Изначальной её фразой мне было:

«Драко, наконец-то! Я всё думала, когда же ты меня позовёшь».

То есть, она была где-то в Мунго, вполне себе в курсе моего состояния, и выбирала оставаться в стороне. Очень, надо отметить, обнадеживающее знание, особенно учитывая, что медицинский халат на ней смотрится, будто бы это костюм на Ночь Всех Святых. Но я решил ей подыграть (к тому же, загадочный персонаж из моего сна уже доказал, что был в чём-то прав):

«Меня просили тебе сказать, что…хм, как бы это сказать. Что со мной поселился мозгошмыг и он передаёт тебе привет».

«Ой», — всплеснула руками блондинка, — «как же здорово, Драко! Значит, ты с ним виделся? И разговаривал? Это же чудесно, просто чудесно». — Она мечтательно закатила глаза, а я окончательно сдался, отказываясь что-либо понимать в происходящем.

Была, конечно, вероятность, что как раз-таки то, что я наблюдал в тот момент, и было сном, однако я сомневаюсь в том, что моё воображение настолько бурно. У меня оно вообще по большей части атрофировано: Малфои — прагматики, нам свойственно жить в реальности.

Лавгуд вскоре покинула мою палату, бросив напоследок, что, мол, уж теперь всё точно пойдёт на лад.

10 октября 1999 года

Ассистент Лавгуд, на вид старше её лет на пять по меньшей мере, принёс мне сегодня стопку газет, среди которых были последние выпуски «Придиры» и «Ежедневного пророка», но единственной пользой, которую я из них извлёк, была дата.

Значит, мне уже девятнадцать. Ни образования, ни славы/статуса, ни навестивших бы меня хотя бы раз родителей-друзей, ни хотя бы понимания того, что представляет собой реальность. Замечательный старт новой жизни выходит, просто прелестный.

12 октября 1999 года

Ассистент Лавгуд заходил проверить моё состояние, и я решил его разговорить. Оказалось, что зовут его Алан Рейнмен, он выпустился из Хогвартса восемь лет назад, учился на Слизерине.

Но мне это, конечно же, было известно, потому что он был салазаровым Рейнменом, а следовательно — представителем самой громкой магической фамилии всей Северной Ирландии. Про них ходили слухи, что сила их тёмной магии — дар удачи самих лепреконов, и я мог с легкостью в это поверить, судя по его бутылочно-зелёным огромным глазам и изысканной рыжей гриве, распущенной по плечам. Другим вопросом было то, как при всём своём фамильном могуществе он оказался на той должности, в которой пребывал сейчас.

Спросить это, конечно же, было бы верхом бестактности, и меньше всего мне хотелось испортить его впечатление о себе, но и особого выбора у меня не было. Он в ответ неожиданно мягко улыбнулся мне, впрочем, тем самым обнажив свой белоснежный оскал.

«Молодое поколение Малфоев вконец растеряло свои манеры. Хотя, Драко, должен тебе заметить: в новую эпоху ты всё равно ничего утонченностью и знанием норм этикета не добьешься. Аристократия магической Англии ушла в небытие».

И он рассказал мне всё, или почти всё.

О том, что выступавшие на стороне Тёмного Лорда либо погибли, как мои родители, либо были посажены в Азкабан, а родственники, которые не прямо поддерживали их и их лидера, были лишены титулов, поместий и средств.

О том, что были отдельные представители «старых порядков», которые избежали этой участи путём эмиграции из страны, щедрых пожертвований либо удачных браков, а ещё были «перебежчики» и «двойные агенты» наподобие — к моему вящему удивлению — Северуса Снейпа.

О том, что министерство магии в новом составе под руководством Кингсли проводило политику интеграции, пытаясь привить всем представителям магического сообщества терпимость к различиям окружающих, дабы избежать повторения эксцессов.

О том, что герои битвы против Воландеморта, а теперь его называют так и только так, легко пробились в высшие эшелоны самых различных сфер общества, обходя препятствия играючи, невзирая на свой юный возраст. Напротив, последний скорее помогал им. Взять хотя бы Лавгуд. Или Невилла Лонгботтома, которому пророчили пост главы Аврората через пару лет. «Грейнджер», — с усмешкой бросил Алан, — «и вовсе бы могла сразу возглавить Хогвартс, по крайней мере, ходили такие слухи. Макгоннагал слишком стара, что идёт вразрез с бьющей через край энергией нового времени, необходимой для эпохальной перестройки нашего общества. Но умница-разумница сбежала куда-то с Блейзом Забини: помогла своему Поттеру — и только её и видели».

Мой собеседник, вероятно, ожидал, что произведёт на меня особый эффект последней новостью, но на фоне всего остального она, положа руку на сердце, казалась довольно блеклой. К тому же, я всегда догадывался, что Блейзу нравится гриффиндорка: у нас с ним всегда было какое-то негласное понимание…

«А что же Поттер?» — вырвалось у меня.

«А про Поттера только ленивый не говорит, это скучно». — Алан пожал плечами.

Я сразу поник и он это заметил, испытующе вглядываясь мне в лицо.

«Ладно. Вы же, кажется, враждовали? Неудивительно, что тебе не терпится узнать, чего добился твой недруг». Да-да, Алан, именно так, подыграй мне.

«Поттер храбрый, но всё же — всего лишь человек. Он же умер тогда, знаешь? А всё потому, что был крестражем, то бишь хранилищем осколка души Воландеморта. В общем, там сложный механизм», — добавил Алан, ловя мой непонимающий взгляд. — «Я тебе потом принесу что-нибудь почитать об этом, если тебе любопытно. Сейчас об этом все пишут, столько всего изучается, а до битвы говорили ох, тёмная магия, опасно! Никто про эти крестражи ничего не знал, никто даже не дотрагивался до темномагических трудов. Но факт в том, что, чтобы вконец ослабить противника, Поттеру пришлось сыграть в поддавки. А потом он ожил. И поверь мне на слово: даже в нашем мире никто не станет противоречить человеку, которому удалось восстать из мёртвых. Поэтому краткий ответ на твой вопрос: у нашего победителя в ногах валяется вся Англия, от министра до зарубежных послов и представителей бизнеса — он не занимает никаких постов, ему это не нужно».

То есть, если раньше Поттер, ребёнок-герой, был и без того недосягаем, то теперь он вошёл в ряды небожителей. Отличные новости.

Видимо, у меня был столь расстроенный вид, что Алан, уходя, по-своему попытался подбодрить меня:

«Знаешь, Драко, это проклятие вполне может стать твоим пропуском в счастливую жизнь. Ты не имел ничего общего с делами Малфоев, даже более того — ты сам пострадал от Пожирателей. Никто не будет смотреть на тебя сверху-вниз, даже напротив. Ты, в отличие от многих из нас, можешь начать сызнова. Подумай об этом».

Что ж, ему виднее. Другой положительный момент: по крайней мере, моя семья не отреклась от меня.

15 октября 1999 года

Мне снова снился этот мираж с поместьем и странным человеком без лица и имени. Я рассказал ему о паре последних дней после нашей встречи и, кажется, даже выразил свою благодарность. Всё, на самом деле, как в дымке: вина я, вроде бы, перепил во сне, а как будто то бы и наяву.

Мы с ним танцевали фокстрот и он путался в своих ногах. Помню, что не мог перестать смеяться, до того он мне показался занимательным.

С ним мне было безмерно спокойно, просыпаться не хотелось совершенно. Но реальность ударяет обухом по голове, рано или поздно.

17 октября 1999 года

Приходила Луна, вернее, доктор Лавгуд (смех обязателен). Сказала, что по собранным ею показателям моё состояние стабильно и я смогу вернуться «в мир» уже через пару дней. Для меня эта новость была сравнима с боггартом, вылезшим из-под кровати.

Я был абсолютно не готов к этому.

Она меня заверила, что мне «не стоит волноваться», что «мозгошмыг меня не оставит».

Вот уж не знаю, меня лично это не подбодрило, даже, скорее, обеспокоило. Алан говорит, что я стал рано ложиться и просыпаю порой до обеда. При этом я практически ничего не делаю и невозможно утверждать, что я трачу много энергии и таким образом её восстанавливаю.