Антон и Петя, не говоря ни слова, двинули дальше.

У каждого уважающего себя мальчика, живущего на даче, обязательно была пара-тройка мест, где он мог спрятаться. Петя с Антоном обошли все известные нычки, но Димы не было. Не обнаружился он и на речке. Искупались они мрачно, без всякого удовольствия.

– Я не вернусь, пока мы его не найдем, – решительно сказал Антон. – Это очень неправильно, что моя мама…

Петя согласно кивнул головой.

…Дима, получив выволочку, кинулся домой. Но, уже подходя к родному флигелю, услышал, как бабушка снова ругалась с Максом. В последний год это происходило регулярно. Макс кричал про какие-то деньги, которые бабушка зажимает, и что он скоро вырастет и спросит за все.

Дима свернул к основному дому, но там стоял хозяйский сын Стас. Разговаривать с ним не хотелось.

Хозяева всячески привечали братьев, но Дима чувствовал себя неловко. Особенно на воскресных обедах с несколькими переменами блюд. Они как-то неприятно контрастировали с достаточно однообразной и практически ежедневной бабушкиной кашей. Больше Диме нравилось, когда хозяин дачи жарил картошку с сосисками – это подходило куда лучше. Хотя сам Стас от них и воротил нос.

Отец у него вообще был прикольный. Все поселковые мальчишки хотя бы несколько раз тайком с утра пробирались к саду Линьковичей. Иван Георгиевич сначала делал какую-то причудливую зарядку, а потом начинал бить руками и ногами по двум боксерским грушам, привязанным к деревьям. Потом выходили Стас и его мама Альбина Несторовна – их зарядка интересовала мальчишек значительно меньше.

Подружиться со Стасом у Димы не получилось, потому что хозяйский сын задавался. А однажды и вовсе пошутил насчет того, что Дима ходит в Максовых обносках. В тот же день в очереди за молоком и хлебом, что привозили в палатку рядом с футбольным полем каждое утро, он разговорился с Петей, а тот уже познакомил его с Антоном.

Вот это случились друзья так друзья – осознание того, что их больше нет и не будет, приводило Диму в отчаяние.

…Стас не любил дачу, потому что скучно. Раньше летом они ездили на море в санаторий. Там было здорово и даже какая-то компания сложилась. Но в этом году отец сказал, что мест нет – «поветеранистей ветераны нашлись». Пришлось тащиться на дачу.

Дел особых не было. Дима, с которым велели дружить, оказался глуповатым занудой. Стас даже порадовался, когда мальчик из флигеля связался с «пузырем» из дачи на другой улице и его дружком. «Пузырь» – кажется, его звали Антон – как-то с родителями приходил в Москве в гости.

Но вместо того чтобы пособирать вместе конструктор, «пузырь» прочно схватился за какую-то книгу. Стас тоже был не против иногда почитать, но не в тех же случаях, когда приходят гости!..

Но вчера вечером и сегодня утром явно происходили какие-то забавные события. Выяснить это можно было только у Димы, а значит, придется с ним поговорить.

…Ребята без всякого толку ходили по поселку четыре часа. Антон раздражался, потому что хотел есть. Он злился на мать – чего сразу ругаться, на Диму – мог бы и потерпеть ругань две минуты, на Петю – явно не хочет есть, зато бодр и весел, на Макса – сам бы и таскал эту клубнику, на самодовольного Стаса, у родителей которого Хубариевы снимали флигель и который куда-то тащит три бутерброда с колбасой…

Антон даже притормозил. Вид еды всегда вдохновлял его, но сейчас, когда был пропущен завтрак, а перспектив на обед не просматривалось, голова заработала на все сто. Дима и Макс жили на даче у Стаса, логично было, что хозяйский сын что-то пронюхал. Антон жарко зашептал на ухо Пете план действий.

Они разделились. Антон стал медленно прогуливаться, не теряя из вида Стаса, а более приспособленный к пряткам Петя крался в кустах почти по его пятам. Тот оглядывался несколько раз, но не замечал ничего опаснее тупящего Антона.

Вскоре, обогнув забор дома, в котором в этом году, кажется, никто не жил, Петя и Антон увидели, как Стас угощает бутербродами Диму. У каждого мальчика были свои укромные места. Димины они обследовали, а вот Стасовых – не знали.

Антон решительно выступил из-за кустов, Петя шел за ним, готовый к бою в любой момент. Он уже дрался со Стасом и, в отличие от обычных случаев, не победил. Оно и немудрено, отец наверняка научил его всяким премудростям. Петя был одним из самых внимательных наблюдателей за тренировками Линьковича-старшего.

Дима, увидев друзей, улыбнулся, но потом снова насупился. Стас смотрел больше на Петю, поэтому Антон пошел сразу к Диме.

– Димка, ты извини, моя мама глупая, – начал было Маяков.

– Не смей так про мать, – резко оборвал его Дима и заплакал.

Петя со Стасом, уже начавшие стукаться плечами, оглянулись и решили отложить бой.

Димина мать умерла при родах младшего сына, отец вскоре уехал на какую-то войну и не вернулся. Их взяла к себе жить тетка матери, баба Вера. Как только Дима подрос и стал что-то понимать, старший брат стал изо дня в день рассказывать, что родителей у них нет из-за младшего, старший его не бросит, но его надо слушаться во всем. Дима, сколько себя помнил, считал себя виноватым перед братом.

Макс не слишком злоупотреблял своей властью, но пользовался. А взамен немного рассказывал про родителей, которых застал в зрелом возрасте пяти лет от роду. Было очевидно, что история с клубникой не первая беда, в которую старший брат втравил младшего.

Но и бабушка была очень родной.

– Ну и что, ты теперь до старости виноватиться будешь? – спросил Стас.

Дима молчал.

– Ты домой-то собираешься? – неожиданно спросил Антона отец. Он внимательно смотрел на него через забор и почему-то улыбался. – Вас все ищут.

– Я не пойду, – решительно сказал мальчик, – без друзей я не пойду никуда, а мама больше не должна так говорить про Диму.

Маяков-старший удивленно хмыкнул и закурил:

– Рассказывай, что там и как.

Рассказывали в итоге все вчетвером, перебивая друг друга. Стас и Петя готовы были даже подраться, потому что, описывая слежку, Петя пару раз помянул «хлопание ушами». Стас с этим совершенно не был согласен.

Сергей Владиленович внимательно слушал, потом взял слово, что они не разбегутся, и ушел.

Антон так и не понял, почему его мать извинилась перед Димой и попросила не держать зла. Наверное, этого не понял никто.

Скандал оказался мелочью на фоне начавшегося чемпионата мира по футболу, который, как важно доложил всем Стас со слов отца, впервые показывали целиком. Матчей было много, на любой вкус. Все крыли матом поганого судью Кастильо, засудившего сборную СССР в матче против Бразилии, сочувствовали чехам, которые почему-то сыграли плохо, ругались на немцев и австрийцев, с помощью явно договорного матча подло вытуривших с чемпионата отличный Алжир, жалели Камерун, который был не хуже других.

Матчи сборной СССР смотрели напряженно, но к концу ее игр – несколько недоуменно. До турнира считалось, что наши не хуже, а лучше других. В итоге получалось кисловато. Споры о том, правильно ли из команды убрали игроков «Спартака», заменив «киевлянами», и что бы случилось, кабы до Испании добрались Давид Кипиани и погибший Дараселия, шли до нулевой ничьей с Польшей, отправившей СССР домой.

С некоторой неприязнью дачники Северянки отнеслись к тому, как итальянцы костоломно вынесли с турнира Аргентину и Бразилию.

И почти все болели за Францию. Жиресс, Тигана, Женгини, Аморос, Рошто и, конечно же, Мишель Платини – мушкетеры, изящные и убийственно опасные, как будто сошли в телевизор со страниц Дюма (Антон пересказал содержание книги своим друзьям и даже пообещал Диме дать ее почитать).

Они шли по турниру играючи, даже несмотря на стартовое поражение от Англии. И уж после наказания подлой Австрии свои розги должны были получить в полуфинале и немцы.

Утром после матча ФРГ – Франция поселок будто вымер.

Около продуктовой палатки, рядом с полем, не было даже любителей утреннего портвейна.