пройдут, и над Русью вновь будет чистое и солнечное небо.

— Возможно, оно и так, — соглашался Боян. — Однако смотрю, ты, сотник, никак песенником-сказителем на склоне лет становишься. Вон как заворачиваешь словами! У меня кусок хлеба желаешь отобрать?!!

— А это, княжич, с кем поведешься, от того и наберешься, — отшу-тился Сколот, не переставая думать, как его встретит родной город. Шутка ли — столько лет не бывал в родных краях…

«Теперь, поди, — вкрадывались мысли, — и в живых не то что кров-ных родственников, но и просто знакомых давно уже нет. Вот, разве что Ярун, курский сотник, еще жив…»

Сколот, как мы знаем, был единственным сыном в семье, не имел ни братьев, ни сестер, ни дядек, ни теток и теперь переживал за резуль-тат порученной им князем Русколани Бусом миссии, но делиться свои-ми подозрениями ни с кем не желал: «Зачем раньше сроку тревожить людей…» И откуда ему было знать, что Ярун уже не сотник, а курский воевода, правая и грозная рука князя Севко. В сотниках и десятниках ходили уже младшие братья Яруна, сыновья старого охотника Бродича и его супруги Купалы, изрядно постаревших, поседевших, но все еще радующихся на белый свет.

В Курске, куда Боян прискакал со своими конниками, уже знали о нашествии готов на Киев и даже о том, что готов вел король Германа-рех.

— Быть сечам лютым, — сокрушался курский князь Севко, угощая посланцев Буса, действуя по поговорке: война — войной, а обед по рас-порядку.

— В прошлую осень, на праздник Световида посвященный ему, Световиду, белый конь споткнулся при ритуальном перешагивании че-рез одно из копий, сбил шаг, сменил ногу, — рассказывал, сетуя, он. — Тогда наш главный жрец Свир чуть духу не лишился. И народ заволно-вался… Но время шло — ничего не случалось. Воспрянули немного, за-бывать то предзнаменование стали. Думали, что обойдется. Даже объ-яснение тому факту подвели: мол, сами в поход не идем, значит, все и обойдется… Ан, нет! Не обошлось. Хоть и в следующее лето, но случи-лось. Да вы не стесняйтесь, — не забывал он угощать русколанцев, — ешьте, ешьте. Словами сыт не будешь…

— Это верно, — солидно согласился с курским князем Сколот, пере-став уминать за обе щеки кусок мяса. — Хотя нашего княжича, — скосил он лукаво глаза на Бояна, — хлебом не корми, водой не пои — дай слова-ми позабавиться. Любит, грешным делом, сказки сказывать, песни сла-гать. Книжник! — Протянул он уважительно, а Боян между тем от по-хвалы зарумянился, как девица.

— Книжник — это хорошо, — отозвался на слова сотника Сколота князь Севко. У нас, беда, книг нет… Есть немного отдельных свитков, по которым грамоте жрец Свир детишек наших обучает. А книг, чего греха таить, нет… Зато песенников, дудочников разных, гусляров име-ем, — усмехнулся он. — Можно было и пригласить их, да считаю, не ко времени сия забава. Верно, княжич?

Курский князь не красовался и не привирал: в его граде и окрест-ностях града было достаточно людей, умевших песни петь и былины с небылицами сказывать, на гусельках звончатых струны перебирать, в рожки, сопелки дудеть.

— Верно, князь, — со смущенной улыбкой на лице от похвалы Ско-лота ответил Боян.

На этом разговор о песенниках-сказителях оборвался и перешел, как и должно было быть, в русло ратных забот и переговоров.

В княжеской горнице за столом кроме русколанских посланцев и самого князя еще находились его сыновья Доброгнев и Яромысл, воево-да Ярун, живший с князем по соседству, в таком же двухъярусном дворце, построенным еще прежним воеводой, покойным Хватом, отцом Сколота, и еще несколько ближних родственников и бояр. Новый вое-вода Ярун был приглашен князем Севко не случайно. Во-первых, он воевода, а, значит, должен быть в курсе всех вопросов, связанных с во-инской тугой. Во-вторых, Ярун побывал два десятка лет тому назад в Русколани, видел князя Буса и его ратников — поэтому сам Сварог тре-бует его участия в переговорах. В-третьих, Ярун и прибывший с княжи-чем Бояном его дядька и сотник Сколот-Сокол лично знакомы — им не-обходимо не только повидаться друг с другом, но и просто поговорить, вспомнив былое. Княгини не было. То ли не пожелала сама присутство-вать при мужском разговоре, то ли князь Севко о том ее попросил.

— Мы, по правде сказать, — продолжал он рассказывать, — как ус-лышали весть о походе готов, так с воеводой Яруном — услышав свое имя, Ярун кивнул головой — и кликнули клич вече собирать. Вече же приговорило: быть ополчению.

О том, что так оно и было на самом деле, Боян и его спутники за-метили сами, когда подъезжали к Курску. Еще на дальних подступах к граду им стали встречаться, а то и обгонять их, как отдельные воору-женные всадники, так и целые отряды, состоящие из двух-трех десятков воев. Были и пешцы. Но все вооруженные, даже если из всего вооруже-ния при них были топоры, дубины, вилы или просто рогатина, а вместо кольчуг и прочих доспехов кожаная куртка или волчанка мехом наружу. Ратники спешили в Курск на зов князя Севко. И в самом Курске, начи-ная с его предместий, шагу нельзя было шагнуть, чтобы не встретить вооруженных людей. Крепость же была полностью забита гриднями из княжеской дружины и прибывшими воями.

— А чтобы вои праздно не шатались, я с сынами, воевода с сотни-ками, тут же разбиваем их на десятки, назначаем из них же десятских, и начинаем проводить обучение и тренировки, — пояснял Севко, — а то за несколько последних мирных лет, они, почитай, разучились меч в руках держать, не помнят уже с какой стороны за копье взяться, — пошутил он.

В шутке князя была и доля правды: мирное время наложило свой отпечаток и на воинском мастерстве. Люди больше имели навыков мир-ной трудовой деятельности, чем воинской, в которой так долго не было надобности.

— Караульную службу в крепости усилили, караульные разъезды в поле направили. Пусть обвыкают…

И это видели Боян и Сколот. Разумные действия курского князя вызывали чувство умиления и радости: «Если так пойдет дело и дальше, то не гулять готским ордам по славянской земле».

— А еще своих нарочных в ближайшие городища направили, пусть готовятся, — продолжил Севко. — В Ярильск, Липовец, Ратск… в горо-дище Римов, что на Псёле приютилось… Кстати, братья, должен вам заметить, что Псел, на мой взгляд, то место, где сподручно было бы ра-ти собирать. Во-первых, степные просторы вокруг, и, соответственно, корм для коней. Во-вторых, место куда как близкое к Голуни и Белой веже, а, значит, и к Кияру, и к Киеву, чем Курск, Ярильск или иные го-рода Десны и Семи. В-третьих, там есть, где конным ратям развернуть-ся… и где до поры до времени скрытыми быть от чужого взгляда, от недобрых очей. В тех краях еще издревле наши предки проживали. О чем говорят сотни, если не тысячи курганов погребальных. В-четвертых, думаю, будет много пеших ратников, так по Псёлу до Голу-ни можно на ладьях, стругах, а то и просто на плотах спуститься.