– Что делать с трупами? – деловито спросил невысокий худой паренек. Он носил потертую блузу рабочего, и чувствовал себя в ней вполне свободно, но руки, выглядывающие из рукавов, выдавали его с головой (пардон за каламбур). Узкие кисти и длинные пальцы без мозолей, с аккуратными, чистыми ногтями, принадлежали кому угодно, только не работяге.

– Да оттащи в кусты, – пожал плечами второй, чуть старше, в тужурке студента.

– Найдут, – возразил младший, – а нам еще верст сорок пять, а то и все пятьдесят до границы. Перехватят.

– Да брось, – отмахнулся «студент», – в такой карете мы будем там раньше, чем здешние пейзане начнут вторую дойку.

– Это если она поедет.

– А что, может быть как-то иначе? Мы же договорились, что мотор останавливаем аккуратно. Петр разработал отличный план… – студент осекся и невольно покосился на обочину, где худенькая, темноволосая девушка безуспешно пыталась нащупать пульс на безжизненной руке четвертого члена группы.

– Держу пари на пять кило динамита против столовой ложки, их маршрут был оговорен заранее и отслеживался, – произнес младший, – я буду не я, если они не должны были звонить из каждого городка, где есть телефоны.

– И что ты предлагаешь? – спросил студент.

– Нужно разделить содержимое портфеля на три части и уходить по трем разным направлениям. Тогда есть шанс, что хотя бы кто-то доставит бумаги по назначению.

– Хорошая идея, – с глумливым одобрением хмыкнул студент, – вместо одного шанса предоставить местной охранке целых три. Когда нас схватят за химок, нужно не забыть сказать, кто сделал им такой подарок. В благодарность получишь отдельный номер в отеле «Моабит» с ванной и педикюрным оператором…

– Хватит! – резко оборвала девушка. Она выпрямилась, инстинктивно оттерла руку об юбку, и это движение сказало молодым людям все остальное.

– Мертв, – подтвердила она, – поймал пулю прямо в сердце, поэтому и крови почти нет.

– Жаль Петруху, – сказал студент.

– Все там будем, – пожал плечами «рабочий», подергал что-то внутри автомобиля и выпрямился, отряхивая ладони почти тем же брезгливым жестом.

– Мотор, я так понял, тоже мертв? – спросил студент.

– Мертвее не бывает.

– Аллилуйя!

Девушка насмешливо фыркнула.

– Ну а ты что предложишь?

– Как говорил классик: «все гениальное просто». Толкаем эту колымагу до поворота, ставим на попа, поджигаем…

– Это вроде как – сами с дороги убрались? – сообразил молодой, – а что, это мысль.

– А пупок не развяжется? – сощурилась девушка.

– Да ну, ее ж катить, а не нести, – отмахнулся молодой, – меня другое беспокоит. Портфель. Его все равно будут искать. Он кожаный и полностью сгореть не может. И если среди тех, кто будет обнюхивать машину, найдется хоть один умный человек, он обязательно поймет, что что-то здесь нечисто.

– Забрать бумаги и оставить его здесь? – предложил студент.

Девушка потянула к себе портфель…

«Русская палубная авиация?»

– спросил молодой нахимовец.

И горько-горько заплакал…

– Я не Станиславский, но я скажу как он – не верю! – Глеб Рогозин, тридцать два года, летный стаж – почти десять лет, никнейм «Самара» (не по родному городу, как можно было предположить, а по первому летному позывному), бросил свое длинное сухое тело в желтое пластиковое кресло и с намеком потянул носом в сторону кофеварки, – всем наливают?

– Нет, только верующим, – съязвил Женя Ким, для своих – Кореец.

– Ну, тогда вырубай этот агрегат, кофе-брейк отменяется.

– Почему? – удивился Кореец.

– Да потому, что, кроме тебя, верующих тут нет, – пояснил Сергей Тусанин, вихрастый блондин, любимец прекрасных дам по прозвищу «9,5».

Оседлав стул, Женя смерил долгим, внимательным взглядом сначала одного приятеля, потому другого.

– Эники-беники ели вареники, – припомнил он и потер переносицу, – тебе рассказывать, – выбрал он, невежливо ткнув пальцем в Глеба.

– Почему это именно ему? – удивился 9,5.

– А что, ты так хочешь, чтобы я уступил тебе честь схлопотать пять лет за разглашение сведений, составляющих государственную тайну? – лениво улыбаясь, спросил Глеб.

– Да нет. Не горю. Тем более что никакого суда, скорее всего, не будет. Стандартное решение для такой проблемы: «Погиб при исполнении…» Тайна сохранена, и честь мундира не пострадала. И даже пенсию семье выплатят. Да и не так важно, кто из нас распустит язык – хлопнут всех троих. Просто на всякий случай.

– А вот тут ты загнул, – протянул Кореец, – если учесть, сколько стоит обучение военного летчика…

– Сколько бы ни стоило – безопасность государства все равно стоит дороже, – отрезал Глеб.

– Можно подумать, так все серьезно, – протянул Женя, – крутая крутизна… Что такого секретного может быть в нашей палубной авиации? Очередная модификация Су-33? Хорошая машина, не спорю, один из лучших палубников в мире. Но его уже весь мир знает в фас, профиль и даже в разрезе.

– КБ Сухого не имеет к этому самолету никакого отношения, – бросил Глеб слегка в сторону, не сомневаясь, впрочем, что молодой летчик ловит не то, что каждое слово – каждый отдельный звук.

– Значит – Як? Новый Як!? Его все-таки сделали!!? – шумно обрадовался Женя, – но ведь говорили… И министр выступал – финансирование программы прекращено… в связи с бесперспективностью.

– Он соврал.

– Министр?

– А что тебя удивляет? Полагаешь, министр не умеет врать?

– Да нет, – стушевался Кореец, – думаю, он умеет это делать не хуже любого другого. Только – на фига козе баян? В смысле… если бы хотели сбить с панталыку какие-нибудь иностранные разведки.

– Ха! – перебил 9,5.

– Которые интересуются новыми разработками…

– Два ха-ха!

– В области нашей палубной авиации…

– Я уже умер со смеху, – объявил 9,5 и демонстративно отодвинулся от столика. Впрочем, недалеко и, как выяснилось, ненадолго.

– Ты погоди умирать.

– Не переживай, он сейчас воскреснет, – пообещал Глеб.

Покатав в руках белый керамический стаканчик с крепким свежесваренным кофе, Кореец решительно отставил его в сторону.

– Ну, так кто-то из волков сжалится над бедным несчастным мной и таки скажет, что такого глобального произошло в мире, пока я варил кофе.

Самара загадочно улыбнулся и посмотрел на часы. То же движение, с точностью до выражения глаз, немедленно повторил 9,5.

– Через пятнадцать минут, – сказал Глеб.

– Точнее, через четырнадцать минут и тридцать пять секунд, – поправил Сергей, любивший точность.

– Он будет здесь.

– Та-там! – пропел Сергей, изображая фанфары.

– Здесь – это где? – осторожно уточнил вообще-то верующий, и даже слегка суеверный, но боявшийся поверить Кореец, – на базе?

– На палубе.

Самара довольно сощурился, наслаждаясь произведенным эффектом: у младшего товарища, в натуре, отвисла челюсть.

– Он… – благоговейно выдохнул Кореец, – сядет на палубу «Ярославля»? Летчик-испытатель будет отрабатывать палубную посадку? А почему не в Ейске? И, если все так круто, где все шишки? Адмирал, генералы, министр, представители КБ, журналюги?

Самара и 9,5 переглянулись.

– Скажем? Или еще помаринуем?

– Да ладно, смотри, он сейчас сам взлетит без катапульты.

– Совершенно секретно, – напомнил Сергей.

– Разрешите напомнить, господа авиаторы, что мы вторые сутки в море. Увольнительные отменены уже почти две недели. И кому я в таких условиях могу проболтаться? Рыбам? – оскорблено спросил Женя.

– Ну… возможны варианты. Говорят, бундесы разрабатывали схему с применением дрессированной кильки.

– Для этого кильке были хирургическим путем имплантированы ухо, речевой аппарат и любовь к немецкой родине.

– Да ну вас, – оскорбился Женя, – чтоб вам всю оставшуюся жизнь пить «Наполеон» и этой самой килькой закусывать.