Сон, настигший меня, вопреки ожиданиям, оказался беспокойным и тревожным. Я скакала верхом по бескрайнему полю, спасаясь от полчища чёрных всадников. Казалось, что я отрываюсь от преследователей. Но, едва я давала коню отдохнуть, на горизонте снова появлялись чёрные пики, выставленные в кровавое небо. Я неслась, ища потайные тропы, путала дорогу, ходила кругами, но каждый раз всё заканчивалось одинаково. Горизонт заливала чернота. И я понимала, что идут за мной…

Но вот, бесконечный путь кончился. Конь увяз в болоте, и всадники нагнали меня, обступив. Чёрные вуали плащей и флагов занавесили небо. Десятки красных глаз вытаращились на меня, пророча скорую смерть…

Едва копьё в три роста поддело меня под рёбра, я с криком проснулась. Картины сна растаяли в темноте, вместе с удивительно явной болью. Ощупала живот, надеясь найти кровавую рану. Руки скользнули по корсету, который не хватило сил снять. Цела.

Я попыталась вдохнуть поглубже, дабы свежий воздух рассеял обрывки видений. Шмыгнула носом и обнаружила, что могу дышать только через рот. Втянула посильнее – внутри носа проклокотало влажное бульканье.

Гадкий насморк, тебя ещё не хватало! Как я надеялась, что после сегодняшней прогулки под дождём злая участь меня минует, но нет же! Но, надо отдать должное Покровителям, это – не худшее, что могло произойти. Многие из наших и лёгочную хватали.

Опасаясь, что к утру меня может залихорадить, я поднялась с постели и закрыла форточку. Ветер, несущий за собой капельки дождя, обиженно стукнулся в стекло и затих. Я дёрнула штору, занавешивая багрово-красное небо, так похожее на образ из моего сна. Комната погрузилась во мрак. Теперь лишь редкие молнии, просачиваясь сквозь плотный бархат, вспышками рассеивали темень. Гроза сходила на нет, как и страшная суббота.

Лёжа в темноте под парой одеял, я пыталась призвать Поток, дабы облегчить насморк. Но сон накрывал быстрее благости Покровителей: слова ключа спутывались клубком на языке, теряли звуки и слоги, преображались в труднопроизносимые сочетания, не имеющие никакого отношения к магии. Прогоняя небытие, я начинала сначала, но всё завершалось так же. Голова кружилась, веки слипались, слова путались, а я старалась удержать последние крупицы рассудка. До тех пор, пока очередная волна сна, связавшая узлом язык и скрутившая мысли, не прервала мои мучения.

Я опять неслась по полю, только на этот раз – на своих двух. Воздух звенел ароматом реки, утренней росы и камыша. Розовый рассвет разгорался на горизонте сочной ниткой. Толстые стебли разнотравья хрустели под подошвами, а полевые цветы рассыпали лепестки по подолу моей жёлтой юбки. Я чувствовала себя освобождённой и вольной. Как птица, что уносится к югу в холодное время. Я бежала, оставляя позади километры, и дышала этой мимолётной свободой и радостью, позволяя ей заполнять каждый уголок тела и разума.

Продравшись через цветущий багульник, я вышла к озеру. Прозрачные воды дробили рассветные блики, переламывали деревья, крошили сиреневое небо. Я наклонилась, чтобы зачерпнуть воды и ополоснуть лицо. Пальцы коснулись ледяной глади, и вода бриллиантами заструилась по коже.

Склонилась ближе, дабы рассмотреть своё отражение. И вдруг увидела по ту сторону её. Ту, что одинаково страстно желала и вернуть назад, и вычеркнуть из памяти.

– Ты виновата, Сирилла, – рука отражения, так схожая с моей, прорвала прозрачную гладь и легла на плечо, стиснув кожу. Мёртвый мороз проник в каждую клеточку тела, превращая меня в стекло. – Ты должна была оказаться на моём месте!

***

– Просыпайся! – женский голос прервал мой сон, расколотив иллюзии на смутные отголоски видений.

Не размыкая век, я сделала глубокий вдох ртом. Нос завалило окончательно: если накануне вечером я ещё могла кое-как втянуть воздух, то теперь не получалось вообще. Удивительно, но и усталость никуда не ушла. Напротив: сделалась глубже и тяжелее. Словно металлическая проволока с острыми краями оплела мышцы. Должно быть, насморком дело не ограничится.

– Ещё рано, – выдавила я через силу. Ну, точно – простуда налицо. Мой голос сделался писклявым и осип, да так сильно, что я его не узнала!

– Просыпайся! – зов повторился. – Пора! Через десять минут будет семь утра!

Значит, не показалось.

Кто-то мягко, но настойчиво долбил меня в спину, точно промеж лопаток. Интересно, кто к нам заявился с утра пораньше? Экономку мы не нанимали, а матушка Йозефа, как и моя, давно ушла к Покровителям. Конечно, к нам могла нагрянуть младшая сестрица мужа, но с чего бы ей тревожить мой сон с утра пораньше, да так настойчиво?

– Я ещё посплю, – ответила, не открывая глаз. До чего же некомфортно разговаривать незнакомым голосом! Да и звуки внезапно усилились и обострились: кажется, я могла различить, как пыль падает на пол. – Отстань!

– Нельзя, – женщина снова толкнула меня. – У нас мало времени.

Что же это за гостья такая невоспитанная? Или Устои не изучала в Наставне? Может быть, это моя тётушка решила заглянуть к нам в гости? Но тогда меня разбудил бы Йозеф, а не она. Да и тётушка не дура поднимать себя с постели в такую рань, ещё и в выходной, и гнать на другую окраину Девятого Холма, чтобы потолкать меня в спину… Если только Сасси или Лекси не подхватили чего дурного.

Точно! Тётушка приехала потому, что одна из моих кузин захворала. И как я сразу не догадалась?

– Сегодня же воскресенье, – возмущённо выкрикнула я. Возглас получился визгливым и смешным. Значит, простуда спустилась к гортани. Как бы не пришлось завтра брать освобождение от работы. – Мне нужно сил набраться. Никто не уйдёт к Покровителям за пару часов.

– Да, сегодня воскресенье, – незнакомка с поразительной лёгкостью подхватила меня под мышки и посадила на кровати, поддерживая под спину. – Поэтому нам и пора подниматься, милая.

– Какая я тебе милая?! Что это ты со мной делаешь?! – выплюнула я, открывая глаза.

Ресницы коснулись лба, и вокруг растянулась монотонная пустота. Меня словно погрузили в болото с головой. Ни окна, ни бархатных штор, ни трюмо у двери: лишь тёмная жижа. Я тщетно хлопала веками, но видела лишь дрожащую сероватую пелену, что изредка перемежалась линиями бликов. Подняла руки к глазам, дабы убедиться, что они не завязаны. Ресницы кольнули кончики пальцев: так странно, так сильно. Словно швейные иглы. Никогда не думала, что ресницы колются.

– Вставай скорее, Элси, – женщина скинула мои ноги с кровати. – Вот, умница.

– Элси?!

Скользнула ладонями по подбородку и шее. Сплошные жилы и торчащие кости. Грудь куда-то исчезла, как и корсет, который я забыла снять. Вместо него – просторная ночная рубашка из грубого материала, неприятно льнущая к телу.

Чьё это тело?! Я ли это?! Почему?!

– Мамааааааа! – меня охватила паника, прорываясь наружу криком. Как в детстве. – Мама! Мамочка! Да что же это?! Где я?! Мамаааааа!

Вот только мамы рядом не было. Как и веры в то, что этот кошмар не станет моей вечностью.

– Мама! – упорно рвалось наружу. Горло обжигала ядовитая боль, по щекам катились слёзы. Солоноватый привкус скользил по губам и спускался в горло. – Мамааааа!

– Я здесь, милая, – незнакомка притянула меня к себе. Ладонь с загрубевшей кожей проползла по моему новому лицу, собирая слёзы. Странно, но облегчение снизошло сразу, словно меня обнимали руки родного человека. – Не бойся ничего. Я с тобой. Сейчас ты проснёшься окончательно, и всё пройдёт.

Страх промчался по нервам, заставив сначала окаменеть, а потом – задрожать. Треклятые Разрушители, что за фокусы?! Почему я – это не я? И где она, моя потерянная линия жизни? Неведомым образом я оказалась в теле незрячего подростка, да ещё и новая мать у меня объявилась?! Разве такое бывает?

Но куда сильнее страха донимали сомнения. Что делать? Как действовать? Сказать – не сказать? И что случится, если я не стану притворяться той, кем не являюсь?! Нужно подумать, хорошо подумать…