***

Ничего не происходило, а так, не удовлетворившие своего любопытства люди постепенно начали расходиться. На улице оставались только полицейские и две телевизионные команды. В редеющем столпотворении ему ничего не оставалось, кроме обернуться и медленно побрести к перекрестку.

Он прошагал мимо двух домов, а затем снова остановился и оглянулся. С расстояния оголенная темная паутина мокрых веток, круги раскрытых зонтов и дождевые плащи с отражающими вспышки мигалок надписями «полиция» слились в одно цельное ограждение. Отсюда едва ли было возможно что-то различить, и когда он почти смирился с этим, переставая вытягивать шею, между машин мелькнул высокий светловолосый силуэт.

Детектив вернулась, и он безотчетно сделал шаг обратно, но одернул себя. Нельзя. Пока совсем нельзя, строго проговорил он себе. Вытянув телефон, он спешно сделал несколько серий снимков, затем сунул его в карман, обернулся и быстро зашагал прочь.

***

— Какой кофе Вы пьёте?

Миссис Чейз растеряно качнула головой, в непонимании поднимая на Дженис взгляд. Она сидела на самом краю низко опущенных носилок, отчего её колени торчали так высоко, что при желании она могла опереться на них подбородком.

— Мы столько Вас тут ждали… — ответила она сперто. — Там Сандра… моя Сандра, а Вы спрашиваете о кофе?!

Голос её постепенно натягивался, будто струна, становился тоньше и истерично надрывнее. Дженис поспешила объяснить:

— Миссис Чейз, это была очень долгая и очень сложная для Вас ночь. Боюсь, мне даже не представить, каково Вам сейчас. Но нам предстоит непростая беседа. Вы можете помочь нам в поимке виновного, а потому мне нужно, чтобы Вы мыслили максимально ясно. Так какой кофе: черный или с молоком?

Она сунула смятую пятерку патрульному, отправив его в ближайшую открытую кофейню, а затем шагнула в машину парамедиков, захлопывая за собой дверь. Внутри остро пахло дезинфектором, одноразовыми бумажными простынями и успокоительным. В крышу гулко барабанил дождь. Дженис села в откидное кресло и достала блокнот.

Сандру Чейз нашла её собственная мать. Она звонила Сандре накануне вечером на её пути с работы, но та ответила, что занята и перезвонит позже. Прождав над замолкнувшим телефоном несколько часов, миссис Чейз набрала дочь снова, затем ещё и ещё раз, но трубку не поднимали. Встревожившись, она села в машину и три часа ехала из городка западнее Филадельфии, чтобы к своему безутешному горю обнаружить дочь мертвой.

Из разговора с матерью Сандры Дженис вынесла много ценной информации. Чейз работала продавщицей в книжном магазине одного из торговых центров Филадельфии — его название Уокер видела на ленте с магнитным ключом; давно не состояла в серьезных отношениях и коротких интрижках тоже; имела мало относительно близких друзей. В целом была довольно заурядной, не увлекалась ни алкоголем, ни, тем более, — миссис Чейз едва от возмущения не выплеснула на себя горячий кофе — наркотиками.

Одинокая Сандра, похоже, была по-настоящему близкой только с матерью, потому что от неё Уокер удалось узнать имена и контакты начальницы Сандры, её подруг и даже её бывшего парня.

Тщательно все их записав, Дженис поблагодарила миссис Чейз и уже собиралась встать, когда та произнесла:

— Вы же передадите это всё, верно?

— Простите? Передам кому?

— Вы всё запомнили? Мне не придется повторять это детективу?

Уокер ощутила остро скребущийся на корне языка позыв нагрубить, но вслух ответила глухо:

— Миссис Чейз, я и есть детектив.

Та недоверчиво сморщила лоб.

— Не слишком ли Вы юны для такой работы?

Не должно ли Вас беспокоить что-то другое, язвительно парировала в уме Дженис. Например, смерть Вашей дочери.

Встав, она протянула свою визитку и сухо сообщила:

— Офицеры отвезут Вас домой, мэм.

========== Глава 3. Неправильные вопросы. ==========

— Что ты делаешь?

Он спешно погасил экран своего мобильного и поднял голову. Дайна остановилась на пороге общей гостиной и хитро ему улыбнулась. Сегодня была её ночная смена, и она, конечно, заметила, что он нарушил распорядок.

— Ничего, — ответил он, накрывая телефон ладонью.

— Ничего? — выразительно скосив на него взгляд, переспросила Дайна. — Там что-то интересное. Ты выглядел… увлеченным.

Увлеченным, мысленно повторил он слово. Нет, оно не подходило. Не увлеченным, он был поддернутым будто безвольная рыба острой рыболовецкой снастью. Под его рукой за темнотой экрана осталась приближенная, максимально детализированная и откорректированная по цветам фотография.

У детектива оказалось прямоугольное лицо с довольно крупными, обладающими какой-то дикой, грубой красотой чертами. Густые брови, сосредоточенный взгляд больших глаз неясного цвета, прямой нос и бледные, но резко очерченные губы. Тяжелая челюсть и высокий лоб. В ней было что-то от первобытной, истинно естественной женственности.

— Я сделал несколько хороших снимков… сегодняшнего предрассветного парка.

Дайна коротко свела брови и ступила вперед.

— Покажешь?

— Нет.

— Почему?

Она обогнула привычно заваленный рекламными проспектами о поисках рабочих, встречах клубов анонимных алкоголиков и церковных миссиях столик. Наблюдая за тем, как она поворачивалась, готовясь упасть на диван рядом с ним, он сказал:

— Потому что их нужно — сделать — обработать и… распечатать.

Дайна села совсем близко, принеся с собой запах пережаренной яичницы и бекона.

— А ты фотографируешь людей? Или только природу?

По телу побежало стальное напряжение. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отодвинуть ногу и унять в ней мелкую дрожь. Он усмехнулся.

— Я фотографирую красивое. Значит, и тебя могу сфотографировать.

Она резко вскинула руку, кокетливо прижимая к губам пальцы, и коротко засмеялась.

— Вот уж подлиза!

— Но ведь это правда.

***

Всегда существовал перечень обязательных разговоров исключительно всегда не приносящих никаких результатов. Так, например, до приезда криминалистов и судмедэксперта Дженис успела поговорить с жильцами трёх остальных квартир дома 239 по Харви-Стрит, но никто из них ничего не слышал ночью и вообще мало что знал о соседке из «А».

Когда обратно к Сандре Чейз уже было не протолкнуться из-за наводнивших комнаты криминалистов в белых комбинезонах, Дженис Уокер вернулась в машину и направилась в «Мейсиз», универмаг в самом центре с мраморными полами, высоким сводом и колоннами, куда забредала лишь изредка в сезоны значительных скидок.

Трафик заметно оживился, пусть и вовсе не напоминал привычную будничную утреннюю тесноту. На тротуарах возникали редкие прохожие. Верхние этажи высоток и светлая ратуша с венчающей её темной фигурой основателя, Уильяма Пенна растворялись в низко навалившихся на город дождевых тучах.

Витрины «Мейсиз» ярким контрастом проступали в мрачности субботнего утра — по-осеннему украшенные листвой, тыквами и даже мультяшными индюшками ко Дню Благодарения.

Дженис прокатилась мимо них и нагло встала прямо под запрещающим парковку знаком. Оставив включенной мигалку, чтобы избавиться от необходимости объясняться с выписывающими ей штраф патрульными, она вышла из машины и направилась прямиком к главному входу — паре тяжелых вращающихся дверей. Оказываясь в них на финальных распродажах при смене сезонных коллекций, Уокер всегда ощущала себя будто в аквариуме. Ссутулившись и осторожно подстраивая шаг под скорость вращения стеклянных створок, она была экспонатом экзотического вида, выставленной на показ, впрочем, не очень заинтересованным в ней посетителям.

Она привычно сделала глубокий вдох, будто готовясь нырнуть, и толкнула дверь, но та не поддалась. Уокер нахмурилась и нажала сильнее, но снова безрезультатно. Универмаг оказался закрытым.

Дженис подошла к стеклу вплотную и, заслонившись ладонями от неприятно режущей глаза серости улицы, заглянула в темный главный холл. Внутри она различила шевеление.