Я замер в недоумении, убрав под столик ещё сладкую руку.

‒ При чём здесь театр? Тут целая планета без топлива осталась, а вы о театре! Модлен, это так – думал у вас к ней чувства остались. Она с такой нежностью произнесла ваше имя – Модест!

‒ Ну зачем так сразу? ‒ Модест Алексеевич, смущённо издал горлом несколько звуков, напоминавших скрип старой мебели, и выпрямился в кресле. ‒ Надо придумать ход. Решение не от меня зависит. Нужен аргумент! ‒ он поставил нетронутый бокал на столик. Помолчал и переспросил, – действительно с нежностью? Слегка неожиданно, но приятно.

‒ Ой, совсем забыл, знаете кто теперь в Советниках у правителя – Вениамина!

‒ Что-о! – камергер вскочил и снова сел.

‒ Вот, вот, он самый! Без мыла куда угодно залезет. Такой пронырливый! Ну, вы сами знаете. У меня предложение.

‒ Знаю я ваши предложения: опять танцы!

‒ Мата Хари… Нам поможет Мата Хари!

‒ Кто? А при чём здесь эта танцовщица? Её расстреляли давным-давно в пригороде Парижа, как шпионку.

‒ Образно, образно. Чем Модлен не Мата Хари! Смотрите, все природные качества в наличии: глупа, экспансивна и танцевать умеет. Большой плюс – парные танцы! Может Мату Хари и расстреляли за то, что единолично танцевала! А в паре бесполезный профан была.

‒ Однако, фантазии у вас.

‒ Подождите дифирамбы петь. Вам ведь нужны сведения с самого Олимпа, из первых рук, так сказать? Нужны. А кто, как не жена Верховного Правителя сможет названивать вам в ЦК по поводу концертов? А, пасьянс и сложился! – возбуждённый открытием я хлопнул в ладони, вскочил, проделал несколько виражей по ковру в центре приёмной, остановился и победно уставился на графа, заложив по-ленински большие пальцы в проймы жилета.

‒ Всё это вы придумали для чего? – граф взял в руки снифтер с коньяком и опять поставил, не отпив ни капли. Великий агент охранки эсер Азеф отдыхает против ваших планов. Но, ‒ граф сделал паузу, ‒ здравое зерно прослеживается!

‒- Ага! – я опять хлопнул в ладони и сел в кресло, чтобы отправить в себя ещё пятьдесят грамм великолепного спиртного с долькой лимона в сахаре. Мозг бурлил, чтобы кровь его не взорвала, требовалось расширить сосуды.

‒ Только зачем Модлен так рисковать?

‒ Из тщеславия! Экселенс, ей будет приятно сравнение с великой шпионкой! Ещё, я так подозреваю, вы ей нравитесь.

‒ Гениально! Я собрал головоломку,

‒ Расскажите за выводы? ‒ попробовал разведать территорию.

‒ Завтра во дворце на приёме у Платона I обсудим ваш очередной безумный прожект.

‒ Ещё одно дело, принцесса Ти просит уделить минуту, у неё чрезвычайно важные для императора сведения: Наома-младший жив.

‒ Что же вы так, маэстро! С этого и надо было начинать, ‒ упрекнул граф и отставил нетронутый коньяк в сторону, явно встревоженный новостью. ‒ Прошу извинить. ‒ он встал, давая понять, что аудиенция окончена. ‒ Запишу на приём первыми. Будем ждать вас с принцессой в тронном зале. Не опаздывайте!

9. Сын Пантелеймона IV

Яхту встретил Гектор, зорко охранявший границы поместья с помощью механических доберманов. Чудовища из титана и стали так впечатлили меня в подземной резиденции Наомы-младшего, что посчитал необходимым использовать приём, чтобы больше никто не мог пробраться тайком в мои владения. Неприятно вспоминать момент, когда граф беспардонно втянул в дворцовые интриги, пройдя незамеченным к парадному входу во главе банды агентов Центральной Канцелярии.

‒ Что принцесса?

‒ Маэстро, от маленького человека столько шума и отходов. Это нормально?

‒ Да, такие мы человеки. Ты у кого научился не отвечать на вопросы?

‒ Попробовал скопировать принцессу. Думал вам будет приятно.

‒ Каков результат?

‒ Больше не буду. Докладаю. Принцесса отлучалась на час, вернулась с довольным выражением лица, оживлённая и голодная. Теперь занята ребёнком.

‒ Молодец. Я скажу, когда надо делать приятно. Сам не придумывай, хорошо! Веди в комнаты.

Соскучился по дому до невозможности. Так надоели все эти космические дали. Хочется по-простому на антигравитационной веранде встретить над поместьем закат с чашкой гавайского чая, плюшками, комарами и прочими радостями вечерней жизни. Услышать из паровизора: «Говорит Пальмира». Когда у диктора новостей речь без подвываний и вскриков, свойственным телевидению провинциальных планет. Вот где счастье!

‒ Принцесса, это что за экспедиции? У Гектора чуть лампы не перегорели за вашего ребёнка. Всё забываю спросить имя сыночка. Случайно не Платон?

‒ Напрасно смеётесь. Я назвала его с согласия родителей именем отца ‒ Пантелемоном.

Если сказать, что я был ошарашен, все ошибутся. Хорошо, что опытный Гектор успел мгновенно подставить стул и включил напольный вентилятор в крайнее положение мощности, отчего немедленно высохли капли холодного пота на лбу. Я впал в мгновенный ступор, исключающий электрические сигналы в нейронных сетях моего бедного мозга. Захотелось пить. Гектор протянул гранёный стакан кипячёной воды из графина.

‒ Да-а-а, ‒ сделал несколько глотков живительной влаги. ‒ Пантелемон! – произвёл глубокий выдох и вдох. – Это что получается, малыш ‒ сын Ея Императорского Величества Пантелеймона IV? Гектор, немедленно закрой окна – маленький князь может простудиться. Да, ещё, отправь Шимозу в лавку за самыми лучшими памперсами из натурального китайского шёлка в цветочек.

‒ Пантелемон не любит в цветочек, ‒ успела поправить принцесса.

‒ Гектор, тогда с машинками, хорошо! Смотри, чтобы модельки были приличными. Дай сюда графин и беги «Красной стрелой» куда-нибудь.

Камердинер мгновенно закрыл окна, метнулся вниз, вернулся и застыл рядом с принцессой в медицинской маске и белоснежном, накрахмаленном халате, оставшимся после допросов Шимозы.

Диспозиция начала проясняться: получается, драконы Нибиру придумали настолько коварный план, что в него попались абсолютно все, за исключением Сержа Наомы-младшего, успевшего сбежать поближе к Юпитеру с поистине гигантскими запасами металлического водорода.

‒ Надеюсь Платон I жив? Боюсь даже предполагать, зачем вы летали в Пальмиру, ‒ я со страхом смотрел на вполне невинную девушку с младенцем на руках. Я сам, сам её сюда доставил. Всё – крах империи. Да здравствуют драконы острова Гили-Мотанг! И, получается, надежда всего человечества – это капиталист Наома-младший.

‒ Не драматизируйте, маэстро. Всё не так плохо. Мы на Нибиру живём все вместе и ничего. Конечно есть издержки, но где их нет.

‒ Не понимаю, а зачем нужен Ферапонт? Ширма?

‒ Почему, нравиться он мне. Съесть хочу, ‒ принцесса хищно улыбнулась.

Воистину, женское сердце загадка инков. Причём, совсем коварная загадка. То, что женщина почитает за «нравиться», означает совсем другое, не имеющее ничего, совершенно ничего, общего с мужским «нравиться». Это как: «Надоело мне всё!» Мужчина понимает буквально, а женщина просто выказывает недовольство, не предвещающее никаких последствий. Вот и здесь: «Ферапонт, ты нравишься!» ‒ Но это ровным счётом ничего не значит: тебя съедят, чтобы вырастить ребёнка. Такие гребешки-колёсики. Но разве есть что-либо важнее, чем наше драгоценное потомство, тем более такое перспективное!

10. Спонтанное решение

Дворец Потала внешне совсем не переменился, всё также развевались длинные полотнища золотых стягов на чёрных флагштоках из кованного чугуна. На входе я залюбовался невозмутимыми гвардейцами в полной амуниции: блестящими полированными кирасами из алмазных нанотрубок, антигравитационными сапогами, шлемами кругового обзора, мощными ручными аннигиряторами непрерывного действия. Пройдя гулким вестибюлем, где каждый шаг указывал на то, что ты находишься в месте сосредоточения власти, я с принцессой вошёл в тронный зал Империи Арнов.

Широкая лестница, разделённая надвое, вела на верхнюю площадку. По сторонам на постаментах застыли, опустившиеся на колено, гигантские фигуры мускулистых атлантов из полированного белого мрамора. Огромные цепи, подвешенные за кольца в углублениях потолка, удерживали тела за грудь, показывая власть империи над древними великанами. Вблизи посетитель мог почувствовать истинные размеры статуй, когда кончик мизинца оказывался размером с человека. Можно было поднять голову и всмотреться в лицо колоса, опустившего на пол руки. Скульптор изобразил покорное выражение безразличного к своему положению раба.