— Я тебе ещё не успел ничего сделать, а ты уже обзываешься.

— «Ничего не успел сделать»? — громко переспрашивает Беннет, наконец-таки выдернув свою руку из его. Она резко останавливается на месте, повернувшись к Паркеру корпусом. — Прости, мне подождать, пока ты созреешь и выкинешь какой-то эскапад?

— Я просто приготовлю для тебя ужин… — он не договаривает, ведь Бонни его перебивает:

— Ну уж нет, я слышала эту байку и знаю, чем она закончится. Думаю, ты тоже, а если нет, то одиночеством в грёбанном тюремном мире! — повышает голос ведьма, готовая с минуты на минуту наброситься на Кая, разрывая в клочья, будто бы он и есть корень абсолютно всех проблем.

— Но ты не счастливее там, снаружи, — в отличие от девушки, еретик не кричит — даже шепчет, не без хрипотцы и несколько угрожающего тона, будучи недовольным её поведением.

Помедлив чуть меньше полуминуты, Бонни быстро находит, что бросить в ответ:

— Да кто тебе сказал?

— Потому что ты здесь, вместе со мной, в Рождество. Знаешь, что принято делать на Рождество у нормальных людей? — он делает несколько шагов, приближаясь к ней; Кай стоит так близко, что едва не задевает кончик носа девушки, нависая над ней. — Дарить подарки, фотографироваться в идиотских свитерах возле ёлки, у камина, есть индейку и рассказывать истории из жизни в пьяном бреду. И не нужно забывать про какао с зефиром, который я, к слову, терпеть не могу ровно столько же, сколько и тебя, — выпаливает он на одном дыхании.

Всё, чего желает его чёрная душа в этот момент — задеть Беннет, вогнать эти слова как острие ножа под рёбра и бесчеловечно прокрутить.

Пускай знает: у неё такого не будет.

Паркеру так сильно хочется убить девушку этими чёртовыми словами, чтобы она задыхалась от слёз и от осознания своей ненужности в этом мире.

Потому что он такой же, только ему плевать. Он считает эти вещи бессмысленными и глупыми. Кай в этом всём совершенно не нуждается, в отличие от Бонни.

Она стоит, молчит. Слёзы не льются, а это злит Паркера, просто приводит в бешенство, скрытое под безразличием на лице, только бегающий взгляд по её лицу и суженные веки говорят о раздражении.

— Ты совсем одна, Бон-Бон, — опять повторяет Кай.

Ну, давай же, зареви. Умоляю, просто страдай.

— И ты не думала, что твоё Рождество в этом году будет именно таким, со мной, в тюремном мире, верно? Ты, как глупая девчонка, мечтала его встретить со своим суженым в новом доме. Это был бы тихий и уютный вечер, возможно, ему бы потом что-то перепало, и ты была бы несказанно счастлива делить с ним постель. Я прав, Бонни?

Беннет сглатывает скопившуюся жидкость во рту, точно понимая, что глаза начинают наполняться чем-то солёным, и слёзы уже попадают на веки, делая их влажными, но они не текут по щекам. Беннет сжимает ладони в кулаки, держась на нити спокойствия, чтобы не ударить его или не вовсе уничтожить одним простым взмахом руки.

— Я. Ненавижу. Тебя, — рвано, но твердо говорит девушка ему в лицо, сжав губы.

— И тебя с Рождеством, дорогая, — улыбается вширь Паркер, вдруг продолжив идти в ранее назначенном направлении, а после бросает, довольствуясь реакцией девушки:

— А теперь давай поужинаем.

***

— Будешь «Кровавую Мэри»? — спросила Бонни, вертя в руках прозрачную бутылку с такой же прозрачной жидкостью. Она подняла глаза на Кая, который смотрел в ответ скептически, говоря:

— Серьёзно? Будем пить водку с томатным соком?

— Извини, ничего другого в этом доме не завалялось, — девушка пожала плечами, закусив пухлую губу. — Но если тебе не нравится томатный сок, я могу просто налить водки, — находит альтернативу, улыбнувшись и вскинув брови.

— Даже не знаю, что больше вызывает отвращение: водка или сок из помидоров, — с наигранной уклончивостью произносит Паркер, чуть поведя головой в сторону, и пускает смешок, как и Беннет.

Приложив немало усилий, Бонни терпела Кая. И, наверное, девушку успокаивала мысль, что он также относится с ней. Почему? Это было непонятно.

— И каково это, Бон-Бон? — вдруг спросил Паркер, бросив на неё быстрый взгляд. — Отомстить мне?

Ведьма отвела взор в тёмный пол, упираясь поясницей в кухонную фурнитуру. Она почесала выпирающие ключицы, замычав, и, пораскинув мозгами, ответила:

— Меня это удовлетворило, если ты об этом, — девушка пожала плечами. — Только ненадолго, — честно добавила Беннет, следя за тем, как руки Малакая уже умело разделывают мясо на куски совершенно лёгкими движениями. — Знаешь, я испытывала злорадство и спокойствие дважды, заточив тебя в тюрьмах, но избавление от тебя не приносило стоящих плодов — я не становилась счастливее.

— Да уж, — протянул Кай, медленно повернув к ней голову. — Наверное, любить тебя от этого больше никто не стал, а проблемы не испарились.

Пускай тебе будет больно. Сломайся к чёртовой матери.

Бонни в тысячный раз пожалела о своей честности.

— А ты так и норовишь ухватиться за больное. Тебя так волнует эта тема, Паркер? Может быть, тебе нужна помощь профессионала? — язвит Беннет, вскинув брови и нарочито сузив веки.

Еретик прыскает и, качнув головой, забрасывает мясо на сковородку. После, прикусив губу, пока готовится ужин, он подходит ближе к девушке, опуская взор на тонкие пальцы, перебирающие в руках странный кулон.

Проследив за его взглядом, она поняла, на что тот смотрит, поэтому недовольно сжала губы, словно он вторгся в нечто интимное, не предназначенное для него. А ведь так и было.

— Это кровь? — он поморщился, глядя прямо на лицо Беннет.

— Да, — коротко сказала Бонни и была крайне возмущена уже который раз за этот день, когда Паркер совершенно беспардонно взял его в руки, повертев:

— Дай угадаю, это как-то связано с твоим возлюбленным? — он усмехнулся полными губами, лукаво блеснув глазами. По её выражению лица стало понятно, что догадка была абсолютно верной, поэтому Малакай не упустил возможности и тут высказать свой скептицизм:

— Как это романтично, — мило улыбнулся одними губами. — Просто до тошнотворности, — качает головой.

— Тебе не понять, Паркер. Никогда. Для таких, как ты это что-то недосягаемое.

После этих слов последовала кратковременная тишина, а за ней надрывный смех. Девушка лишь закатила глаза, отворачиваясь спиной к своему врагу, что вроде бы было и не позволительно, а вроде бы уже и начхать. Взяв в руки прозрачный стакан, Бонни налила воды, желая смочить горло.

Стыдно. До жути стыдно признавать, что, чувствуя тёплое тело практически лопатками, под рёбрами нечто предательски заёрзало, вызывая пот на ладошках и лёгкую трясучку, а вместе с тем и нервную улыбку, которую она успешно выдала за снисходительность.

— Почему ты всё ещё хранишь эту безделушку, Бон-Бон? — данным вопросом он ввёл смуглую ведьму в ступор, и она даже прекратила опустошать стакан, застыв с ним у пухлых губ.

Стараясь не подавать виду, она выровняла спину и горделиво подняла подбородок, всё ещё стеснённая его присутствием столь близко.

— Впрочем, ладно, не отвечай, — Паркер сделал шаг, остановившись сбоку от Бонни и заглянув практически ей в лицо. — Всё и так предельно ясно, — тут она подняла на него хмурый взгляд, обиженно проворчав:

— Да что тебе может быть ясно? Тебе ни разу не выпадал шанс по-настоящему привязаться к кому-то, а потом лишиться этого человека. И с каких это пор ты в эксперты по любовным делам пошёл?

— С тех пор, когда моя старая знакомая заперла меня в тюрьме без дела, — в ответ едко сказал Кай. — Сильная и независимая Бонни Беннет живёт прошлым? — хрипло хохотнул еретик. — Вспоминает лучшие моменты с трагично погибшим любимым, утраченный шанс на совместную жизнь и, возможно, даже лучшие ночи, да? А, и не стоит забывать про пролитые слёзы в подушку, — широко улыбается он.

Он рад видеть этот потерянный, несколько жалобный взгляд на лице девушки. Эти слегка подрагивающие губы и застывшие на нём стеклянные шоколадные глаза.

На долю секунды еретику жаль ведьму.