– Они? – строго спросила Леху, раскрыв ладонь.

Леха внимательно осмотрел сигареты и утвердительно кивнул.

– Сюда, – сказал участковый и вытащил из кармана ещё один пакет.

Курево перекочевало в полиэтиленовую ёмкость.

Леха признавал право сильного на не всегда справедливое распределение материальных благ. Но это был форменный грабёж. Демьян прочитал на его лице эти скорбные, отдающие потаённым якобинством мысли и протянул предводительнице пятьдесят рублей в виде компенсации.

– Всё правильно – солдат ребёнка не обидит, – такова была её реакция.

Демьян про себя отметил: и всё же хорошо быть богатым и справедливым. Затем спросил активную даму:

– Два дня прошло – почему не сразу?

– Он же, падла, не сказал, где взял. Только вчера после обеда и проболтался…

– Ну, а вчера… Почему не сообщили? – вмешался участковый.

– Информация должна отлежаться, – твёрдо заявила предводительница.

Аргумент был весомым, Демьян и участковый оставили его без возражений.

– Скоро приедут, – Демьян посмотрел на часы.

– Надо показать! – обратился к скучающему Лехе участковый.

– Что показать? – заволновался Леха.

– То показать! – уточнил полицейский.

– Боязно. Времени сколько прошло… Жара. И птицы эти адские…

– Какие птицы? – уточнил Демьян.

– Адские. Есть райские. И есть, стало быть, адские. Так вот у нас – адские! – внёс ясность Леха.

Когда Иван при встрече подробно рассказывал мне о своих первых впечатлениях от знакомства с материалами, я, не будучи провидцем, предугадал результат изучения им дела по ограблению господина Z. Уж так всё складывалось – прямо—таки по законам книжного детективного жанра, что третий сейф просто не мог не быть аналогичным первым двум. И я оказался прав, чем заслужил возвышенную похвалу из уст доброго приятеля. Он также уточнил для полной ясности: господин Z – это одинокая женщина, что ни сути преступления, ни хода расследования не меняло. А в целом – ничего нового: квартира и сейф вскрыты неизвестным злоумышленником без взлома. На входной двери имеются отпечатки пальцев, их происхождение и принадлежность предстояло установить. В картине полной безысходности присутствовал светлый момент: имелась запись камеры наблюдения, где были зафиксированы посетители подъезда.

Я помнил рассуждения Ивана по поводу склонности нашего славянского брата к имитации и уже был готов к очередному потоку сознания. Именно так и произошло.

«В этом доме – вообще цирк!» – так начал Иван. Домик приличный, жители всякие – и из новых, и из старых. В каждом подъезде дежурная комнатка. В ней дислоцируется дворник. Утром он мусор убирает, днём выполняет функции секьюрити. Функции эти ему, понятно, до лампочки, но иногда «к кому?» интересуется, если на месте, не на территории – и на том спасибо.

О подъездах. Летом днём они не закрыты. А вот ночью в тёплое время и, понятно, круглые сутки зимой, попасть в них можно, набрав известный всем обитателям подъезда код. Если «всем» то – и родственникам, друзьям, знакомым и так далее. Вот вам ещё пример имитации, подчеркнул Иван. Я попытался возразить слегка: мол, всё же имеет место сдерживающий фактор… «Для кого сдерживающий?» – хмыкнул Иван и продолжил свой рассказ.

Те жители, которые «новые», прикупили быстро машинки. Только вот беда – ставить их некуда. Скинулись, оборудовали себе площадочку посреди двора. Старые поскулили – отстали. Вроде, вопрос с машинами решился. Но вот какая-то сволочь, скорее всего, малолетняя из якобинцев, повадилась пакостить: то краской обольёт, то гвоздём поцарапает добро, трудом праведным нажитое. Хотели частные собственники, в большинстве своём не очкастые, наладить дежурство. Но, кто же из них самый неравный среди почти равных, так и не выяснили, график дежурств не удался, проект не сработал, в общем.

Тогда и решили оборудовать доморощенную стоянку скрытым наблюдением.

Ну, одна камера – как-то несолидно. Поставили две. Мало! Раз такая компания развернулась, нужен масштаб. Планов было громадье. Однако когда до денег дошло, фантазия поостыла. Судили-рядили-торговались, жребий тянули… Решили: две камеры на стоянку, и по одной на каждый подъезд.

Технический вопрос утрясли. Но опять заковыка. А кто эти камеры будет контролировать? Поставили в дежурные комнаты по бэушному компьютеру, где гипотетические представители секьюрити, они же не всегда трезвые дворники, они же консьержи, могли время от времени наблюдать входящих и выходящих граждан. «Могли» не значит наблюдали. На эти же компьютеры завели камеры со стоянки, куда время от времени, особенно ночью, должен был бросать свой строгий взгляд универсальный сотрудник таким странным образом сформированной службы безопасности.

Понятно, что никто наблюдением не занимался, но записи сохранялись, что даже позволило выявить бытового нарушителя, выбросившего пакет с мусором возле подъезда… И главное – сам факт наличия камер и многочисленных разговоров о них позволил охранить машины от хулиганских выходок.

Я заметил про себя, что Иван даже устал от этого монолога, но был настойчив в своём желании контролировать ход расследования. Иван заключил: подъезд – проходной двор, но никому не нужные записи оказались в нашем конкретном случае полезными. Что удивительно – качество неплохое, из чего можно сделать смелый вывод о том, что технический прогресс наше отсталое сознание существенное опережает. Я спорить не стал. Иван подчеркнул: вся эта бредовая безопасность, обеспечиваемая на таком уровне, является хорошим примером социальной имитации, – и перешёл к другим эпизодам.

Господина Х долго пришлось уговаривать посетить морг – нервишки шалили. Согласился, осмотрел, опознал – на свалке был найден убитый мажордом. Факт подтвердили другие привлечённые. Причина смерти – разрыв шейных позвонков и колотая рана в сердце. Если придерживаться формализма, то речь в данном случае должна идти от двух причинах смерти, ибо и первая, и вторая травмы одинаково смертельны, уточнил Иван и при этом добавил, как бы между прочим: «Зачем же так хвастливо демонстрировать мокрушное умение? Добрый – лицо дворника сохранил… А вот жара…» Беседовали мы у него дома, кроме нас никого не было, и получилось так, что вопрос и реплика должны быть адресованы мне. Ответа я не нашёл и посчитал высказывание риторическим.

Демьян, рассказал Иван, собрал информацию по покойнику и ничего примечательного и явно связанного с расследуемым делом не нашёл. Иван Фёдорович Косолапов был человеком мирным, тихим выпивохой – только после работы и в меру. В мелких и тем более крупных кражах или других злоупотреблениях – а трудился он в домах не бедных – никогда замечен не был, исполнителен, аккуратен. Такая характеристика позволяла ему кочевать от одного хозяина к другому и обеспечивать себе таким образом вполне сносное существование.

Демьян довольно быстро отработал промежуточную версию: мог ли Косолапов торговать информацией? На роль дерзкого исполнителя он явно не подходил, но, имея серьёзного подельника, теоретически мог вести двойную игру. Однако заслуживал внимания следующий факт. Близкое окружение Косолапова – такие же не совсем состоявшиеся относительно общепринятого жизненного формата господа – отметило: за пару недель до гибели у Ивана появились деньжата, и немало. Можно было предположить: он мог способствовать проникновению злоумышленника в дом и последующему ограблению.

Стетоскоп, лежавший в кармане убитого, Иван назвал вопиющим бредом и пояснил этот ёмкий тезис. Даже поверхностное знакомство с биографией убитого со всей ясностью говорило: он не обладал ни познаниями, ни технической или воровской квалификацией, достаточными для открытия сейфа такой сложности. Заключение Ивана – «дешёвый фетишизм, граничащий с маниакальностью, полностью исключающий уважение к сыщику».

Чёрно-белое, плавающее, слегка смазанное изображение – не лучший формат для идентификации. Но иного довольно простенькая подъездная камера дать и не могла. Нечёткая картинка «весила» немного, и просмотр диска с «лёгким» наполнением занял немало времени. Пришлось привлечь дежурную-дворника, несколько обитателей подъезда.