В этот момент властная рука политрука Альфреда Анваровича, легла на импровизированную кафедру. Который весь ужин молчал, но теперь посмотрев на настенные часы, властно приказал: «Товарищи летчики! Диспут закончен, пора и честь знать. Расходитесь, поднимем всех, до рассвета!». В тот вечер я еще не предполагал, что уже скоро, я буду знать наверняка, официальная История – Миф!
Глава 1. Воздушный бой
Боевое построение нашей эскадрильи прошло затемно и только сейчас, на востоке чуть посветлело, намекая на восход утренней зари. Когда к нам с Мухаметзяновым, подошел командир эскадрильи, капитан Устьянцев. Который лишь мельком улыбнулся комиссару, но пристально глядя на меня, размеренно произнёс: «До линии фронта, наша эскадрилья пойдет на малой высоте. Поэтому ты Василий, взлетай последним и двигайся в своей тройке. Только когда мы наберём высоту 3800 метров и пойдем эшелоном прорыва, подними свою машину, ещё на тысячу метров выше. Где в плотных облаках держись скрытно, но левее от меня на 800 метров. Куда я буду посматривать, потому что оттуда, ты сможешь засечь нападение врага раньше.
Вот почему ты, если увидишь противника, сразу подай сигнальный трассер и дождись того, что бы в ответ я качнул крыльями. В бою действуй согласно инструкции. Всё ли ясно, лейтенант?». По стойке смирно, я отдал честь и отрапортовал: «Так точно, товарищ командир, ясно!».
Командир принял честь и сказал: «Вольно! Мы будем бить врага до самой победы! Что бы не случилось, держись до последнего!». Потом он размашисто шагая, направился к своей Чайке, тогда как порядком замёрзший комиссар, хлопая руками по бокам, засеменил в наблюдательный блиндаж. Я же задумчиво посмотрел ему вслед и согревая ноги, стал постукивать сапогами друг о друга.
Вот такой ответственный наш командир, товарищ Устьянцев! Который вновь напомнил весь порядок тактических действий в защите, при атаке потенциального противника. Хотя вчера, командное взаимодействие пилотов, было успешно отработано, но всё же для его беспокойства, остались серьёзные основания. Потому что наши Чайки2 летают медленно, на скоростях немногим выше четырёхсот километров в час. В то время, как например, германский истребитель Мессершмидт 109, прозванный Худым3, развивает скорость свыше шестисот шестидесяти километров в час. В придачу ко всему, слаб наш пулемёт ШКАС4, против скорострельных пушек противника.
Вот почему Устьянцев не уставал нас наставлять и повторять: «Не пытайтесь, состязаться с мессерами на прямых, но используйте маневренность нашего штурмовика, на виражах! Крутите головой, на триста шестьдесят пять градусов! Пока вы не асы, как Ахмет Хан Султан или Бондаренко, но вполне можете ими стать, только ничего не забывайте, что бы уцелеть!».
Наконец, звучит его команда: «По машинам!» и мы спешим к своим штурмовикам, рассаживаясь по кабинам, когда по готовности, техники помогают нам, запустить двигатель. После чего на аэродроме, наступает непреодолимый шум, от работающих двигателей. В котором Устьянцев, обозначает для всех стартовую готовность, для чего предупредительно поднимает руку вверх и только потом, садится в свою Чайку. Вот когда, готовые к вылету, тяжело гружёные штурмовики, начинают подруливать к стартовой полосе. Неуклюже передвигаясь по заснеженным грунтовым дорожкам, для того, что бы выстроится в полётные тройки. Именно в такие моменты, переваливаясь по рулёжкам и вздрагивая перкалевыми корпусами, наши машины явственно напоминают закормленных и неугомонных чаек.
В этом задании, моя машина в третьей тройке и крайняя в эшелоне. Поэтому дождавшись вылета первых двух троек, я внимательно слежу за взлётом своего ведущего Ильдара Хайруллина и первого ведомого, Насонова Игоря. После взлёта которых я накатываю свой штурмовик к стартовой полосе, где слушаю ровный звук своего двигателя, но после скорой отмашки сигнальщика, начинаю взлётный разбег. Вот происходит отрыв, теперь я поднимаюсь всё выше и споро нагоняю свою полётную тройку, в которой я следую общим эшелоном. Потом с восторгом осматриваюсь, потому что в небе яркими красками, заиграл алый рассвет! Здесь на высоте, сказочная красота уже во всю радует глаз, хотя внизу ещё до сих пор, продолжаются сумерки. Всё же сделав внутреннее усилие, я сосредоточил внимание на полётном задании.
Прошло три минуты, внизу тоже занялось утро и теперь стало хорошо видно, как на фоне заснеженной степи петляет река. Это замёрзший Миус, который уходит всё дальше на запад, где в пятидесяти километрах, теряется за линией фронта. Позади остался наш аэродром и теперь не различимые в утренней дымке, улицы станицы Снежной.
Перед линией фронта, Устьянцев поднимает нас выше, где эскадрилья занимает контрольный эшелон прорыва. На этой высоте я не задерживаюсь и качнув крыльями Насонову, поднимаюсь выше на высоту 4800 метров. Вот откуда теперь, через пелену кучевых облаков, но как на ладони, я вижу нашу Первую боевую эскадрилью. Так что сместившись влево согласно приказа, сквозь начинающий мутнеть плексиглас козырька, я начинаю всматриваться в лежащее впереди пространство. Потому что обязан заметить возможную атаку фашисткой авиации первым и предупредить командира, после чего контратаковать, обеспечивая прикрытие.
Такие предосторожности необходимы, из за того, что наши тяжело гружёные штурмовики, сейчас неуклюжи и совершенно беззащитны. Потому что на подвесках каждого штурмовика, размещено по восемь реактивных снарядов, суммарным весом свыше двухсот тридцати килограмм. Так что при беглом подсчёте выходит то, что совокупной мощности нашего вооружения, вполне достаточно для уничтожения моторизированной колонны.
Над линией фронта проходим без потерь, полным боевым порядком, потому что вражеские зенитки молчат. Скорее всего, нам так сильно повезло, из за того, что началась передислокация противника и грядёт фашистское наступление. Внизу наступило светлое утро, сквозь облачность в белесой степи, стали видны многочисленные дороги, хутора и селения. Моспино осталось справа, что я сверил по карте и теперь мы пролетаем над Кампиусом. Скрываясь в облаках, я лечу выше и левее нашего эшелона. Как вдруг со стороны Донецка, на пределе видимости, я замечаю силуэты противника и с губ, срывается возглас досады: «Вот гады! Тут как тут!».
Вглядываясь в просветы среди облаков, я вижу как приближаются самые скоростные и опасные истребители Люфтваффе, ненавистные мессеры! Которые прикрываясь редкой облачностью, быстро сближаются с нашим эшелоном для внезапной атаки и к нашему счастью, меня они не замечают! Пока целый миг, я мучительно думал над тем, дать ли предупреждающий трассер, что меня выдаст, как капитан Устьянцев, спасительно покачнул крыльями, чем обозначил – вижу! За что я очень благодарен командиру, но внутренне раздражён из за того, что у нас нет радиостанций на борту, как у немецкой авиации.
Худых – двое, это малёванные и опасные охотники, свободного патруля! Которые пользуясь преимуществом в скорости, полого идут на снижение и нацеливаются на тяжело гружёную тройку, лейтенанта Харчевского. Так что глядя на стремительно приближающиеся истребители врага, я решился атаковать! Что бы в скоростном пикировании, расстрелять их раньше, чем они успеют встать на боевой курс. Вот когда в памяти возникли лицо комиссара: «Товарищ Мстиславский, прошу Вас! Защитите эскадрилью, задание командования должно быть выполнено!». Тогда, после его просьбы, пришло особое понимание своей ответственности, но только сейчас в довесок, стало жарко и по спине побежал липкий и холодный пот. Ведь определённо видно то, что внимание Худых сосредоточено на восьмерке Чаек и мне нужно атаковать!
Мокрый подшлемник раздражает, сердце гулко стучит и обильный пот злит, потому что щиплет попадая в глаза. Мой тактический расчёт, должен быть верен! Так что в стремительном пикировании и сближением через тысячу метров, я стремительно атакую! После чего в упор расстрелянный, ведущий истребитель неуправляемо падает и за пробитым фонарём пилотской кабины, виднеется мёртвое тело, германского аса. Так что разлетаясь с его уцелевшим напарником, но чуть погодя, я вижу на земле яркий взрыв, его помпезно разрисованного хищными орлами, самолёта и взметнувшиеся ввысь, клубы чёрного дыма.
