- Начало войны, так начало войны, - тихо, но отчетливо проговаривает Кристофер, поправляя свой галстук и солнцезащитные очки.
========== ved bordet med killer. ==========
Белые хлопья волшебно кружатся в воздухе, готовя холодную страну к скорым праздникам. Люди начинают ещё больше утепляться, на улицах появляется калейдоскоп из разноцветных шарфов и шапок. Все стремятся скорее прийти домой или заскочить в какую-нибудь уютную кофейню на пересечении двух улиц. В этом своя романтика и тепло, которое заставляет сердца биться с новой силой. Несмотря на то, что до Рождества ещё прилично, душа уже жаждет этого праздника, устав от осени и темноты.
Кристально-серые глаза с наслаждением наблюдают за водоворотом людей. Все они такие разные, спешащие к семье. У каждого из них время идёт «по-своему», каждый из них и уникален и ничтожен в одном флаконе. Слегка потрескавшиеся губы растягиваются в улыбке, а носик дергается от холода.
Она всегда обожала зиму. Зима – это что-то волшебное, это абсолютное добро с примесью волшебства, горячего какао и ароматного яблочного пирога с корицей.
- Вероника, принеси полотенце, пожалуйста, они в гостиной, в комоде, -окликает застывшую у окна Веронику Харрисон Шистад.
Девушка ласково улыбается ему и кивает головой. Серебристые локоны, будто усыпанные блёстками, весело разлетаются в стороны.
Кристофер поднимает свой коньячный взгляд, как только в столовой появляется его девушка. Она, словно в замедленной съёмке, с счастьем, лучащимся изнутри, раскладывает кухонные полотенца.
- Кри-и-ис, - улыбается она, как только мускулистые руки окольцовывают её талию.
- Да-а-а? - так же нараспев мурлычет молодой человек, нежно целуя белоснежную шею.
Девушка блаженно прикрывает глаза, растягивая губы в улыбке.
- Кристофер, мне нужно закончить с сервировкой! - пытается возразить ему Вероника, отталкивая парня.
- Она подождет, - его пальцы скользят по волосам девушки.
- Она-то подождёт, а я бы не хотел, - раздаётся голос, от которого Кристофер и Вероника отпрыгивают друг от друга как по команде.
Над комнатой нависает бархатный хрипловатый смех. Глаза Александра Коршунова напряжены, но добродушны.
- О,Господи! - взвизгивает Стод, набрасываясь на того, кого считает своим отцом.
- Ну, меня, конечно называют так иногда, - отпускает одну из своих самых любимых шуточек мужчина.
Он по-семейному целует своего ангела в макушку, вдыхая запах её волос. Он пытается запомнить её такой: счастливой, весёлой; когда в её ясных глазах нет ни единой слезинки, а кожа свежа и бела как первый ноябрьский снег (без крови и шрамов, без боли).
Коршунов пожимает руку Кристоферу, подмечает каждое малейшее его изменение. Доволен тем, что Шистад-младший становится достойной заменой своего отца. Александр не ошибся, ставя Кристофера во главе управления.
- Как перелёт? Самочувствие? - не безразлично спрашивает парень, пока Рони принимается снова сервировать стол. Оба мужчин подмечают её волнение.
- Всё прекрасно. Врачи говорят, что я вроде как иду на поправку, - оба, одновременно, напрягаются и резко оборачиваются на звук упавшей вилки.
- Правда? - спрашивает Стод, не обращая ни малейшего внимания на упавший столовый предмет.
- Да, - добродушно улыбается Александр.
- Алекс! - появляется в столовой Харрисон. - Я скучал, брат!
- Не ври мне, прохвост, - смех заполняет помещение, вселяя во всех присутствующих тепло и любовь.
В столовой раздаётся дружный семейный смех.
Вильям Магнуссон поправляет свою челку лёвой рукой и смотрит на Коршунова. Александр так легко вошёл в его с Вероникой семью, что как-то незаметно заменил им обоим отца. Сейчас мужчина улыбается, в уголках глаз появляются такие родные для Ви морщинки. Он спрашивает у Вильяма как продвигаются его дела в школе. Это не светская беседа, как раньше было с отцом. Это именно то тёплое, семейное общение, которого ему так не хватало всю жизнь.
Нура Сатре неуверенно сидит рядом с Вильямом. Румянец играет на её бледной коже, но, как говорит всегда Вильям: «ты часть моей семьи, и совсем скоро всё будет официально». Сатре побаивается Коршунова и Шистада-старшего. В её душе мириадами оттенков переливается страх. Она сидит за одним столом с людьми из самой опасной мафии, с убийцами, с тиранами, с теми, кто выгрызают за власть глотки; у кого даже сейчас по два ствола под кофтами. И, Нура готова поставить тысячу крон, ещё и бронежилеты. Но, если бы Амалие Сатре и поставила бы на это, то с крахом бы потерпела поражение. Все они – сейчас безоружны.
Девушка слегка задумывается. Интересно, а то, что она сидит за столом с самыми ужасными людьми, это делает ее соучастницей и плохим человеком? Сатре прекращает хмурится. Это её семья. Она слишком любит всех их, ужасно боясь, при этом, увидеть их всех в действии.
Дэнниел Хьюго весело разговаривает с Харрисоном. Мужчины смеются над шутками Дэна. Хьюго – как ещё один старший брат для Вероники. Человек, на которого можно положиться. «Он же ветреный!» - скажут все. «Он преданный» - ответят Стод и Коршунов. Хьюго прекрасно знает своё дело, до чертиков опасен, привлекателен и всё это перекликается с его безбашенностью и непосредственностью. Вот почему он больше, чем просто приближённый Коршунова.
Кристофер Шистад поглаживает под столом бедро своей Стод. От его прикосновений она блаженно закрывает глаза. Кристофер улыбается уголком рта, чувствуя множество мурашек под своей горячей ладонью. Кажется, будто так будет всегда. Что они всегда будут сидеть за этим дубовым столом и говорить, говорить, говорить. Быть самой настоящей семьей, которая встречает праздники и, стабильно, каждое воскресенье, ужинают вместе. Кажется…
- Дэн, Рони, завтра вы вылетаете на задание, - обращается Коршун к своим любимцам. Нура крепко сжимает под столом ладонь Вильяма, Кристофер отдергивает руку от Рони, сжимая кулак.
- Куда? – с блеском в глазах интересуется Стод.
- Лос-Анджелес, вам понравится, - улыбается Коршун. – Вам надо развеяться. Подробности вы узнаете позже, - Александр поднимается с бокалом белого вина в руке. – Я хочу сказать, что все, присутствующие здесь, за этим столом, - он тепло улыбается Сатре, будто читая ее мысли и чувства, - все вы – люди, за которых я с радостью отдам свою жизнь…
- Алекс… - тихо шепчет Стод.
- Вы моя семья. Так что, за семью, - будто не слыша девушки, продолжает Александр. Раздаётся прекрасная симфония хрустальных бокалов, счастье и тепло начинают петь.
- Ронс? – зовёт девушку Вильям, помогая убирать ей со стола. Девушка не смотрит на него, но брат в одно мгновение понимает, что она вся во внимании.
Тарелки из чёрного стекла звенят в её руках.
- Ты же уже знаешь об этом? – Магнуссон вздрагивает, ощущая на себе холодный кристально-серый взгляд.
- К сожалению, - её чёрные бровки хмурятся, пока руки принимаются собирать столовые приборы.
- Это всё? – Магнуссон, по привычке, шмыгает носом.
- А что мне сказать? – пожимает плечами младшая сестра.
- И ты собираешься идти к деду на приём? – задыхается от возмущения брюнет.
- Мы, - поправляет его Стод.
- Я понять не могу, - начинает Вильям чуть ли не криком, но понимая, что все отдыхают в гостиной, переходит на шёпот, - ты самоубийца? У тебя патологическая любовь к опасности или что вообще?
- А что ты предлагаешь делать? – совершенной спокойно, с долей безразличия, спрашивает она. – Мы не можем не прийти на приём к деду. Он не впутан в наши игры, он как обычно, по традиции семьи, устраивает Зимний приём. И мы просто обязаны там быть.
Вильям берет посуду и относит на кухню, вернувшись, он видит как Вероника допивает оставшееся шампанское из бутылки. Её равнодушие проваливается на дно этой самой бутылки.
- Всё пройдёт гладко, - улыбается Стод, больше уверяя себя, чем брата.
- Ах к черту всё! – усмехается Магнуссон, обнимая свою сестру.
А её волосы по-прежнему пахнут свежим ананасом и парфюмом Кристофера Шистада. Она, по своему обычаю, сначала просто стоит в объятиях брата, слушая как бьется его сердце. Спустя несколько вечностей, она окольцовывает его. В его руках она становится той маленькой девочкой, которая так любила засыпать пока он читал сказки, лазить в его телефоне и наблюдать как он играет в старые компьютерные игры.
