Глупости. Здесь никого нет. Они единственные живые существа в радиусе десяти миль, и самое ужасное, что может случиться, – это пылевая буря. К счастью таковой не предвиделось в ближайший месяц.

Полевой лагерь, где археологи три недели назад встали на стоянку, являл собою белый баббл-тент. Формой этот надувной комплекс копировал и́глу – эскимосский дом изо льда и снега. Такой же узкий вытянутый вход, такая же полукруглая основная зона. Баббл герметичен, пригодная для человека среда поддерживалась с помощью генераторов. Археологи прошли в узкую пропускную зону, позади с шипением закрылся шлюз. Когда свистящие струи пара кислородного дезинфектора прошлись по скафандрам, Ирина наконец-то стянула ненавистный шлем. Каштановые волосы рассыпались по спине, она собрала их в пучок и принялась раздавать распоряжения.

Не теряя времени, Грэг оставил бокс с куском камня и кистью марсианина за прозрачной стенкой анализатора. После чего с помощью манипулятора вынул находку – нельзя, чтобы туда попал кислород, неизвестно, как отреагирует на это артефакт. Возможно, обратится в пыль, так и не дав разгадать свою тайну.

– На сегодня хватит, – сказала Ира, устало опустившись в кресло перед анализатором. – Результаты получим к утру, расшифруем и отправим в «Центр».

Джейн и Пит встревожено переглянулись, однако не решились задать вопрос. Зато Костя не промолчал:

– Не боишься? Если в «Центре» прознают, то нас могут подвинуть. Думаешь, нам дадут копать здесь дальше, когда жадные до славы шишки из «Центра» тоже не прочь запустить сюда лапы?

Усталость как рукой сняло. Ира подобралась, мертвой хваткой вцепилась в подлокотники пластикового кресла.

– Я. Этого. Не позволю. Пусть делают, что хотят, я готова отстаивать НАШУ находку и НАШУ команду. Если нужно, буду трубить об этом на всю Федерацию! Полечу на Землю, решу вопрос в правительстве, в лепешку расшибусь! Но ни один толстосум или «раскрученный» ученый не ступит в Лабиринт Ночи!

Аплодисменты прокатились под куполом лаборатории. На лицах археологов сияли улыбки, в глазах горела надежда.

– Узнаю нашу Ирину! – усмехнулся Грэг. – С ней хоть под землю, хоть на Землю, хоть в открытый космос без скафандра! Не волнуйся, дорогая леди-босс, мы во всем тебя поддержим. Как всегда это делали.

Слова Грэга звучали столь искренне, что у Ирины защипало в глазах от слез. Она поспешила встать с кресла и отвернуться, чтобы коллеги не заметили минутной слабости.

– Спасибо, Грэг. Спасибо всем вам. А теперь отдыхать, завтра будет тяжелый день.

Один за другим археологи скрылись за перегородкой спального отделения, вот только Костя уходить не спешил. Стоял возле анализатора и скреб пальцами посиневший от щетины подбородок. Мертвенно-белый свет люминесцентных ламп падал на его лицо, очерчивая строгую линию скул.

– Почему не идешь отдыхать? – спросила Ирина.

– А ты? Осталась здесь, чтобы связаться с ним, да? Хочешь рассказать Бестужеву о нашем открытии? – он презрительно скривился, в глазах читалась обида. – Не делай этого, Ира. Разве ты не видишь, что этот твой Леонид Бестужев…

– Не твое дело.

– Не-е-ет. Как раз мое. Наше, если ты не поняла. Лео – не один из нас, – Костя шумно выдохнул, имя Леонида из его уст прозвучало как ругательство. – Он тебе не пара. Посредственный ученый. Слабак, землянин.

– Он такой же профессионал, как все мы. Лео заслужил.

– Купил, – выплюнул Костя. – Купил статус. И тебя купил.

Ира резко развернулась на пятках и ткнула пальцем в сторону заслонки спального отделения.

– Вон отсюда. Я не собираюсь выслушивать того, кто говорит как обиженный подросток. Уходи, – голос звучал ровно, она знала, что бесстрастные фразы бьют куда сильнее криков.

Ничего не ответив, Костя вылетел из лаборатории, даже свой шлем забыл на столе. Обессиленная и расстроенная, Ира рухнула в кресло. Какое-то время она сидела неподвижно в безразличной тишине лаборатории, глядя на скрюченную ладонь марсианина за стеклом анализатора. Пальцы с мощными когтями крепко сжимали загадочную металлическую пластину, и та слабо светилась, будто облепленная светлячками. Больше всего на свете Ире сейчас хотелось двух вещей: дождаться утра, чтобы расшифровать данные, и услышать голос Лео. Не колеблясь, она достала свой коммуникатор и положила на стол. Выскользнула голограмма с заставкой, где на фоне океана улыбался темноволосый мужчина с черными, будто уголь, глазами.

Гудок. Еще один. Голограмма подернулась рябью помех и осталась неподвижной.

– Ну же, Лео… Ответь.

Тишина.

Решив, что Бестужев, как обычно, пропадает за работой в своей лаборатории, Ирина сделала снимок кисти марсианина, и отправила сообщение: «Я всегда знала, что разгадаю эту тайну!». Лео будет рад за нее… Да он с ума сойдет! Теперь он поймет, как ошибался, говоря, что она загубит свою карьеру, гоняясь за призраками.

Довольная собой, Ира убрала коммуникатор в карман. Завтра наступит новый день. Завтра она сможет прикоснуться к тайне древних марсиан, и, конечно же, услышит милый сердцу голос.

Завтра…

Рассвет набирал силу. Бледные лучи солнца пытались разогнать сумерки, неуверенно касаясь ущелий и кратеров Лабиринта Ночи. В расщелинах осел туман – плотный, словно вата. Он тянулся мутной пеленой по кирпично-красным скалам, скользил по багровой потрескавшейся земле в поисках чего-то ведомого только ему.

Одинокий солнечный луч упал на траншею раскопок. Оборудование стояло там, где его оставили; резаки и сканеры лежали в ящиках нетронутыми, робот-экзоход за ночь покрылся инеем. Вроде бы ничего не изменилось… Вот только шурф, где вчера работали археологи, оказался завален камнями.

Солнце поднималось выше, постепенно окрашивая небо в лилово-серый. А туман крепчал. Белый баббл-тент совсем потерялся в его стылом дыхании. Туман скользил щупальцами по его стенам, прося впустить, а рассвет стучал в шлюз тента, нашептывая о новом дне. Но никто им не отвечал, потому как некому было ответить.

Для археолога Ирины Самойловой и ее команды утро не наступило.

Зря он приехал сюда в одиночку. Стоило дождаться ребят из «второго», или хотя бы запросить подкрепление в местном отделении. Но у Егора не было времени на утряску бюрократических проволочек. Информатор сказал ясно: торопиться нужно было еще вчера. Но можно попытаться успеть сегодня: след свежий, и, если верить Хамелеону, цепочка приведет аккурат к цели. Другое дело, что звенья цепи в нескольких местах разорваны.

Егор съехал с эстакады и повернул к закрытой зоне, где одиноко горела табличка: «Въезд запрещен». Колеса черного внедорожника тихо зашелестели по присыпанной гравием дороге. Егор напряженно всматривался в полумрак, окутавший недостроенные высотки эконом-класса. Некоторые из них были готовы к сдаче и пялились в ночь сквозь темные очки стекол. Другие напоминали детские кубики, составленные друг на друга в башни. Бестужев взглянул на часы: сорок минут первого, а кругом кипела работа: похожий на жирафа подъемный кран закидывал на каркас блоки, только что отпечатанные в передвижном комплексе, роботы-погрузчики перетаскивали поддоны и складировали в замысловатую пирамиду. Здание росло буквально на глазах, и Егору подумалось, что посиди он в своем «Tesla patriot» часок-другой, то увидит, как в дом заедут первые жильцы.

Из полумрака выехал огромный самосвал ETF. Тяжело фыркнув, он остановился, преградив дорогу. Из кабины, размером с вагон поезда, высунулся усатый мужик в белой каске.

– Сворачивай! – заорал мужик во все горло. – Ослеп, что ли? Табличка для тупых висит? Давай! Проваливай на хрен, пока полицию не вызвал!

– Я уже самовызвался, – проворчал под нос Бестужев и выкрутил руль.

Сообщать всей стройбригаде о том, что на площадку нагрянул сотрудник отдела по борьбе с незаконными модификациями, в его планы не входило. Дождавшись, когда ETF с грозным ревом скрылся в ночи, Егор вернулся. Ехал с выключенными фарами, держась темных зон, чтобы лишний раз не нервировать работяг.