‒ Граф, рассказывайте ‒ Ферапонт отработал свои серебряники? Меня просто-таки съедает нездоровое любопытство.

‒ Похоже, тут не просто мода, здесь начало новой эпохи. Благодарю за демонстрацию. Поверьте, это было необходимо для понимания общей картины.

‒ И что теперь с этим шедевром живописи будет?

‒ Нельзя силой сделать человека благородным. Здесь спор решился не с помощью грубого кулака трактирного хама, а клинком калёной стали, когда воля и интеллект достойно исправляют слабую природу человека. Империя с её правилами и замшелыми моралями изжила себя. Нужна свежая кровь! ‒ заключил граф.

‒ Вот с этим, экселенс, у вас трудностей не будет. Судя по всему, ожидаются целые реки красной субстанции. Подозреваю, что принцессу втянули в историю намеренно. Ведь так?

‒ Знаете, барышня меня удивила. Вам не показалось странным её самообладание. Она, конечно, с периферии и не обременена комплексами столичных барышень, играющих в модный гуманизм. Во время поединка принцесса увлеклась настолько, что сломала зонтик, когда увидела взмах руки с клинком. Представляется, что она это уже видела и обычный испуг ей вовсе неведом.

‒ Точно, обошлась без вульгарных обмороков. Идём в номер, а у неё шаг твёрдый такой, подумалось, что и сама с удовольствием могла пырнуть кинжалом кого-нибудь. Принцесса Ти полна загадок... Заберёте секретаря, не прощу, ‒ я внезапно сменил тему, надеясь выведать планы графа относительно судьбы Ферапонта, но просчитался.

‒ И что, позвольте узнать, сделаете? Даже занятно, ‒ граф достал из кармана монокль и начал изучать мою физиономию в хорошей резкости.

‒ Оплачу повару приготовление «Фугусаши» по спецрецепту. Есть с удовольствием морские деликатесы уже не будите, изжога замучает.

‒ «Фугусаши?» Ну дались вам эти ребячества из-за человека, право!

‒ Вот, должен же быть у меня ученик или где? Ведь молодец! Всё сделал как надо. А вы сманиваете вечностью. Своего заведите и упражняйтесь.

‒ К несчастью, дворец Потала, это вам не Шаолинь, у нас долго такие игрушки не живут, приходится отнимать у других. Но вы мне симпатичны ‒ ЦК готово использовать ваши таланты и впредь в своих планах.

‒ Тогда забирайте прямо сейчас насовсем, чёрт с ним с этим секретарём, чего уж там, уговорили, а планы оставьте себе в единоличное пользование.

‒ Экий вы вёрткий. Нет, батенька, нужно держать слово. Просили? Так и быть, не трону в обмен на лояльность к империи.

‒ Что-то буревестники разлетались, вы не находите?

‒ Так дело к ночи, самая охота для них, жертвы сами всплывают при виде звёзд прямо к ужину, ‒ граф бросил салфетку на стол и принялся за десерт.

‒ Ага, я уже догадался, ‒ пернатые хищники надумали мелочью всякой кормиться с поверхности, ‒ согласился с доводом, что интересы империи не обсуждаются.

III. Цеппелин LZ-300 над Гималаями

Местью надо наслаждаться, иначе в ней нет смысла.

Маэстро Ленар

1. Фестиваль

Из окон резиденции агентства «Альт Пальмира», открывался вид на тысячелетний дворец Потала, выделявшегося строгими линиями больших прямоугольников среди ультрасовременных небоскрёбов и мостов, парящих в облаках благодаря термоядерным реакторам на гелие-3.

В конторе, оборудованной по последней моде: скоростной пневмопочтой, телеграфом, телефоном, печатной машинкой с ментальным коммутатором; среди медного блеска переговорных труб и латунных манометров воздушного давления в серебряной оправе расположился на кожаном диване обер-камергер Ея Величества, положив рядом обязательную тростью с золотым орлом. Граф буквально прописался у меня и теперь терроризировал мозг постоянными инквизициями.

‒ Ну-с, докладывайте, что с делегацией Марса?

‒ А что случилось? – я изобразил удивление.

‒ Посол жалуется. Вы куда их поселили? Это что такое? Совсем страх потеряли!

‒ Модест Алексеевич, никто не ждёт скандала. Зачем? Делаю всё, что могу, исключительно из вежливости к имперским политесам.

‒ Как я понимаю, это в благодарность за то, что спецназ империи выкрал вашего компаньона Рема Великолепного из тюрьмы на полюсе Марса. Гвардейский дредноут, погасив ходовые огни идёт по приборам на всех парах к Земле.

‒ Почему не сказали раньше? Ферапонт, наверное, что-то напутал. Сделаем сервис наивысшего качества. Лично займусь, ‒ я обнажил платиновые зубы, соорудив на лице максимальное усердие.

‒ Можете гарантировать? Нам конфликт с Марсом сейчас не к чему, ‒ предупредил граф, вынимая монокль для того, чтобы протереть.

‒ Конечно, моё слово крепче базальтовых скал под северным ветром.

‒ Постоянно живёте на грани нервного срыва. Что вами движет?

‒ Сейчас?

‒ Да.

‒ Желание избавиться от общества обер-камергера Штюрма и как можно скорее.

‒ Не выйдет, – граф водрузил монокль на место. ‒ Идёмте, покажите достижения. Император в отличие от меня не занимается психологией, а отправляет на урановые рудники.

‒ Гуманист, не в пример вам! Поверьте, изучение чужих смыслов ещё никого к добру не приводило ‒ одно расстройство для настроения.

У графа напрочь отсутствовало ощущение ценности одной индивидуальной жизни. Он не мог и на секунду перестать думать об интересах империи. Власть отнимает у человека самой дорогое: право на чужую боль. Эта трепетная субстанция быстро теряет свою исключительность в толпе одинаковых судеб и страданий. Бедолага даже марки не мог собирать без чувства исполненного долга. Ему постоянно хотелось поставить на них штамп имперской канцелярии.

Витые из широких титановых полос колонны с нескончаемыми рядами зрителей парили под огромным куполом из наностекла, сквозь который светили звёзды. По сторонам, вдоль воздушных причалов сновали в несколько кругов летательные аппараты: серебристые дирижабли, бипланы и космические яхты. Режиссёр фестиваля отказался от гравитации в пользу трёхмерного пространства, чтобы господин-оформитель мог свободно обращаться во время представления с облаками и ветром под музыку гигантских динамиков в виде плазменных шаров, стреляющих в разные стороны разрядами голубых молний.

По прозрачным стенам ресторана в стиле неомодерн, парящего в разряженном воздухе над снежными вершинами Гималайских гор, медленно текли красные лоскуты света от закатного солнца. Маэстро Серж со своей партнёршей Малефик милостиво раздавали направо и налево автографы, пряча глаза от магниевых вспышек фоторепортёров. Граф с любопытством читал программу фестиваля, когда к нам за столик подсели принцесса с Ферапонтом.

‒ Я танцевала с Наомой-младшим, ‒ похвасталась принцесса.

‒ И что впечатления?

‒ Скучно с ним, таскает по паркету, не в пример деликатному Ферапонту.

‒ Не перехвалите, зазнается, ‒ придётся уши драть пальцами.

‒ Может быть отсутствие практики? – предположил граф.

‒ Ой, а при чём здесь практика? Он, конечно, маэстро, но совсем не ждёт партнёршу.

‒ Вот и мне показалось, избаловала его Малефик. Молодёжь, а давайте проверим Ферапонта?

‒ Это зачем? – насторожилась принцесса.

‒ Пусть потренируется. Ферапонт, есть желание?

‒ Граф, предложите только тему, ‒ с готовностью откликнулся секретарь.

‒ Хорошо, например, «божественное создание».

Секретарь повернулся в сторону Малефик с долгим взглядом и получив согласие в виде кивка головы, направился к столику.

‒ Вы знаете, я всегда задавался вопросом, – предлагая руку начал он.

‒ Каким же?

‒ Почему женщин называют божественным созданием.

‒ И почему?

‒ Потому, что они все похожи на вас!

‒ Льстите! Надеюсь, двигаетесь не хуже?

‒ Ноги слегка отстают от живости мысли, но рядом с вами у них значительно больше шансов.

‒ Да вы, мечтатель?

‒ Что вы, я уже весь в танце, какие могут быть мысли, одни безумства. Позвольте? – Ферапонт, обняв женщину за талию, увлёк на паркет.