Лес постепенно превращался в непроходимый бурелом. Приходилось бесконечно наклоняться, перелезать, перепрыгивать, ветки били по лицу и цеплялись за волосы. Проводник не сбавлял хода и на попытки Вики его остановить не обращал никакого внимания. Она уже практически падала от усталости, когда лес резко изменился – стал внезапно светлый, невероятно красивый и чистый от буреломов. На кустах горела нереальной красоты, всех оттенков красного с золотом, листва, деревья чередовались от густо зелёных, до золотых, красные ягоды рябин вспыхивали яркими искрами, под ногами мягко пружинила ровная лесная почва, покрытая зелёной травой и уже кое-где опавшими листьями, слышалось щебетание лесных птиц. «Здесь явно теплее», – Вика даже забыла про усталость. Для городского жителя такая буйная красота осени была наравне с волшебством.

Но то, что она увидела следом, ввело её в полный ступор и восторг одновременно. Под исполинским, метра четыре в диаметре, уже одевшимся в осеннее золото дубом, стоял приземистый, старый, но крепкий сруб, с круглым окошком на чердаке; крыша покрыта тёмно-зелёным мхом, из трубы вьётся дымок, слева тяжёлая дверь на кованых петлях, небольшое окно с покосившимися ставнями. Вокруг избы – изрядно разросшиеся, запущенные, но всё ещё живописные цветники, выложенная осколками каменных плит дорожка уходила влево. «Вот именно о таком домике я всегда мечтала!», – пронеслось в ошалелой Викиной голове. «Мдя….Бойтесь своих желаний, иногда они могут исполняться. И не факт, что вам это понравится…» – подумала она, приближаясь за проводником к лесному домику.

Проводник распахнул дверь и вошёл через захламлённые и грязные сени, в избу. Вика перешагнула порог следом за ним и оказалась внутри большой комнаты. В нос ударили запахи сушёных трав и пряностей, которые смешивались с чем-то тяжёлым, сразу захотелось обратно на воздух. В избе было грязно и мрачно, давно немытые окна практически не пропускали свет. На огромном, дубовом, чудовищно загаженном столе, была свалка из грязных склянок, засохшей грязной посуды, старых книг, каких-то тряпок, оплывших свечей и другого мусора. И всё это было покрыто старой паутиной и пылью, как, впрочем, и всё здесь. В дальнем углу комнаты, около большой печи, стояла приличного размера кровать, к которой и подошёл проводник. Вика, морщась от гадливости, шла за ним. На кровати, среди вороха одеял и несвежего белья, лежала древняя высохшая старуха. Она была жива, но видно, что очень слаба. Увидев зашедших, она с трудом открыла глаза, приподняла костлявую руку и, шевельнув скрюченным пальцем в сторону мужчины, проскрипела; «Свободен». В ту же секунду проводник исчез, оставив после себя слабую таявшую дымку.

Вика стояла онемев. «Настоящая!? ведьма??.. Но я не чувствую Силы от неё. Совсем!».

«Подойди!» – повелительно проскрипела бабка. Вика попыталась поздороваться и начала сбивчиво объяснять, что всё это какое-то сплошное недоразумение и ей надо срочно вернуться домой. Старуха сделала недовольный жест слабой худой рукой. Вика замолчала и подошла ближе.

«Пора!» – сказала ведьма еле слышно и вдруг уцепилась за Викино запястье железной хваткой. Вика почуяла неладное и попыталась выдернуть руку, но было поздно. Всё её тело начало гудеть, в глаза ударила кипящая кровь и огнём покатилась по венам, мышцы забились в конвульсиях, дико запульсировали и начали вращаться все основные чакры, которые Вика тщетно пыталась когда-то прокачивать медитациями, Она попыталась разжать бабкины скрюченные пальцы, но сознание начало отключаться, заложило уши и из носа потекла струйка крови. Это безумное состояние длилось, казалось целую вечность, а может и несколько секунд, Вика начала впадать в странный транс: время остановилось, казалось, что она видит и чувствует каждую каплю дождя, каждую песчинку и каждую травинку на планете, её кровь стала единой с водой лесного ручья и далёкого океана. Она как будто стала единым целом с миром! Потрясающе!!

Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Рука старухи разжалась и упала безжизненно на кровать. Вика пришла в себя и увидела, что старая ведьма умерла. «Стой, стой, стой!», – заорала Вика, почти не слыша себя – «Да что, блин, за такое!» Тело бабки начало чернеть и на глазах рассыпалось в пыль. Из груды серых тряпок, оставшихся от ведьмы, поднялся ярко голубой светящийся мотылёк и вылетел в открытую дверь. Вика в отчаянии с криком бросилась за ним: «Как мне вернуться то домой!?» Мотылька нигде не было видно.

Она стояла в растерянности, одна, на поляне посреди нереально красивого леса, в абсолютно незнакомом месте. Недалеко справа, за редкими деревьями, просвечивало небо. Вика побежала на просвет и внезапно выскочила к высокому обрыву. Далеко внизу, во все стороны и до самого горизонта, расстилался яркий и всё ещё густой осенний лес; примерно в километре от обрыва, между деревьев текла широкая река, сверкающая золотыми искрами на поворотах; и огромное, заходящее солнце заливало всё вокруг тёплым и радостным светом.

Но Вике уже было не до красоты, идти было некуда. «Капец, как я попала…» – внезапно на неё нахлынула вся накопившаяся усталость последних суток. Еле передвигая ногами, она вернулась в избушку, задвинула засовы на обеих дверях, скинула с кровати на пол грязную ветошь и бросила на матрас шкуры, висевшие на спинке кровати, кое как стащила с себя куртку и кроссовки, сумку положила рядом, упала на кровать и провалилась в сон.

Вика проснулась, и не открывая глаз, потянулась. И тут же замерла, поняв, что она спала в одежде и точно не в своей кровати. В голове пронеслись последние события. "Какой-то интересный, но явно затянувшийся сон. Это уже не смешно», –подумала она. Потянув носом воздух, она уловила всё тот же специфический запах сухих трав и затхлости. Но теперь к ним явно примешивался запах… свежего хлеба. «Я не одна», – пронеслась мысль, и Вика рванула с кровати, готовясь к встрече с неизвестным. В избе было тихо и кроме неё никого не было, утренний свет с трудом пробивался через замызганные окна, но этого хватало, чтобы оглядеться. Ничего не изменилось со вчерашнего дня, засов на двери и окно закрыты изнутри. Так откуда запах хлеба? Вика опасливо приблизилась к печке, "Горячая…", отодвинула тряпкой заслонку: в печи горел огонь! Как это?? Огонь весело прыгал по поленьям, раздавалось характерное потрескивание горящего дерева, – "Никто не подкладывал поленья в печь со вчерашнего дня". Вика открыла вторую заслонку и в нос ударил нереально вкусный запах выпечки! На подносе выпекались булки!! Вика внезапно осознала, что чудовищно голодна и сглотнула набежавшую от дивного запаха голодную слюну. Но чувство осторожности пересилило голод. Стараясь не шуметь, она поставила заслонки на место и крадучись стала обходить избу, по дороге прихватив со стола, заросший грязью тесак. Под ногами то и дело попадались куски хлама, какие-то старые пустые склянки, палки, черепки и тряпки. "Гадость какая, бабка явно не отличалась чистоплотностью!", – Вика несколько раз брезгливо отдёргивала ногу в носке, наступив на очередной предмет на замызганном полу, и продолжала обследовать комнату. Хотя обследовать здесь было особо нечего.

Вся комната представляла собой почти квадратное, метров 5 на 5, помещение с двумя грязнющими окнами, на центральной и правой стенах. Посередине стояла печь, упираясь узкой стороной в заднюю глухую стену комнаты. Справа от неё, вдоль той же глухой стены стояла основательная кровать, с дубовыми резными спинками и толстыми ножками, причём вдоль всей кровати и стены тоже шла резная спинка. Вика даже на пару секунд забыла о своих проблемах и залюбовалась красивой работой мастера – деревянные цветы, ветки, листья, птицы, переплетаясь, образовывали целую цветущую изгородь.

Рядом с изголовьем кровати, у наружной стены, стоял комод с пыльным, потемневшим по краям зеркалом. Комод был такой же массивный и добротно сделанный, но без резьбы, где-то метр в длину и 80 см в высоту, с двумя маленькими и двумя большими выдвижными ящиками. А вот чугунные ручки представляли собой произведение искусства: маленькие были сделаны в виде распустившегося цветка, в центре которого тускло сверкал камень красного цвета, с ветками и листьями, сплетёнными в кольцо. На двух нижних больших ящика были по две горизонтальные ручки, сделанные в виде цветочных гирлянд с самоцветами. Вика даже сквозь вековую грязь, забившую орнамент плетения, смогла заметить их нереальную красоту. На поверхности комода стояли и валялись покрытые пылью разнообразные пузырьки и баночки – некоторые были из разноцветного стекла, другие из металла или дерева, украшенные тончайшей резьбой, камнями или совсем простые, изящной формы. «Видимо, старуха не всегда была старухой», – констатировала про себя Вика.