На следующий день Пожиратели совершили свой марш-бросок на нашу альма-матер. Не без помощи Малфоя, конечно.

Гарри потом рассказал, как тот всё не решался убить Дамблдора. Благо, Снейп вызвался сделать за него всю грязную работу. Впрочем, какая разница, кто в конце концов произнёс те смертельные слова? Намерение явно имелось у обоих.

Я правда пытался вслушаться в и без того сбивчивый рассказ друга, но вместо его голоса мне слышался бесконечный звон, будто весь мой зеркальный внутренний мир вмиг треснул и раскололся. Мне чудилось: вот вы все потеряли своего драгоценного Дамблдора, да, трагедия, ничего не скажешь, но мне-то каково? А?

Потом я подуспокоился, конечно. После некой ретроспективы становится очевидным, что злиться я могу только на себя.

Потому что никогда не было двух миров, ничего не было придумано. По крайней мере, не в том, что касалось меня и Малфоя.

Не выстроил я себе никакого образа. Он и правда оказался таким: холодно-горячим, неистовым, неидеальным, полным и света, и тьмы, и самоотрицания, а ещё - нерастраченной любви, такой же неправильной и сотканной из противоречий, как и он сам.

Малфой был истинным сыном своего отца, трусливым, местами очень подлым и неоправданно тщеславным. А ещё в нём было очень много внутренней тонкости, и силы, и чувства долга и ответственности перед своим родом.

Драко был ровно тем, кого я увидел в тот, самый первый раз. Потому что уже шесть лет тому назад я сразу ощутил то невесомое и прочное чувство, когда понимаешь: вот он, и он - для меня, чтобы он ни делал, кем бы он ни был. Именно рядом с ним я становился самым что ни на есть особенным. Только вот мне понадобилось слишком, непозволительно много времени для того, чтобы осознать это.

И тут, в самый кульминационный момент моего самобичевания, послышался короткий стук. Я раздраженно покосился в сторону двери и упрямо сохранял молчание. Пусть думают, что я сплю. Достали.

В комнату, тем не менее, вошли, нагло не считаясь с моим мнением. Гермиона, естественно: видимо, Джинни уже доложила, что я тут лежу и непонятно почему жалею себя.

Подруга присела на краешек моей кровати и очень долго мялась, разглядывая свои руки. Моё терпение уже было на исходе, когда она, прочистив горло, твёрдым голосом произнесла:

- Он был тем, кому было поручено убить Дамблдора, ты же понимаешь, да?

- Не знаю, о чём ты.

- Рон, брось. Он бессердечный подлец, он не стоит твоих душевных метаний.

Как всегда, мисс Грейнджер, сама проницательность. Почему-то я даже не удивлён. Видимо, всё было куда очевидней, чем мне представлялось.

- Что, прямо все в курсе, да? - Я невесело хмыкнул.

- Нет, конечно! - завозмущалась Гермиона. - Мало кому даже в голову может такое прийти. Я просто вас видела как-то. Возвращалась из библиотеки вечером и увидела. Ты так часто не ночевал в спальнях, что сложить два и два не составило труда…

Мы помолчали. Я всё размышлял о том, стоит ли мне совершить чистосердечное признание, ведь какой уже смысл? И неожиданно как-то само вылетело:

- Герм, вот веришь-нет, я его люблю. Я тут думал, долго. Понял, что мне плевать, каким бы он там не казался. Вот правда.

Она нахмурилась и изучающе на меня посмотрела. Вздохнула.

- Хорошо, ты его любишь. А он тебя, а, Рон? Малфой при первой же возможности может заманить тебя в ловушку и отдать прямо в руки Того-Кого-Нельзя-Называть. Чтобы шантажировать Гарри тобой. Особенно сейчас, ведь задание своё он всё-таки не выполнил.

Верно, да. Могу ли я довериться Пожирателю? Ведь я поставлю под риск не только себя, но и всех моих друзей и близких. Ответ пришёл ко мне незамедлительно:

- Герм, я, наверное, кажусь тебе выжившим из ума, но если этому суждено случиться, то так тому и быть. Я и так чувствую себя, будто предал его. И если ты права, то… Просто не спасайте меня. Скажите Гарри, что это мой выбор, и он не имеет права не уважать его. Что это - война, и здесь один вышедший из строя не должен помешать ему спасти всех остальных.

- Ага. Так и есть. Ты сошёл с ума, - как-то спокойно вынесла вердикт подруга.

- Да, - легко согласился я.

Очередная пауза. Всё, занавес, господа. Она сдаст меня в Мунго. Или под наблюдение Грюма, - тут ещё решить надо, что представляет собой большее наказание.

- Предлагаю компромисс, - неожиданно задорно улыбнулась она. - Я помогаю вам с маскировочными и защитными чарами, а потом вы отправляетесь в гости к Виктору. - Герм поймала мой недоумённый взгляд и беззаботно, словно говорила о погоде, пояснила: - Да-да, к Краму, мы с ним поддерживали связь всё это время. Он сейчас живёт в Штатах, и там, поверь мне, безопаснее всего. Никто не станет разыскивать вас внутри страны, слишком уж много проблем может повлечь нарушение прислужниками Того-Кого-Нельзя-Называть антиаппарационного барьера. А у меня есть портключ, даже не спрашивай, почему и как, - вы будете как будто гости Виктора, к вам не будет вопросов. Выждете там, я буду поддерживать связь по возможности и держать вас в курсе. Есть только два момента. Во-первых, понятно, что дороги назад, по крайней мере до момента развязки всего этого, вам не будет. Слишком опасно, особенно для Малфоя. А во-вторых, он должен быть готов всё бросить ради этой новой жизни. Ради жизни с тобой.

Герми протараторила это всё так быстро, взахлёб, что теперь у меня как будто кружилась голова. Значит, она не возненавидела меня за мой выбор? Один Мерлин, правда, знает, чего ей это стоило. Но тогда получается, что у нас есть выход?

Только вот последняя её фраза червяком грызла моё сознание. Бросит ли он свою жизнь, какой бы она ни была, ради меня? Разве я могу даже задаваться таким вопросом? Разве я недостаточно хорошо его знаю?

На ум приходило всякое. Но потом из сознания чётко всплыло одно воспоминание: вот Драко, сведший на нет все свои стены, что-то шепчет прямо в мои веки…

Письмо я набросал быстро. Ничего лишнего там не было. Я, казалось, чувствовал, что из всего - самое важное.

“Драко,

я только смотрел, потому что не верил, ни тебе, ни, тем более, сам себе. А теперь наши замки разнесло моей глупостью. Прости меня.

Потому что да, можно любить так сильно, как я. И никого, кроме тебя, именно тебя, будь то сейчас, во время нашей первой встречи или спустя годы.

Пожалуйста, поезжай со мной в Штаты. Там нас никто не найдёт. Я не говорю - сбеги, но я прошу, нет, умоляю тебя - выбери себя, меня, нас.

Я почти вижу, как ты кривишься, читая это, думаешь: “Вот распустил Уизел сопли”. Считаешь, что я мечтатель, что я опять гонюсь за миражами, что нас на деле разделяет больше, чем можно вынести.

Только вот если бы у меня действительно было зеркало Еиналеж, то я знаю наверняка, что там отражался бы только ты. И ничто - абсолютно ничто, понимаешь! - не может этого изменить. Ты - самое реальное и непридуманное, что в моей жизни когда-либо было.

Твой,

Р.У.”.

Гермиона помогла мне наложить особые распознающие чары на письмо, и теперь, отправляя его, я был уверен, что никто, кроме Драко, его не прочтёт.

Думаю, Сычику была впервые поручена такая ответственная миссия.

На следующий день он вернулся с ответом, крепко зажатым в клюве. На непонятно откуда выдранном клочке бумаге бисерным почерком было торопливо выведено:

“Уизли,

ты действительно тот самый невыносимый увалень, за которого я тебя принимал с самого начала.

Ты думаешь, что я брошу всё ради того, чтобы жить с тобой непонятно где и как? Только потому, что ты так наивно и странно любишь меня?

…Что ж, пожалуй, глупость таки заразна, ибо реальный ты отчего-то кажешься единственно возможным выбором. Всегда им был.

До встречи,

Д.М.”.