- И о чём это говорит?

- Что жизнь паскудная сука?

- Не без этого, - согласился он с видом человека, давно привыкшего принимать всё, как есть. - Но так же это говорит о том, что даже если будущее предопределено, в любой момент всё может измениться и... - Монаха прервал шум с улицы. Они вышли во двор, прикрывая глаза от поднявшейся от десятков крыльев пыли.

Соколы пикировали на землю один за другим, вызывая радостные возгласы сбегавшихся обитателей пристанища. Со стороны фонтана из-за яблоневых деревьев выезжала конница с Романом во главе.

Саша искоса посмотрела на брата Иннокентия. Хитёр был лис. Ох, хитёр. Ведь знал же, что они приедут, оттого и пёк столько пирогов, гостям на радость.

Брат Иннокентий улыбнулся ей в ответ. В газах его плясали лукавые искорки.

- Беги уже к нему, беги. Не заставляй молодца ждать.

Роман спрыгнул с лошади и, на бегу поймав Сашу, поднял на руки и закружил под озорной свист конницы.

- Далеко ехать не пришлось, - рассказывал Роман, когда все новоприбывшие получили свою порцию обеда и расселись прямо на траве вместе с постоянными обитателями пристанища. - Старшина, - Роман указал на крепкого седобородого воеводу, который широко улыбнулся, показав часть отсутствующих зубов, - мудростью народной наделён, и как вывел своих людей, сразу в Углич помчал к Мудрой женщине за советом. А тут и мы подошли, хотя и не собирались туда. Хорошо, что с нами Тимофей был, а так бы долго мы ветра в поле искали. А как из Бабьей Выгороды назад собрались ехать, на соколов наткнулись. Ну и всем скопом уже и пошли.

- Таким образом, - подытожил Монгол, - мы имеем полторы сотни бывших белолилейников, сотню сапсанов. Двоедушники из других пристанищ должны прибыть сегодня ближе к ночи. Так что что-то вырисовывается.

Что-то действительно вырисовывалось. По предварительным подсчётам только двоедушников должно было прибыть около четырёх сотен. Бывшие белолилейники, сапсаны, местные двоедушники - это уже была сила, с которой нельзя было не считаться. Добавить к этому эффект неожиданности и можно было смело считать, что они победили.

Саша настолько отчётливо это видела, что уже обдумывала, где бы они с Романом могли построить их избу: в месте тихом и красивом, на берегу реки или озера, чтобы детишки могли ловить рыбу, чтобы лес был рядом или роща берёзовая, где можно было бы ягоды собирать да травы с кореньями.

- Может, на юг? Надоел холод. - Роман мечтательно закрыл глаза, вдыхая аромат её волос. - Ты ведь никогда не видела моря. И я тоже.

- А, может, на север? Снег, медведи, собаки, запряженные в сани. - Саша облокотилась на Романа, привалившегося к стволу яблони. - Чуть не забыла! - подпрыгнула она. - Чтобы школа была недалеко. Не хочу, чтобы наши дети были такими же неграмотными, как мы.

- Обязательно школа будет недалеко, - согласился он.

К вечеру, как и говорил Монгол, стали появляться двоедушники из других пристанищ. Небольшими группами они проходили сквозь фонтан или просто появлялись у яблоневого сада. Кошки, объединившиеся в прайды, волки, собравшиеся в стаи, быки, жившие стадами - они вызывали восхищённые крики бывших белолилейников, охотно и без предубеждения принятых в ряды друзей и союзников.

Глядя на них, в Саше крепла вера в то, что для них всё же было место в этом мире и среди обычных людей. И когда всё это закончится, каждый его найдёт.

Брат Иннокентий озабоченно бегал по пристанищу, всё время чертыхаясь. Народа было не сосчитать и, всех было необходимо где-то разместить.

- Ну, где мне взять? Где взять столько места? - пыхтел он.

Хорошо, что в пристанище была вечное лето, и небрезгливые гости, привыкшие спать и в худших местах, расположились прямо на траве под звёздным небом.

Роману же искать ночлег не приходилось. В крошечной комнате Саши на мягкой соломе, застеленной свежей периной для него всегда было место.

По утру были высланы соколы-разведчики. Прислушавшись к совету брата Иннокентия, Саша не стала заглядывать в обсидиан, чтобы не рисковать быть замеченной с той стороны, поэтому выяснение местоположения ордена было возложено именно на них.

Она думала, что орден всё ещё находиться на территории Александровской слободы, но Монгол заверил её, что пролетал над ним неоднократно, и никаких следов белолилейников им обнаружено не было.

Тогда они предположили, что Лев перевёл своих слуг в Москву, где за Неглинной, на расстоянии ружейного выстрела от Кремля был выстроен особый опричный двор, за мощными шестиметровыми каменными стенами которого всего за полгода вырос настоящий замок, охраняемый несколькими сотнями человек, но вернувшиеся разведчики развеяли и это предположение.

- Далеко от Кремля. Там, где пустырь стоит крепость. Ранее не было её, - доложил совсем юный сапсан.

- Стало быть, новое гнёздышко себе свил, - заметил Монгол, - и псов своих туда загнал.

- А что по численности? - спросил Роман.

- Не видать. Мы ночью были. Там только эти... Ну, лучины их большие на бойницах горели.

- Факелы, - поправил Монгол.

- Они, они! Да с десяток стрельцов сидело. Больше никого не видали. Но там он точно.

- Откуда знаете? - навострился Роман.

- Воздух там плохой, - просто ответил сокол, и с этим никто спорить не стал.

- Что теперь? - раздалось из толпы, окружившей разведчиков. - Да, что теперь? - Все взгляды устремились к Саше.

"Время. Всегда кажется, что оно есть, - печально подумала Саша, - но на самом деле его нет никогда."

- Саша? - Роман взял её за руку. Голос его звучал мягко. Что бы она не решила - он с ней. Но в том то и была проблема. Он с ней.

- К ночи выступаем.

***

Дувший возле фонтана ветер в ту ночь распространился на всю территорию пристанища. Волнительно качались кроны яблонь, увешенных красными плодами, с шипением сыпались искры из костров, разведённых вдоль яблоневого сада. Пламя в них танцевало то ускоряясь, то замедляясь, делая резкие отчаянные движения.

Прощание было коротким. Говорили мало, надеясь, что дети, которых они оставляли в пристанище, и так знали всё, что им хотели сказать, а монахи, вечные хранители того места, знали, что делать, если...

Об этом тоже не говорили. Будет - как будет. Отдать жизнь во имя другой жизни, во имя свободы, выживания, справедливости не так уж и плохо. Кому, как не двоедушникам было знать, что независимо от исхода, их жизнь начнётся снова в новой ветке, в другом времени, в другом месте.

Саша стояла поодаль у костра, неотрывно глядя в огонь. От неё снова веяло холодом, который не способны были разогнать все костры на свете. Огонь играл в её разбросанных ветром волосах, менявшихся от рыжеватых до зелёных, и ярко отражался в глазах, да в камне, венчавшем её безымянный палец левой руки, крепко сжимавшей маленькую фигурку кошки. Он словно впитывал в себя его, наблюдал за всем происходящим, ждал конца.

- Все готовы. - Голос Тимофея вырвал её из задумчивости.

- Хорошо. - Она отвернулась от огня и повернулась к нему. Его жёлтые глаза блестели нетерпением и жаждой мести, которую он так долго в себе копил, и которую сейчас так тщательно, но бесполезно, пытался скрыть.

В его глазах она видела себя, но не прежнюю. Прежнюю себя ей пришлось оставить в той маленькой комнате, которую они так долго и в то же время так мало делили с Романом. Он делал её лучше, это так. Встреча с ним изменила её жизнь и её саму, помогла в какой-то степени принять себя, открыть в себе много нового. Но именно сейчас, именно сегодня ей было необходимо снова себя изменить: стать той, кем правит сила; той, кто правит силой; той, кто может всё.

Так странно, что именно сейчас она подумала о том, что ни разу не говорила ему, что любит его, всё думая, что время ещё будет. Но его не оказалось.

- Если все готовы, то тогда чего мы ждём?

- 18 -

На много верст от крепости простиралось поле: пустое, холодное, с остатками прошлогодней травы.

Крепость, чьи огни были видны в темноте, в действительности была почти точной копией Александровской, с той лишь разницей, что на её территории не было ни храмов, ни соборов, ни других святых мест, а был только дворец, и в нём царил мрак.