В ту пору он часто аппарировал в Хогсмид из Мунго. Мы с ним гуляли по тёмным улочкам, объедались вкусностями в Сладком королевстве и целовались в неизвестных закоулках Хогвартса, в общем, вели себя как школьники. Думаю, мы попросту хотели наверстать упущенное время, создать иллюзию, что мы были друг у друга всегда, особенно в школьную пору, когда мы в действительности испытывали лишь презрение. Хотя, насчёт него сложно было сказать. Мне до сих пор было не известно ни что толкнуло его на миссию-всей-жизни по избавлению меня от проклятия, ни когда он успел воспылать ко мне нежными чувствами.

Честно говоря, я особо и не пытался выпытать это у него. Пожалуй, мне страшно было услышать ответ.

Я успешно сдал экзамен на получение лицензии зельевара. Потом мы уехали на юг Франции: тянули вино, шутливо цитировали друг другу Мюссо и качались на лазурных волнах. Через пару месяцев вернулись и открыли совместную частную практику. Он лечит, я готовлю исцеляющие зелья. Правда в том, что Снейп не так уж и ошибся насчёт наших магических полей. Когда рыжий рядом, мои настойки несравненны по своей эффективности, а в обратном случае несравненна по мощности его лечащая магия. Мы оба продолжаем заниматься исследованиями, я, например, вот-вот получу высшую научную степень. Такими темпами, судя по словам некоторых наших влиятельных знакомых, к определенному возрасту нам обоим светит тёпленькое местечко в Визенгамоте — я часто шучу, что наконец в нашем парламенте появится «гей-лобби»; ещё говорю, что неплохо бы составить политический противовес всё сохраняющему влияние (и до сих пор не связанному семейными обязательствами, кстати говоря) Гарри Поттеру. Рыжий морщится и обходит эту тему стороной. Не знаю, из-за того ли это, что в нём до сих пор сильна неприязнь по отношению к бывшему другу, причины которой мне так и не понятны, либо же потому, что в его сознании по сей день вполне вероятен вариант, что я брошу одного ради другого. Я-то в курсе, что этого (больше) никогда не произойдёт и что такие мысли его могут посещать не из недоверия, а из банального человеческого страха и неуверенности, но мне всё равно были бы неприятны подобные предположения.

Рон хочет пожениться, но я не тороплюсь. В конце концов, нам обоим едва перевалило за двадцать, а Малфои не особо славятся счастливыми браками по любви. Естественно, это лишь мои суеверия, но мне действительно не хочется его терять. Да и почему должно быть важно, какой ярлык вешать на наши отношения? Лично я абсолютно уверен, что моё главное желание — провести остаток жизни с рыжим по мою сторону, потому что только с ним я могу быть самим собой, безоглядно.

Я не писал в дневнике всё это время, отчасти потому, что моя реальность резко стала очень насыщенной, но в большей степени всё-таки в силу того, что мне теперь есть с кем делиться своими мыслями. Я с жизнью больше не один на один.

Но сегодня я решил сделать исключение, потому что мне пришло довольно любопытное послание из Гринготтса. Приложу его здесь, так сказать, на долгую память:

Уважаемый лорд Драко Люциус Малфой!

Спешим сообщить Вам, что сегодня прошло ровно три года с той поры, как Вы вступили в права наследования имущества, оставленного Вам анонимным лицом (см. подробную опись вышеупомянутого имущества на оборотной стороне). Сегодняшняя дата зафиксирована дарителем как день, когда Вам должно быть передано письмо (см. приложение), и мы, верные служащие банка Гринготтс, покоряемся его воле.

Здравствуй, Малфой!

Я долго размышлял о том, писать или не писать тебе это письмо, должно ли оно вообще попасть к тебе в руки. Если я таки решился и ты его сейчас читаешь, то знай, что я в курсе, что поступаю несправедливо по отношению к тебе. Всё, что я делал, было лишь моим выбором, и на тебе не лежит ровно никакой ответственности. Это всё я сам. Понимаешь? Тем не менее, мне эгоистично хочется, чтобы ты был в курсе моей — а значит, немножко и твоей собственной — истории. Чтобы меня хотя бы кто-то помнил по окончании всего этого, но ещё лучше, чтобы ты, именно ты! Прости мне этот эгоизм.

Мне и хотелось бы начать с описания моей извечной-неизбывной любви к тебе, которая бы объяснила произошедшее, но в таком случае я бы лукавил. Правда в том, что большую часть своей жизни я если не ненавидел тебя, то недолюбливал уж точно. Да и за что мне было тебя любить? Напыщенный, избалованный, озлобленный на весь мир хорёк — вот так вот я тебя видел. К тому же, мне никогда и в голову не могло прийти, что мне способен понравиться парень.

Но потом был шестой курс. Был мой лучший друг, который был нездорово влюблен в тебя. Он видел, что ты вот-вот сорвёшься в пропасть. Имея доступ к сознанию Воландеморта, он воспользовался им на свой страх и риск и получил всю необходимую информацию о том страшном проклятии, и в ту роковую ночь бросил им в тебя. Приехавшим из Мунго колдомедикам мы сказали, что это вина Беллатрикс, с которой мой несравненный друг тоже успел разобраться, только с фатальным исходом. Мне было неизвестно, что он планировал подобное, и я был потрясён его поступком.

Напомню: я тебя не любил, но в тот момент я впервые усомнился в том, что мой друг знает, что делает. Я бы предпочёл, чтобы ты получил метку и убил кого-то из светлых, возможно, даже меня. Во всяком случае, пусть это всё ещё был бы не совсем твой выбор, но это была бы твоя судьба. Он же взял и оборвал её ход. Вот он как раз тебя любил, но позволить тебе стать из просто засранца мерзавцем он, видимо, не сумел: куда там, порушится же твой светлый образ. Тьфу.

Тогда же я подобрал сумку с твоими вещами. Вышло как-то по инерции. Я стал часто о тебе думать, о том, что ты заслуживал помощи, но не такой. Каюсь, в такие моменты копался в твоей школьной сумке, уж кто поймёт, почему. Так и обнаружил твой дневник.

И вот когда я читал его, Драко… Мне было до рези в глазах жалко мальчика, которого по-настоящему никто не любил. У меня болело сердце за человека, который сам себя не понимал, и который желал стать лучше, но не видел вокруг себя ни единого примера, которому можно было бы последовать. Я узнавал себя в тебе, том, который вёл во многом бессмысленное существование, или думал, что вёл, и пытался заполнить свою жизнь мишурой.

Я полюбил тебя, когда узнал тебя настоящего через те строки. Поверь, ты не перестал вспоминаться мне как менее вредный. Но теперь я понимал, почему ты такой, а ещё я знал, что к тебе множество других граней. И больше всего на свете я мечтал о том, что ты очнёшься, и я тебе скажу, что верю в тебя, чтобы ты ни делал. Верю, что твоё существование имеет смысл, для меня уж точно.

Мой друг не был мне помощником, более того, он перестал быть мне другом. Странно такое говорить, наверное, но я не простил ему тебя — понимай, как знаешь.

Поэтому я сам нашёл способ вернуть тебя к нормальному существованию. Считай, что я хочу помочь тебе, поспособствовать второму шансу на жизнь: не стану советовать тебе «прожить её правильно» — лучше проживи её счастливо, именно за себя, для себя, а можешь — и за нас обоих.

С любовью.

Стоит ли говорить, что по прочтении у меня перед глазами стояла пелена из непролитых слёз? Меня учили, что Малфои не плачут, но чего только не удавалось добиться гоблинам из Григоттса, да? И Рональду Уизли, конечно же.

Этот увалень наверняка и думать забыл про это письмо, да и чего я мог ожидать: взглянуть только на то, как он попытался «подтасовать» факты в письме. Да я бы понял, что он имеет ввиду себя и Поттера, в считанные секунды!

Но я не стал говорить ему об этом, как и том, что вообще получил его письмо. Вместо этого я вышел из своего кабинета и, найдя его уютно развалившимся в кресле в гостиной и что-то читающим, бесцеремонно устроился у него на коленях и спрятал лицо у него на груди.

Пока Рон растерянно поглаживал мою голову, я раздумывал о том, как невероятна жизнь и как удивительно может проявлять себя любовь, если вовремя её распознать.