– Моя стихия огонь, если что… И простите за заклинание, парни, я просто вдруг упустил его из-под контроля.

Цепкий ум и удивительная внимательность редко изменяли Сару, но если уж это случалось, причем случалось непредсказуемо, то последствия обычно бывали внушительны и весьма впечатляли.

Но все это они узнают уже потом, как и спустя много лет узнают, каким он может быть товарищем, а пока – трое путников идут по петляющей дороге на юг, у них есть огненная магия, прекрасная музыка и холодный узкий меч. И что еще нужно в далеком пути?..

Аскольд запоздало и не без труда вспомнил, что сегодня срок, отмеренный его странствиям отцом, переваливал ровно за половину. Оставалось два года: но ни он, ни его побратим не жалели ни об одной пройденной лиге, ни об одной спетой песне. Столько исхожено, столько пережито за этот немалый срок – а впереди еще столько же, и горизонт манит куда слаще, чем сожаления.

Втроем они наведались и в трактир, и в крохотное село, где маг произвел настоящий фурор, и к тайнику лесной ведьмы. Порастревожили духов деревьев, пели песни у костра, торговались за медовые коврижки (Аскольд сложил руки на груди и отказался в этом участвовать, так что Осверин и  Сар взялись за дело вдвоем, но вот в ароматную выпечку мечник впился зубами, едва ли не урча).

Лиги разменивались сами, одна за другой.

И на прихотливо извивающейся дороге, эдаком отростке от королевского тракта, где-то около полудня встретился друзьям одетый во все черное всадник. Вопреки обыкновению, не проехал мимо, кивком поприветствовав таких же как и он путников, а выехал на середину и остановился, исподлобья глядя на них.

– Добрых дорог тебе, странник! – окликнул его Осверин, и неназванным остался вопрос: что нужно тебе, незнакомец, от трехх незнакомцев?

– Дороги вряд ли будут отныне добрыми, для вас – особенно, – буркнул тот, и друзья переглянулись в непонимании.

Аль подобрался, едва заметно непривычному взгляду, но прямо-таки контрастно со своей расслабленной полудремой для того, кто провел рядом два года.

Сар ненавязчивым, но так легко читаемым жестом встряхнул кисти. Маги колдуют наполовину руками – даже дети это знают.

– Как понимать твои слова?

И громом среди ясного неба прозвучал ошеломляющий ответ:

– Король умер! Скорбите! И поезжайте в столицу, в Белую цитадель – если, конечно, один из вас Аскольд Витт, который поклялся служить королевскому дому Эрионов. Немедленно поезжайте!

Руки Сардиара упали вдоль тела, словно брошенные кукловодом лапки марионетки.

Аскольд сжал губы и коротко склонил голову в знак согласия и скорби. И этот скупой жест был пропитан болью и печалью так преданно и безнадежно, что у Осверина в груди защемило и к горлу подобрался проклятый ком.

Ответа всадник дожидаться не стал: просто развернул коня и поехал прочь, сгорбленной черной фигурой качаясь в седле.

6. Да здравствует новый король

Столица замерла в болезненном ожидании. Похороны Его Величества парализовали ее, жизнь стала тише, и бесконечный денный и нощный праздник сменился грустью украдкой. Альрин бы не замер никогда и не поумерил свою жизненную силу, но теперь гомонил словно с виноватым видом, будто сам того не желая. Похороны Его Величества…

Маг извинился и поспешил откланяться сразу за заставой: его неумолимо тянуло к Демиану, колдовской башне, и противиться этому не было никакой причины. Что думали остальные маги обо всем происходящем, никто не знал, но вот Сардиар мог бы обнародовать их мнение, и в этом тоже был смысл.

Осверин же следовал за побратимом почти тенью, разом утратив большую часть своего энтузиазма и беззаботного отношения к миру.

Тем временем Аскольд шарил по притихшим улицам цепко и колюче, стискивал зубы, тщетно стараясь отыскать хоть подсказку, хоть намек на то, что же случилось с королем, что за беда нагрянула без малейшего предупреждения.

– Заговор я предотвратил этими самыми руками! – бушевал он. – Чем занимался Тайный Совет, черт побери?! Почему все еще не сделано официальное объявление? Принцев двое. Один из них – уже король, так черт побери, где объявление о коронации, где выход к народу, где глашатаи? Откуда-то все известно, но дворец молчит, и это не к добру, совершенно точно!..

Осверин похлопал его по плечу, и Аскольд выдохнул, стряхивая накопившееся. Наступали тяжелые времена – и нужно было хвататься за штурвал, пока не поздно. Два королевских сына, старший Георг и младший Рогар, оказались в самом эпицентре этого смерча… А насчет Тайного Совета теперь у него были свои мысли, и озвучить их стоило только там, где стены домов не обладают ушами, глазами и еще черт знает чем.

Не доверяй столице, не доверяй.

Над Белой Цитаделью на фоне мрачного низкого неба на ветру полоскался спущенный королевский флаг. Мечник смотрел на него взглядом тяжелым и долгим, а потом, ни слова ни говоря, отправился к главным воротам во дворец. Менестрель держался чуть за его плечом.

И когда младший лорд Витт поднялся по ступенькам и цыкнул на стражей в траурных плащах, они только молча скрестили перед ним копья.

Аскольд оскалился от такой наглости.

– Я из Старших Лордов, дурни. Живо открывайте!

Один из стражей только скорбно покачал головой.

– Прошу простить меня, но таков приказ командира. Я не могу пропустить вас… милорд Витт. Входа во дворец нет.

«Узнал-таки меня, посмотрите, – мелькнуло в голове мечника, – интересно, кто там теперь за главного…»

– Передай ему обо мне, – бросил он, разворачиваясь и сбегая по ступенькам вниз, не звякнув ни одной деталькой одежды и оружия.

– Кому именно, милорд? – растерянно крикнул стражник в удаляющуюся спину.

Аскольд не обернулся, но ответ сам соскочил с языка.

– Рогару лично. Бывайте!

Тогда он растворился в толпе и не заметил, что из окна одной из десятка башен цитадели на него смотрят с пристальным вниманием светло-голубые глаза младшего наследного принца, и что тот принял окончательное решение, наблюдая за статной фигурой молодого Витта.

Сам же Рогар, в свою очередь, не мог даже предположить, сколько лет потом проведет вот так, замерев у окна великой башни и не отводя глаз от горизонта, видя куда больше, чем только линию между небом и землей.

– Через четверть часа, – вполголоса сказал он кому-то в глубине комнаты, потирая переносицу и прикрывая до боли утомленные последними бессонными ночами глаза.

И этот кто-то поднялся и вышел, мягко ступая по ковру, и прикрыл дверь плавно и бесшумно.

Аскольд поравнялся с Осверином, поджидавшим его возле ограды. Менестрель понял все молча и не стал спрашивать, в чем был полностью прав.

Они спустились по гигантской каменной лестнице, немного в молчании постояли у ее подножия, глядя на изгиб реки. Прошло не больше пяти минут с тех пор, как младший лорд Витт обратился к стражнику при входе во дворец.

– И что теперь? Милорд, судя по всему, уже разработал стратегию в своей голове, – подал голос Осверин.

Аскольд хмыкнул, но на самом деле его друг был не так уж и далек от истины.

– Для начала я проверю кое-что, чтобы быть уверенным, а там посмотрим. Пойдем?

И побратимы свернули было в какой-то переулок, на первый – только на первый – взгляд безлюдный и такой же тихий, как и весь город.

– А что… – начал было менестрель.

Закончить он не успел: перед путниками, словно из-под земли, вырос незнакомец. Закутанный в плащ, молчаливый. Не поднимая головы, он протянул Аскольду сложенную вдвое бумажку и растворился между домов так же, как и появился – видимо, шагнул в потайную нишу в стене и ушел одному ему известными ходами.

– Степень моего недоумения выросла сейчас в несколько раз, – заметил Осверин, озираясь.

Мечник поспешно развернул записку и принялся пожирать ее глазами.

– А вот мне, напротив, стало все ясно! Ха! Рин, живо за мной!