Многие выжившие российские крупные предприятия разукрупнились и по статистике стали относиться к среднему бизнесу. Происхождение их часто еще советское, когда промышленные гиганты включали в себя смежные производства и инфраструктуру, которые в ходе реформ распались на отдельные структуры, увеличив число предприятий на порядок. При этом производство упало тоже на порядок. Например, турбины производили суммарной мощностью около 13 млн. кВт., а в 2014 г. произвели мощностью только 2148 тыс. кВт. Станков производили в 1990 г. около 3 млн. шт., а в 2014 г. произвели всего 7822 станка. Не трудно догадаться, почему так произошло. В 90-е годы «доходило до того, что иностранные станкостроители под видом инвесторов заходили на наши предприятия, а потом продавали их, как было с заводом им. Орджоникидзе. Тем самым очистили для себя рынок сбыта», – говорит Иван Андриевский, первый вице-президент Российского союза инженеров. Видный российский ученый С. Г. Кара-Мурза пишет, что особенно обвальный спад произошел в производстве металлорежущих станков. По сравнению с 1990 годом производство упало более чем в 30 раз. И после 2000 года быстро стал расти импорт: 2000 г. – 15,6 тыс.шт., 2004 г. – 190 тыс.шт., 2006 г. – 315 тыс.шт. Происходила замена станочного парка в машиностроении, и это хорошо, но что с российскими станками? Интернет выдает нам информацию о том, что станкостроение в России существует и представлено 56 «заводами». Наверно они работают, но, очевидно, производственные мощности совсем не удовлетворяют потребности рынка, а главным инструментом являются бумаги. Впрочем, компетентные СМИ утверждают, что Китай скопировал советские станки и теперь конкурировать с ним невозможно. Это – к вопросу о конкурентоспособности отечественного станочного парка и беспрецедентной бесхозяйственности власть имущих. Что ж, это говорит только об одном – наше государство не умеет и не желает защищать отечественного производителя (и ноу-хау) на мировом рынке ни лицензированием, ни патентованием. И даже когда свои мощности есть, своего рынка у них нет.
По оценке экспертов износ станочного парка в России достиг 80%. Ежегодно «выводится» из эксплуатации около 50 тысяч станков, т.е. рынок есть, а «Красный пролетарий» смог продать в 2012 г. только два станка, вероятно, из последней партии, произведенной в 2010 г. Зато импорт покрыл 92% внутреннего рынка на сумму 2,5 млрд. $. По словам генерального директора ООО «Диффенбахер» Виктора Стратановского, «заниматься производством оборудования в России очень невыгодно. В нашей стране есть деньги, сырьё, спрос, но при этом нет ни специалистов, ни ноу-хау». Представляете, до чего дожили? Китай скопировал наши станки вместе с ноу-хау так, что у нас ничего не осталось. Специалисты, ноу-хау – это отдельная тема. Хотелось бы спросить чиновников профильного министерства, зачем нужна система образования, навязанная стране, в результате внедрения которой в стране не стало настоящих специалистов?
Так же и в турбостроении – Пермский завод, Уральский турбинный завод, «Невский завод», «Сатурн – Газовые турбины» пытаются производить современное энергетическое оборудование, входят в кооперацию с зарубежными лидерами в этой области, но результат пока не удовлетворяет рынок.
Потребности так упали? Заказов нет или производство стало мелкотоварное, не справляется? Нет, заводы еще – что надо, правда, их стало меньше. Просто в стране так до сих пор и не создали рыночные рычаги регулирования экономики в интересах её развития, как, например, в Китае. Недоиспользуются производственные мощности, трудовые ресурсы, привлекаются к работе иностранцы, что способствует господству низких зарплат и никак не стимулируется переориентация с поставок сырья на изделия с высоким уровнем добавленной стоимости. Причину поясняют металлурги: за рубежом есть свои мощности по прокату металла (добавим, как и по переработке нефти, древесины и много другого), а дешевого сырья мало. Если за границу идут составы с сырьём для обеспечения загрузки мощностей иностранных государств вместо отечественных, разве не долг Правительства задуматься, как отрегулировать интересы бизнеса, чтобы переработка и обработка стали интересны и выгодны в стране добычи сырья? Положение дел демонстрирует, что государство не в состоянии отрегулировать эти вопросы. В новостных сводках часто слышим, что надо защитить своего производителя и рынок, потому что через Украину уже в январе хлынут товары из Европейского союза. Позвольте узнать – не поздновато защищать производителя или то, что от него осталось? Если и раньше защищали, то упаси Бог от такой защиты. Демагогические заявления о защите сопровождаются упованием на иностранные инвестиции. Кто ж будет инвестировать в своего конкурента так, чтобы он еще и работал? В сырьё, в торговлю – да. В переработку вкладывали только тогда, когда нужно было отправить в металлолом оборудование. Что же в результате?
Вот пример участия иностранного капитала в производстве в 2011 г.:
А это – там же в 2014 г.:
Отметим, что скорей всего так частично и занята ниша среднего и малого бизнеса в России. И так на деле выглядит «защита» и «поддержка» отечественного предпринимателя. Российскому бизнесу за все годы реформ не дали даже окрепнуть. Попробуйте арендовать помещение в Москве, минуя посредника, – бесполезное дело. Всегда найдется фирма, выигравшая конкурс, которая назначит рыночную цену. Характерен отток иностранного капитала из сектора добычи полезных ископаемых (рентабельность упала или дана команда свернуть бизнес?) и приток в сферу образования. Это важно – по учебникам Сороса научат любить звёздно-полосатый флаг и лишат молодёжь качественного образования: слаборазвитой стране оно ни к чему. Следует отметить значительный устойчивый процент иностранного капитала в обрабатывающем производстве, в оптовой и розничной торговле. Вряд ли иностранный капитал строит новые производственные цеха, но в торговле скорей всего компании строят торговые комплексы и получают преимущества в выборе партнеров по аренде торговых площадей. К сожалению, пока никто не догадался дать оценку роли иностранного капитала в экономике России.
В других направлениях поддержка российского бизнеса, тем более производителя, тоже больше декларируется. Там, где он не мешает иностранному капиталу, есть прибыль, он возникает и без государственного участия.
Например, интернет сообщает, что в нефтепереработке растет число мини НПЗ. По некоторым оценкам их число достигло 200 предприятий. Показатели их работы в статистике, правда, не найти, поэтому опорой экономики им не быть.
Появились мини-заводы и в металлургии. В основном эти заводы работают на металлоломе, но в статистике их продукции тоже пока нет. Вспоминается провальный «Большой скачок» в Китае и домашние доменные печи с низкокачественной продукцией. Но ведь это же всё – позапрошлый век. Основные потребители металла – машиностроители – жалуются на высокие цены на металл. Насытить рынок, создать конкуренцию, минимизировать затраты, чтобы цены упали, мини-заводы не смогут. Крупные наши заводы предпочитают работать на экспорт. Согласно статистике в 2014 г. 40,9 млн.т. металлопродукции (из 70,3 млн.т.; в 1975 г. РСФСР производила более 79,9 млн.т., а на экспорт весь СССР отпускал только 6–7 млн. т. металлопроката, 11 млн. вместе с чугуном) пошло на внутренний рынок. Остальное – на экспорт. Причем на экспорт готовы поставлять, даже снизив цены. Упавший курс рубля с лихвой обеспечивает компенсацию потерь и затрат (особенно по заработной плате) в рублях. В ответ на жалобы машиностроителей металлурги рекомендуют обращаться к государству за субсидиями (ещё один признак затратной экономики). Удивительно, но никель, необходимый для производства нержавеющей стали, продается и на внутреннем рынке по ценам, привязанным к котировкам Лондонской LME. Фактически это означает, что мы свой национальный товар покупаем у заклятого «партнёра» из Лондона и производство качественной стали нам теперь неподконтрольно. Также как нефтепродукты для своего потребителя, как будто они из Техаса. Оказывается, и медь у нас для внутренних потребителей ориентируется по цене на Лондонскую биржу металлов (не в этом ли секрет обрушения производства кабельной продукции более чем в четыре раза?) и алюминий. Китай сам себе не продаёт такую продукцию по мировой цене, поэтому вся его линейка товаров конкурентоспособная. В Казахстане (наверно превосходит Россию по запасам нефти) – цена на бензин в два раза ниже. Таких примеров не счесть. По мировой цене – это значит, что наши товары для нас стали чужими. Если собственное сырьё отечественному потребителю торговать по мировым ценам – это вряд ли означает суверенитет над ресурсами и вряд ли способствует перспективам подъёма экономики. Неужели наш нынешний политический правящий класс думает, что на спекулятивно завышенных ценах, ориентированных на промышленных гигантов западной экономики, производящих массовую продукцию для всей Европы, можно поднять (или хотя бы оживить) собственную промышленность? Такая «открытая» экономика может работать только на воспроизводство отсталости. Жаль, что зарплата основной массы населения в России не сориентирована тоже на Лондон. Предпринимателей России, которые делают бизнес на углеводородном сырье и стратегических материалах, явно не беспокоит промышленное развитие России. В этой связи любопытен такой факт: отечественный военно-промышленный комплекс развивается на тех же стратегических материалах и даже выплачивает зарплату существенно выше установленного МРОТ, при этом продукция оказывается конкурентоспособной. А вот всё остальное, что относится к частному бизнесу, – сразу становится нерентабельным. Например, если где-нибудь в НИИ разработали оригинальную газонокосилку, и предложили её производство отечественному предприятию, затраты выводят на себестоимость, например, до 10 тысяч рублей. Её же отдают китайскому производителю, и косилка вскоре появляется на рынке (в т.ч. в России) по цене в два раза дешевле. Это иллюстрация эффективности частного капитала в России в сопоставлении с государственным.
