Стоило двери за спиной захлопнуться, выдохнула. Оказывается все время в кабинете я стояла затаив дыхание. Надежда, что самой страшной будет ректор, канула в лету.

– И тут все такие? – спросила я у спокойно стоящих рядом парей, судя по их лицам, откровенно надо мной посмеивающихся.

– Какие? – уточнил Тим.

– Как эта, гоблинша, – передернула я плечами, по которым до сих пор ползли мурашки.

– Она не гоблинша, в наших краях эта раса не живет, – как всегда надменным тоном, пояснил Кирилл, – Госпожа Антонина Киселева является шишигой¹.

– Это кикимора что ли? – вспоминала я что успела прочитать об этом существе, сморщив лобик. Мальчики, правда, это сравнение не очень оценили, зашикав и оглядываясь.

– Осторожнее со сравнениями, от кикимор можно и в глаз получить, обидчивые они, – прошипел мне в ухо Тим.

– Кстати, вот и одна из них, – заметил Кирилл выходящую из-за поворота молоденькую девушку, с кожей нежно зеленого оттенка. Она плыла по коридору, легонько покачивая бедрами, окутанная копной изумрудного цвета волос.  На ее месте, я бы тоже обиделась за сравнение с уродливым завхозом.

 Сойдясь с девушкой посередине коридора, мы синхронно повернули к двери комнаты, на которой значились три золотые цифры "313". Моя комната и судя по всему кикимора, это моя соседка. Девушка такому соседству не очень обрадовалась, сморщив носик:

– Фи, человечка, – бросила она мне и покосилась на парней, – это женское общежитие, проваливайте.

Какая грубиянка, это ж надо! Кикимора болотная, одним словом. Мальчики, правда, расстроились не сильно, видимо и правда им сюда вход был закрыт, поэтому распрощавшись со мной, они бросили в коридоре мои баулы и удалились восвояси, оставив меня с девицей наедине.

 Комната, в которую нас заселили, была не большая. Две кровати, две тумбы, большой шкаф, разделенный на две половины перегородкой, занимал собой стену у входной двери и большой письменный стол, делящий собой комнату на две половины.  На улицу выходило большое окно, открывающее шикарный вид на лес, расстилающийся от стен замка, до самого горизонта.

  Зеленоволосая стервочка, по какому-то недоразумению назвавшаяся моей соседкой, кинула свои вещи, на стоящую у дальней стены кровати, плюхнулась туда же и в очередной раз, сморщив свой носик, объявила:

– Можешь занять вторую кровать, – ну, спасибо что разрешила. Пять минут живем вместе, а уже хочется придушить соседку.  Спорить или возмущаться я не стала, так же молча оттащив свои баулы к кровати и принявшись разбирать их.

 На третьей сумке в животе предательски заурчало. Интересно, во сколько тут обед, или уже ужин и самое главное, куда идти. Парни то бросили меня, так и не объяснив, а соседку спрашивать как-то не очень хотелось. Но девица, заслышав вой моего брюха, видимо решила, что тоже оголодала и кинув свои вещи начала собираться.

– Идешь на ужин? – просила она меня.

– Да, только не знаю куда, – пожала я плечами, удивляясь, за что достойна такой чести. Но да ладно, мы не гордые, лишь бы где кормят, показали. Девица фыркнула, но все же согласилась меня отвести.

– Я Марфа, – представилась она, когда мы уже выходили из комнаты.

– Кристина, – кивнула я. Может быть, я все таки ошиблась и мы с ней найдем общий язык? Или хотя бы воевать не будем.

Столовая находилась на первом этаже замка. Что бы в нее попасть из общежития, нам пришлось выйти на улицу и пройдя через двор замка войти в огромные, центральные двери. Я в предвкушении затаила дыхание, когда Марфа толкнула дверь, ведущую внутрь. В голове все еще стояла картина из всеми любимого фильма о выжившем мальчике.

 Ожидание не оправдалось. Большой светлый холл, с широкой лестницей разделался на несколько секций. Одна зона для отдыха с диванами, не большими столиками и запасами кучек и бумаги, видимо для того, что бы студиозы не раздирали собственные тетради на записи, письма и прочие нужды. Вторая зона – информационная. Стенды с расписание, доска объявлений и опять же столы, что бы комфортно переносить себе время занятий.

  Дверь в столовую, не такая большая, как центральная, но тоже массивная, была распахнута, видимо, что бы оголодавшие и ослабевшие студенты, не померли, под ее весом, прорываясь в столовую.

 Мы с Марфой, которая все время шла чуть впереди, всем своим видом показывая, что мы с ней, вроде бы и не знакомы, подошли к столу раздачи. Я чуть слюной не подавилась, столько различных вариантов блюд источающих невероятно вкусные ароматы там было. Пока выберешь, захлебнешься же!

 Набрав себе целый поднос, я вылезла из-за стойки раздачи, оглядев наконец-то помещение. Большое, заставленное не большими столиками, набитое студентами и преподавателями, оставляло ощущение муравейника. Я растерялась, выискивая среди снующих между столами людей свободное место, но меня спас Тимофей, приветливо помахавший мне с другого конца столовой.

– А я уже начал переживать, что ты не найдешь столовую, – пробубнил он с набитым ртом, – хотел идти тебя встречать.

– Мне Марфа показала, – улыбнулась я.

– Жаба то эта, – хмыкнул Тим, а Кирилл закатил глаза. Я хихикнула, у местного населения тут видимо свои отношения, разбирать еще и разбираться, кто кого на дух не переносит.

– Крис, в город пойдем, твое поступление праздновать? – поинтересовались парни, а я энергично затрясла головой. Праздновать, это я люблю, это я всегда за.

– Тогда доедаем, переодеваемся и встречаемся у выхода с академии, – подвели итог Кирилл, кладя в рот последний кусочек мяса вытянутый из моей тарелки.

  Как же наша тройка напилась, опустошив запасы смородиновой настойки в ближайшем трактире. Даже серьезны, вечно мрачный Кирилл в этот вечер улыбался, смеялся, и время от времени, отвешивая шуточки в стиле Тимофея.

 Завсегдатаи таверны, хоть и косились в сторону нашей шумной тройки, но ни чего не говорили. Я еще с того момента, как мы только вошли, поняла, что к студентам академии тут относятся с уважением (или это только к моей парочке?)

 Таверна, к слову, оказалась именно такой, как я себе представляла классический средневековый бар. Массивные, деревянные столы и стулья, деревянные же чашки и тарелки. Между рядами танцевали девчушки в холщовых платьях в пол, подвязанные фартуками, разнося клиентам заказы. В отличие, от привычных мне, заведений, тут не было громкой музыки и мелькающих экранов телевизоров, но имелась небольшая сцена, где приезжающие артисты, могли выступить и заработать себе на ночь в гостинице и ужин.

 После третьей кружки сладкого, но пьянящего напитка, я, перестав отдавать себе отчет в действиях, выползла на это сооружение, предназначенное для концертов и под всеобщее улюлюканье и одобрительных гогот исполнила несколько песен моей современности. Народ творчество оценил, похлопал и даже кинул несколько золотых монет в мою сторону.

 Со сцены меня, брыкающуюся и возмущенно матерящуюся, снимали уже за полночь. Тим и Кира, не менее пьяные и изрядно шатающиеся, сначала попытались перекинуть меня через плечо, но уронив вниз головой, больно ударив лбом о стол оставили эту попытку, спустив на землю все же ногами вниз. А я что? Я обиделась на такое обращение, и гордо задрав подбородок так, что созерцать, могла лишь потолок, отправилась на выход, по пути снося столы и стулья.

 На улицу вывалилась с одним сплошным синяком на всем теле. Села у дверей и от души во весь голос зарыдала. Что рыдала? Не знаю, не помню и даже не представляю. Зато парни, вывалившиеся следом, испугались и кинулись утешать несчастную меня.

– Кристиночка, ну прости, я случайно, – лепетал Тим, покрывая поцелуями ушибленные конечности.  Кирилл, наблюдавший за этой картиной, хихикал. Наверное, было с чего. Сидящая на попе я, посередине слабоосвещенной улицы и стоящий на четвереньках голубоглазый монстр в пьяном угаре зацеловывавший залитую слезами, чумазую меня.