Его же высокопреосвященство появлялся на их уроках лишь изредка, зато каждый раз не скупился на ехидные замечания о способностях обоих их участников. Рихо и Кеару, устав от подобных разносов, не раз после них обменивались понимающими взглядами и кивками. Но лишь теперь последний сообразил, что кардинал, пожалуй, именно для этого и давал волю своему характеру. Наедине же со своим новым то ли пленником, то ли подопечным он оставался неизменно спокойным, с любопытством расспрашивая его о жизни в Закатных Землях. Задавал вопросы, которые частенько ставили Кеару в тупик и почти неизменно — сразу или со временем — заставляли задуматься о том, так ли уж был могущественен Тшиен и непогрешимы его жрецы.

Сам Кеару старался не остаться в долгу. Вот только все попытки уязвить собеседника, выставив Троих и их служителей в неприглядном свете, почти неизменно проваливались, когда их автор увязал и запутывался в словесной паутине, плести которую для кардинала, разумеется, было делом намного более привычным и лёгким, чем для четырнадцатилетнего мальчишки. Впрочем, к изумлению Кеару, унизить или запугать его кардинал никогда не пытался. Он безмятежно излагал доводы в пользу того или иного утверждения, а после лукаво заявлял, что вообще-то ни на чём не настаивает и выводы Кеару пусть делает сам. Возможно, именно поэтому тот очень скоро убедился, что просто обсуждать разнообразные темы с Фиенном ему хотелось гораздо больше, чем пытаться вывести того из равновесия. Тем более что свободного времени у кардинала было немного и редких встреч с ним Кеару слишком сильно ждал, чтобы потом отравлять их перебранками.

А ещё он внимательно наблюдал за общением кардинала с окружавшими его людьми и не переставал удивляться. Разговорам того с Агиларом — тёплым и каким-то чересчур вольным, будто их участники до сих пор оставались равны друг другу. Восхищению и преданности юной чародейки стихийного Ковена, тайно посещавшей кардинала. Строгому тону, который кардинал позволял бахмийской целительнице, иногда совершенно бесцеремонно появлявшейся у него в кабинете, и почти материнской любви, которую Кеару читал в её взглядах, обращённых к Габриэлю… Странным, но прочным узам, которые связывали этих людей и были так не похожи на всё, что Кеару видел в родных краях.

Дома он знал лишь холодность отца, ненависть его жён да презрительные взгляды братьев и их приятелей, рождённых от более знатных женщин. А ещё — подобострастие всех и каждого перед могущественными жрецами, изредка появлявшимися в отцовском доме. Разве что сестру, её весёлый смех и нехитрые утешения Кеару вспоминал с благодарностью. Но теперь образ Тамисы казался туманным и размытым, в отличие от образов его высокопреосвященства и господина Агилара…

Размышления и воспоминания несколько успокоили Кеару, и он оставил их, лишь когда скрипнула входная дверь и ворвавшийся свет — пусть и по-утреннему тусклый — заставил его зажмуриться после полной темноты, в которую был погружен сарай.

Первым внутрь вновь вошёл тот немолодой светловолосый мужчина, который в прошлый раз говорил Кеару о «восстановлении справедливости». Он смерил пленника задумчивым взглядом и отошёл к стене, а двое из четверых его спутников — все были бедно одетыми мускулистыми парнями — заставили Кеару подняться и вытащили его вон.

За дверью Кеару увидел белоснежный пляж с парой вытащенных на него больших лодок. Но повели его, всё так же в молчании, не к воде, серо-голубые волны которой лениво лизали берег, а в противоположную сторону — к густым зарослям с узкой тропой меж ними. И почему-то равнодушные, без особой враждебности, действия похитителей, отнюдь не добавили ему уверенности в том, что он переживет сегодняшний день. Кеару тщетно пытался успокоиться, чувствуя, как гулко отдавался в ушах звук часто бьющегося сердца и пот стекал по спине. Но всё же твёрдо решил, что за жизнь будет драться до последнего и постарается не упустить любой возможности выбраться.

***

— Если вы так же бодро начинали свою карьеру на континенте, Хейден, неудивительно, что в итоге вас спровадили за океан, — Андре покачал головой, разглядывая Дирка, и от его взгляда тот сразу почувствовал себя кем-то вроде особо мерзостной сороконожки, пришпиленной к месту ради лучшего изучения.

— Ты бы лучше, чем издеваться, помог, а? — Дирк резко мотнул головой, пытаясь разогнать сгущавшуюся пред глазами туманную пелену, в чём сразу раскаялся. Затылок, которым проклятая мёртвая девка хорошенько приложила его об пол, тут же словно штырём просверлило. Хотя, по сравнению с «приятными» ощущениями от разорванных зубами Лолы кожи и мяса, это выглядело мелочью. Дирк старался не рассматривать рану, тянувшуюся от ключицы почти до рёбер, но от боли никак не мог отвлечься. И лишь надеялся, что маг хоть что-нибудь сможет с этим сделать.

— Уже, — хмыкнул между тем Андре, брезгливо разглядывая свою ладонь, испачканную алым. — Кровь я остановил — как хряк на бойне не подохнете. А дальше пусть вами Минна занимается, я ей вестника отправил. Люди — не моя специальность… Уж слишком вы все мрёте хорошо, если что перепутаешь.

— А с ней что будет? — поёжившись, спросил Дирк, указав в сторону Тийи, лежавшей на узком диванчике — единственной более-менее пригодной, чтобы пристроить бессознательную чародейку, мебели, которая нашлась во владениях Андре.

— Особо ничего, — пожал плечами тот. — Поваляется пару-тройку часов и очнётся. Ну, может, колдовать с неделю не сможет. По ней, похоже, отдача от магических уз хлестнула, когда мертвячка вырвалась… Но девчонка сильная, ничего ей не сделается. Дура только, если надумала покойника поднимать, когда не умеет.

— Она сказала, что умеет! — Дирк понимал, что обида, проскользнувшая в его голосе, наверняка звучала очень наивно, но сдержать эмоций не смог.

Слишком свежа была память о том, как он с трудом отпихнул вцепившуюся ему в шею покойницу, но она тут же впилась в него зубами снова. Даже когда Дирк ухитрился спихнуть Лолу с себя и пару раз вонзить ей в живот кинжал, противницу это особо не смутило — она пыталась загрызть его ровно до тех пор, пока он не размозжил её голову об угол каменного стола.

…Как Дирк перетянул свою рану остатками разодранной рубашки и, подхватив бесчувственную Тийю, сбежал из здания городской стражи, он и сам сейчас плохо помнил. Зато невольно задумался о том, что, пожалуй, оказалось не лучшей идеей предъявить хозяину обнаруженного неподалёку трактира стальную звезду Гончих, чтобы взять у него лошадь. Правда, на этой послушной скотинке Дирк и добрался вместе с Тийей до здания родного ведомства. Но теперь он понимал, что едва ли трактирщик сразу забудет об этом происшествии и не сумеет при случае описать такую приметную парочку, какой оказались раненый церковник и чернокожая девица. Впрочем, размышлять об этом всё равно было поздно.

— А здесь что? — вдруг заинтересовался Андре, указав на вспухший пониже левого локтя Дирка укус. — Эта… Лола вас и за руку тяпнуть успела?

— Да нет, — поморщился Дирк. — Это обезьяна… Которую в жертву приносили… Мерзкая тварь, еле поймал, а она ещё цапнула, сука!

Андре с пару мгновений как-то странно смотрел на собеседника, а потом вдруг затрясся от беззвучного смеха, прикрыв лицо чистой ладонью.

— Ой, не могу!.. Церковничек… При вас демона призывать станут, а вы ничего не поймёте, пока его хвостатую задницу не увидите!..

— Думай, что говоришь, — огрызнулся Дирк, но потом всё же спросил подозрительно глядя на хихикающего Андре: — А… в чём вообще дело-то?

— В том, что пролить рядом с призванным мертвяком чью-либо кровь, кроме крови принесённой жертвы, — это, Хейден, верный способ превратить покойника в неуправляемую хищную тварь. Неужели и об этом вам в Обители не рассказывали?

Дирк не нашёлся с ответом. Несмотря на общее паршивое состояние, он на какой-то момент понял, что стыд и ярость затмили все остальные поганые ощущения. Ведь и вправду он должен был знать! И действительно вспомнил, что уже подобное слышал, жаль лишь, что сделал это только теперь…