***

В ту ночь мне снилось, что я ловлю маньяка по подворотням, не просто маньяка – мистера Роберта Харли собственной персоной, вооруженного ножом, шприцем и отчего-то кистями, которыми он с упоением рисовал стрелочки на заборах. Когда Роба арестовали по подозрению в шпионаже (за особо изящную стрелку, намалеванную поперек Трафальгарской площади и указывавшую, кстати, направление к дому Курта), я проснулся, трясясь от негодования. По инерции мысленно обзывая констебля последним тупицей и вполголоса бранясь, я повернулся, и боль в спине заставила меня очнуться.

Шея затекла так, что голову перекосило на бок, я подумал, что раскладное кресло – не лучшая замена кровати, однако проснулся я не в кресле. С нарастающим изумлением я обнаружил собственное онемевшее тело в кровати Мак-Феникса, причем самого его рядом не оказалось. Моя баррикада была сдвинута в угол, дверь приоткрыта; я подскочил, потянувшись к одежде, и из кармана брюк выпал заботливо сложенный листок.

«Проснулся, принял колеса и зверски хочу жрать, – прояснял ситуацию четкий, резкий почерк милорда. – Миссис Фариш поможет мне спуститься в столовую и обещает накормить чудесным завтраком. Проголодаешься – продирай глаза и иди на запах. Яичница миссис Фариш – шедевр поварского искусства».

Я принял душ, тщательно растерся махровым полотенцем, распаковал привезенные с Фолей-стрит умывальные принадлежности и с удовольствием вычистил зубы. Облачившись в халат, заботливо подготовленный экономкой Курта, торопливо спустился вниз.

– Доброе утро, доктор Патерсон! – едва добравшись до кухни, услышал я резковатый, с претензией голос и с недоумением обернулся.

В коридоре стоял мистер Роберт Харли собственной персоной, руки в карманах, и сверлил меня неприветливым взором.

Ого! С утра – и доктор Патерсон?! А вчера был «солнышком», «пупсиком» и «лапочкой». Какая смена настроений!

– Доброе утро, Роб. В чем дело? Лекарство не помогло?

Харли улыбнулся одними губами, глаза остались холодными, как у гадюки:

– Помогло, д. м., спасибо. Просто я с утра не в духе. Если ты ищешь Мака, то он дремлет в гостиной у камина, и Фариш кудахчет рядом, окружая его материнской заботой. Думаю, тебе старуха обрадуется, не в пример мне. Удачи.

– Ты уходишь? – спросил я, проглатывая «старуху» и мерзостный вызывающий тон, машинально отмечая, что одет Роберт с иголочки, как истинный джентльмен, впору ехать с визитом к наследному принцу.

– Мне помнится, я говорил о презентации? Мистер Томас Коннерт представляет свою новую книгу. Несчастная Соф Даньер готовила иллюстрации, это одна из последних ее работ, стоит посмотреть и почтить память талантливой девушки.

Я поперхнулся его лицемерием и молча прошел в гостиную.

Курт сидел в кресле, протянув ноги к жарко растопленному камину. Глаза лорда закрывали темные очки, он был очень бледен и слаб, но выглядел значительно лучше, чем вчера. Миссис Фариш обрадовалась мне как родному, обстоятельно доложила, что милорд соизволил съесть на завтрак (вполне внушительный список, должен признать!), и робко заинтересовалась моими пожеланиями. Я оставил за ней свободу выбора, лишь попросил приготовить что-нибудь побыстрее, очень уж хотелось есть, и пока экономка колдовала над беконом и яйцами, влил в Мак-Феникса новую порцию лекарств и посоветовал вернуться в постель. Тот лишь качнул головой, но так, что я тотчас перестал настаивать. Видно было, что Курт слегка на взводе и что-то напряженно обдумывает, а потому я не стал ему докучать и вышел в кухню, к миссис Фариш, наотрез отказавшись завтракать в огромной и пустой столовой.

– Они поссорились с утра, сэр! – еле слышным шепотом поделилась экономка. – Милорд и мистер Харли, чтоб ему гореть в аду, извращенцу проклятому!

– Вот как? – заинтересовался я тем же свистящим шепотом, придвигая к себе тарелку с тостами. – Но по какому поводу?

– О, сэр, я не подслушиваю беседы господ, но кричали они очень громко, странно, что вы не слыхали. Милорд бранил мистера Харли за неосторожность. «Думай, что и кому доверяешь! Из-за тебя мы по уши в…». Тут, простите, милорд употребил не вполне приличное слово, которое я не стану повторять, доктор Патерсон. Мистер Харли оправдывался, бубнил что-то, пару раз повысил голос на его светлость, но милорд обозвал его алкоголиком и развратником, в чем был совершенно прав, и мистер Харли ушел к себе, хлопнув дверью.

Я получил вожделенную яичницу с беконом, сосиской и помидорами и жадно принялся за еду. Миссис Фариш сварила мне кофе, и снова должен признать, что кофе в доме Мак-Феникса получался настоящим, ароматным и крепким, можно сказать, континентальным. Я тщетно пытался понять, в чем тут фокус, ведь даже в лучших лондонских ресторанах обычно подавали бурду странного цвета и привкуса, не иначе и в этой мелочи проявился гений милорда, и я готов был славить этот гений на всех перекрестках!

Я приканчивал вторую чашку, когда из гостиной донеслись крики: там снова шла беседа на повышенных тонах.

– Не твое дело! – орал Роберт Харли, и его голос поразил звенящей в нем ненавистью. – Как и чем я расплачусь – касается только меня! А ты тщательней строй свои гениальные планы! Четыре осечки за вечер – куда катится мир?!

Лорд, до того приглушавший голос, немедленно вспылил и сорвался:

– Ну так передай своему ублюдку, чтобы лет десять не попадался мне на глаза!

– С тобой же все обошлось! – в слова «с тобой» Харли вложил столько презрительной иронии, что меня передернуло.

– Обошлось? – зарычал Мак-Феникс, и мы с миссис Фариш вздрогнули, услышав грохот летящего в сторону кресла. – Полтора часа комы! Представляешь, что значат полтора часа комы для меня? Меня?!

Почти спокойно и очень холодно мистер Роберт Харли рассказал все, что он думает о последствиях комы для милорда.

В ответ послышался характерный звук удара.

– Господи, да они же дерутся! – испуганно вскрикнула экономка, и я поспешил в гостиную.

Я успел вовремя и перехватил Харли в тот миг, когда тот готов был кинуться на лорда с кулаками, тотчас получил по морде сам; мы затеяли возню, почти вывалившись в коридор; он был силен, этот хрупкий на вид, эпатажный художник, у него оказалась цепкая хватка бульдога. И его просто крутило от злости.

– А ты, д. м., что ты все время лезешь, выкидыш ярдский! Тебе какого хрена в жопу надо? В вещах копаешься да телефоны проверяешь, мразь? – он ухватил меня за шею и начал трясти, я двинул ему кулаком в солнечное сплетение, и честно говоря, не знаю, как далеко бы мы зашли, если б холодный оклик Курта не остановил нас:

– Роб, ты опоздаешь, проваливай уже. Джеймс, прекрати немедленно!

Мы отступили друг от друга, тяжело дыша и стараясь не смотреть на лорда.

Роб Харли отдышался первым:

– Дело не в Коннерте, – глухо пояснил он. – Ты так и не понял?

Мак-Феникс криво усмехнулся краешками губ:

– Это была месть. За Сандру.

Я переводил изумленный взгляд с одного на другого: что, черт возьми, эти двое имеют в виду?! Месть?

При имени Сандры Роберта Харли перекосило, он побледнел так, что стало заметно под слоем смазанной пудры, потом художник взял себя в руки и, церемонно, по-мушкетерски, поклонившись, вышел из гостиной.

Мак-Феникс прикрыл воспаленные глаза и опустил голову, дернул рукой в поисках опоры и, не найдя, стал очень медленно падать на колени. Я кинулся к нему и, понимая, что подмоги ждать больше неоткуда, крикнул что было сил:

– Роб, на помощь!

Он появился почти сразу, демоническая личность, Роберт Харли, он прибежал едва ли не раньше, чем я успел позвать, вместе мы подхватили лорда и, страшась удара, потащили наверх, в спальню, уложили в кровать и, разорвав на нем рубашку, приготовились колоть адреналин или обезболивающее, по ситуации.

Курт приоткрыл глаза, осмотрел нас и улыбнулся белыми губами:

– О, групповушка, как романтично!