И эта слабость действительно удивила Ноэми. Однако же само откровение только сильнее разозлило её.

— Ты хотя бы был церковником! Ты воевал с колдунами, а те мстили в ответ!.. И ты наверняка потом их всех убил! Не так ли?! — заорала она.

Пожалуй, вздумай Габриэль велеть ей заткнуться или влепить пощечину, она вцепилась бы в его белёсые патлы.

Но он всего лишь снова усмехнулся. Правда, так, что мурашки всё-таки побежали у Ноэми по спине, как бы ни было тепло и душно в зале. А потом с нарочитой ленцой протянул:

— О, нет… Я был тогда очень послушным мальчиком. Хорошим породистым щенком, обученным притаскивать добычу своим хозяевам. Так что я поймал их и отдал под суд… А тот половину вместо костра отправил на свободу. Потому что ублюдки принадлежали к имперской знати, ссориться с которой Церкви было невыгодно. До сих пор не могу себе этого простить… Сейчас бы убил их лично. Но прежде — заставил молить о смерти так, как они никогда не молились своим тёмным хозяевам, — в глазах Габриэля ярко-голубым огнём вспыхнуло бешенство. Это сразу сделало его опаснее на вид, и, в то же время — почему-то моложе и живее. — Что, страшно, Ноэми? — добавил он уже куда тише.

И она ответила чистую правду, вдруг поняв, что так и не сбросила его руку со своей:

— Нет. Не с тобой… Не мне.

— Что ж, славно, — Габриэль точно так же неожиданно сменил тон на сухой и деловитый. — Теперь осталось сделать ещё кое-что…

Он стремительно притянул к себе Ноэми, которая вдруг почувствовала, что к её губам прижались чужие — обжигающие, как раскалённое клеймо. В голове же будто бы странной щекоткой пронёсся отголосок чужого присутствия. Больше похожий даже не на вторжение, а на мимолётное прикосновение, пусть и непрошенное. И оставивший после себя несколько фраз: те опять возникли в голове сами собой. Но на сей раз не звучали оглушающим приказом, как на осквернённой площади. Скорее — вкрадчивым шёпотом.

— Запомнила? — еле слышно спросил Габриэль. — Сможешь повторить слово в слово?

— Да, — послушно кивнула она. — Но… это какая-то бессмыслица. Лёд… Дюны… Что это значит?

— Не важно. Так, одно старое присловье… Главное — передай ему точно то же, что услышала, хорошо? — Габриэль ещё на мгновение сжал её пальцы и вскочил со ступеней, отступая назад.

А Ноэми шарахнулась в противоположную сторону. Потому что увидела — там, где заканчивалась короткая лестница, поперёк пути выросла дорожка пламени ослепительно белого цвета, которое с каждым мигом делалось всё сильнее и выше.

— Подойди! — крикнул ей Габриэль. — Ну же, давай!..

Ноэми встала, спустилась на пару ступеней, но остановилась — жар от огня шёл нешуточный.

— Ближе, ближе!.. И вытяни руки вперёд.

Ноэми в растерянности посмотрела на свои ладони. И едва не оступилась — они выглядели, как всё то же измочаленное кровавое мясо. Хотя она могла бы поклясться, что минуту назад ничего такого не было.

— Куда вытянуть, в огонь?! — зло взвизгнула она. — Я же сгорю!.. Он же настоящий!

— А если не сделаешь этого, как минимум останешься калекой! — рявкнул Габиэль. — Делай, как говорю, ну!..

Ноэми яростно замотала головой, готовая к ругани и проклятиям, но вместо этого услышала только отчаянное:

— Ноэми, во имя… а, чёртов дьявол!.. Ноэми, ты же мне веришь?!

Она верила — что бы там ни было, но почему-то действительно верила, будто бы встретила его не сегодня, а знала с детства. И, может быть, именно поэтому, вздохнув, всё же потянулась навстречу пылающей смерти.

…Когда-то Ноэми слышала, что ожоги не сразу ощущаешь в полную силу. Но наверное это было жутким враньём. Боль мгновенно стиснула её бритвенно-острыми когтями — до невозможности сделать следующий вдох и полного непонимания, что происходило вокруг дальше.

Лишь напоследок в мыслях снова вспыхнуло: «Лёд остаётся у левого берега. Новые тропы меж дюн ведут на север. Передай это Рихо, поняла?.. Это важно», — и тут же стихло отдалённым эхом.

========== Глава 30. Тяжесть решений ==========

Похоже, сомневалась в благоразумии Сабира Дагрун всё-таки зря. Шагнув за Асторре в портал, по возвращении она увидела темнокожего раба смиренно стоявшим рядом с Цветком Тьмы, который окружали нетронутые магические знаки. И, когда после брошенной Асторре короткой фразы на бахмийском, Сабир с поклоном ускользнул прочь, только проводила его глазами, подумав, что паренёк на диво хорош собой. Было даже странно, что его привезли на продажу за океан, а не пристроили на родине в качестве гаремного раба. Хотя, возможно, он и был таковым, но чем-то успел провиниться.

Но от этих праздных размышлений уставшую Дагрун отвлёк окрик Асторре, который ждал, когда она последует за ним в дом.

По лестнице поднимались молча. Дагрун, впившись взглядом в прямую спину своего командира, с трудом подавила вздох. Асторре всё ещё не был ей безразличен. Вот только она уже всё решила, и лучшего момента, чем сейчас, ей явно не представится. А сделанный выбор, несомненно, был наилучшим для всех.

Оставалось убедить в этом хотя бы саму себя и перестать смотреть на свою будущую жертву с отчаянной тоской.

Правда, когда они вошли в спальню Асторре, Дагрун всё же удалось взять себя в руки. Она неторопливо вытащила из пучка волос шпильки, распустив пряди по плечам и уселась в кресло, принявшись стаскивать сапоги.

— Останешься? — лениво спросил Асторре, швырнув свой мундир на ближайший стул.

— Если ты не против.

— Нет, конечно, нет… Вина? — предложил Асторре.

— Неплохо бы, — с улыбкой ответила Дагрун.

И едва он отвернулся к столику с кувшином и бокалами, быстро встала, вытянув стилет из ножен под рукавом. Клинок удобно устроился в ладони, и та больше не дрожала.

Пара шагов в сторону Асторре оказались легки и бесшумны, а мысли Дагрун — предельно сосредоточены на ударе. Била она уверенно и сильно, и трехгранное лезвие непременно нашло бы свою цель… если бы Асторре не шагнул вдруг в сторону. А сама Дагрун — не почувствовала, как на неё обрушился мощный удар чего-то невидимого. Но при этом — вполне успешно припечатавшего её к ближайшей стене. Сильно, до прокатившейся вдоль спины волны боли и выбитого из лёгких воздуха, но не настолько, чтобы убить или покалечить. И совершенно необъяснимо, если только не…

— Как?! — не удержалась Дагрун от изумлённого возгласа. — У тебя же нет печати! Ты же не сунулся бы с ней к иланниткам!.. Они бы тебя…

— О, Дагрун, — с виду совершенно невозмутимый, Асторре с бокалом в руке подошёл к ней поближе. Он выглядел абсолютно обычно. Вернее — выглядел бы, если б не полотно металлически поблескивавшего оранжевого марева за плечами. Треугольное и — хотя весьма смутно — напоминавшее крылья. — Наши сюрпризы друг другу так забавно совпали, верно?..

Она дёрнулась, но спина и ноги, будто приклеились намертво. А потом зашипела, скривившись — руку скрутила яростная судорога, и стилет из разжавшихся пальцев мягко шлёпнулся на ковёр.

— Надо же, белопламенная сталь, да ещё и освящённая… Освящённая совсем иначе, чем наши мечи, — задумчиво сказал Асторре, вертя оружие в пальцах. — Откуда у тебя такая вещица, а?

— Это подарок. И не думай, что я скажу больше!..

— Как знаешь, — пожал плечами Асторре, отпивая вина. — А я вот, пожалуй не против поболтать. Так что, эта ночь всё ещё может оказаться для нас нескучной.

— Почему?! — Дагрун снова заорала ему в лицо, больше не пытаясь сдерживаться.

Удивительно, но распятая и ожидающая смерти, она чувствовала себя куда лучше, чем поднимаясь по лестнице в спальню. Страх и злость бурлили в груди, но вместе с ними нежданно пришло облегчение. Она рискнула, она пыталась. Она сделала всё, что могла — и проиграла. Теперь он будет жить, а ей не придётся стоять над его телом, понимая, что весь мир стал прахом и пеплом, и бежать на этот раз больше точно некуда.

И она снова закричала — ненавидя и благословляя те силы, что спасли его жизнь:

— Почему, Асторре?! Зачем ты это сделал?! И, всё же — как?.. Без печати…