Несколько лет назад Стас на спор простоял на руках минут десять и явно с тех пор слабей не стал.
Взялись есть.
– Я тут у тебя ни разу не был, а ту большую хату куда дел?
– Продал, мне хоромы больше ни к чему.
– Хорошо продал?
– Да-а-а, считай на пике, через месяц все к плинтусу двинулось.
– Кто купил?
– Смешной чувак, мент из региона, лет на десять нас моложе, папа генерал пристроил к кранику, тот и посасывает баблишко, пытался пошугать меня, нежно так, ну пришлось обозначиться, на этот случай защита у меня есть.
– Та же?
– Да, так слушай, маленький мент как понял, что деньги придется платить, спесь сбросил, и даже мы с ним, что называется, на полях сделки повыпивали немного. Жаловался он на Путина и путинские порядки.
– Че так?
– Недоволен тем, что не имеет возможности купить и, главное, оформить на себя личный «фалькон», чтобы летать по своим делам по федеральному округу, где служит. Деньги есть, но ему по статусу не положено, вот и ругался.
– Волшебный совсем, ну просто в край волшебный.
– Во-о-от, и квартиру, жаловался, на родного дядю-пропойцу, выбитого из органов, приходится записывать. В общем, не дает соколу родная власть как следует взлететь, крылья подрезает.
Костя возмущенно выпил и с тоской посмотрел в сторону беспрестанно и горестно пищавшего – наверное, от небывалого одиночества – айпада.
– Да что у тебя там, девчонки, что ли, страдают-тоскуют, так зови сюда.
Костя покачал головой и взмахнул руками. Стас подумал, что за израильские годы его друг по части эмоций, интонаций и жестикуляции отлично ассимилировался на новой родине.
– Представляешь, я нашел троюродного брата, никогда раньше не видел, а тут списались по фейсбуку! Круть ведь?
Стас в знак одобрения положил Косте новый кусочек мяса, но еда стала для гостя совсем неактуальной.
– Нашлись, списались, то да се, я, когда собирался в Америку, думал к нему заехать, он в Филадельфии, врачом работает, практика нормальная, но тут майдан начался…
Линькович состроил понимающее лицо и приготовился слушать не слушая. Его достали и майдан с Украиной, и Крым, и все с этим связанное, а больше того – обсуждающие эти темы. Бесконечная болтовня о «революции достоинства», «прыгающих болванчиках», «мудаке Януковиче», «мудаке Кличко», «российской обязанности вмешаться в украинские дела или отойти в сторону» сначала забавляла, потом злила, наконец стала просто невыносима.
Во времена оные у корпорации были дела с хохлами, и Стас очень хорошо знал, как оно договариваться с этим гуляйполем без границ. В самом начале ему хотелось верить, что это только краткосрочная буза, но чем дальше, тем больше тошнило от перспектив. А когда три дня назад в Крыму появились «вежливые люди», Линьковичу стало совсем не по себе.
Некоторую радость доставляло то, что мажор за несколько месяцев до начала майдана серьезно полез на Украину с деньгами корпорации наперевес. Дело выглядело на тот момент верным, «младший брат» уверенно валился в объятия «старшего». Мажор неплохо знал людей и из окружения Януковича-старшего, и, главное, кого-то из его сыновей. Однако теперь часть контрагентов, с которыми начала вести дела корпорация, спешно сдернула в Россию. Вложения явно подвисли, и это создавало некоторые возможности…
От размышлений Стаса оторвал совсем уж возмущенный крик Кости:
– Я ему пишу, что нашего прапрадеда петлюровцы расстреляли и двух сыновей его тоже, а он мне про имперские амбиции, рехнулись они там в Америке своей, подсыпают что-то в бигмаки, наверное. Кстати, как там Карина?
– Наконец про существенное спросил – все в порядке, мы в разводе, с дочками могу видеться, когда хочу, деньги у нее и на образование детей есть, учится играть на арфе, обещал прилететь на первый же концерт.
– Ишь ты, арфа, давно увлеклась?
– Она скорее преподавательницей увлеклась, симпатичная такая негритянка.
Костя с изумленным возмущением посмотрел на Стаса.
– Ну жена, конечно, бывшая, но дети-то там твои, а ты так спокоен?!
Стас недоуменно разгрыз огурчик.
– Такое впечатление, что ты не из Хайфы, а из Нижнего Тагила. Что с детьми может плохого случиться?
Костя протестующе выпил рюмку.
Возникшее было напряжение смягчил разговор о только что закончившейся Олимпиаде. Костя не добрался до Сочи, потому что дорого, а Стасу просто не захотелось. Но результатам оба порадовались. Линькович, никогда не любивший индивидуальные виды спорта, неожиданно для себя страшно восхищался лыжной гонкой, а Костя, оказывается, всегда следил за фигуристками и очень хвалил Юлию Липницкую. Ради справедливости хором отругали российских хоккеистов, которые снова обосрались, будто бы футболисты какие-то.
Поболтав еще полчаса о всякой всячине, решили лечь спать, а с утра и по бизнесу поговорить.
Стас думал об увеличении инвестиций в онлайн-магазин Кости, но были кое-какие вопросы рабочего порядка.
Уходя с кухни, хозяин достал со шкафа айпад, строго указав гостю сидеть в сети не больше получаса.
Утром Линькович нашел Костю там, где оставил. Слегка отведанная вечером литровая бутылка водки почти опустела, закуску гость подъел, чему хозяин был несказанно рад.
А вот то, что вся кухня пропахла табаком, радости не вызывало, Стас разрешил выкурить сигаретку перед сном, а не высадить, судя по дыму, полторы пачки.
Красные глаза и стоявший на зарядке айпад не вызывали сомнений в том, как израильтянин провел эту ночь.
– Он меня забанил, – грустно сказал Костя, – просто взял и забанил.
– Кто?!
– Брат троюродный, я ж говорил, мы еще повидаться хотели, мы полночи спорили, а потом фигак – и нет ничего, в бан меня отправил.
– Ты ему письмо напиши и по старинке по электронной почте отправь, прям как дети.
– Уже пробовал – он написал, что читать не будет и ничего знать про меня не хочет. – Костя налил себе утреннюю рюмку и с горечью спросил воздух: – Чем их там зомбируют, дураки какие-то.
Стас дал ему выпить, потом велел умыться и поспать. Принял душ и, заедая утренний кофе вчерашним салатом, открыл ноутбук и начал прикидывать схему по переводу части денег из рублей в доллары и евро. Судя по всему, страна собиралась воевать, а это никогда не шло на пользу национальной валюте.
Через несколько часов он случайно залез в NEWSru.com и прочел, что внеочередное заседание Совета Федерации предоставило Владимиру Путину право пользоваться войсками за пределами России. Это окончательно убедило Линьковича, что деньги надо держать подальше от родины.
Когда Костя проснулся, Стас тут же согласился купить половину его бизнеса. Восхищенный израильтянин предложил немедленно спрыснуть сделку. И уговорил Стаса поехать на дискотеку в клуб «Петрович». Линькович напрасно убеждал, что теперь это далеко не самое модное место в Москве и многие посетительницы состарились вместе со столами и стульями. Но Костя во многом жил воспоминаниями о временах двенадцатилетней давности, а тогда «Петрович» производил впечатление.
Народу, как и в былые времена, было много, но для старых, хоть и с трудом идентифицированных гостей столик нашелся. Заказали выпивку и слегка закусить. Костя перемигивался с соседним «перспективным» столиком, три женщины пили красное вино и явно были готовы поплясать с продолжением. Хотя в целом настроение у многих присутствующих было явно не танцевальным. Как и много лет назад, в «Петровиче» собиралась либеральная и теперь очень недовольная происходящим в стране публика.
Стас искренне надеялся, что Костя будет заниматься телками, а не политическими дискуссиями на актуальные темы. Судя по боевому задору израильтянина, это могло кончиться хреновато. Внезапно Линькович понял, что за соседним столом сидит Косиевский. Они не виделись лет десять, и, видимо, у Константина Николаевича так и осталась плохая память на лица. Стаса он явно не узнал, хоть и кивнул, как полагается вроде как знакомому. С ним за столиком был еще какой-то схожего возраста мужчина. Линькович откуда-то знал его, но понять откуда и как было совсем невозможно при привычном для «Петровича» сумраке.
