И вот явился Михаил.

– Что новенького?

– Вадим Васильевич, Людмила звонила.

– Что говорит?

– Сказала, что заберёт заявление, если дам ей пять тысяч (очень большие деньги по тем временам).

– А ты?

– Нет, говорю, у меня таких денег.

– А она?

– Продай машину, говорит.

Есть у меня коллега, следователь прокуратуры, мой бывший сокурсник. Как-то сидели мы культурно выпивали. Рассказал ему об этой ситуации.

Он, поддатый, ответил:

– Да чего ты паришься! Мне, когда такое дело достаётся, делаю просто: потру трусы о трусы и – на экспертизу. Да ещё предложу потерпевшей поцарапать себя слегка. Сто процентов!

Мне тогда стало страшно и подумалось: скольких же он парней отправил в зону на опускание и сколько таких следователей в необъятной стране…

… Не стал я возбуждать уголовное дело. Вынес постановление об отказе.

Людмила оказалась не промах. Она написала на меня жалобу вышестоящему прокурору, мол, Мраморнов отказывается дело возбуждать, покрывает преступника.

Был вызван к шефу на разбор. Разобрали. Шеф с принятым решением согласился.

Людмила не угомонилась. Написала жалобу областному прокурору теперь уже и на меня, и на шефа моего.

Прошло время.

Людмила: стала предпринимательницей, чем – то торгует.

Михаил: растит детей, счастлив в браке и рад тому, что его задница во всех смыслах не пострадала.

Следователь, который поведал о своём опыте отправки в зону невиновных: был пойман на какой-то денежной афере и из прокуратуры изгнан. Теперь работает адвокатом.

Жизнь продолжается.

P. S. На самом деле – это бизнес, которым промышляют некоторые девицы и женщины с низкой социальной ответственностью. Вспомните хоть ту теле-девку, как её, Шурыгину.

Ничего личного, просто бизнес, нам, мужчинам, в назидание.

Фото автора

История эта произошла в начале девяностых прошлого века в одном из сёл близ Нижнего Новгорода. Село как село – русское, обыкновенное, с сельсоветом и клубом. Неопрятные, большей частью позапрошлого века хаотично разбросанные домишки, бегающие куры по сельским дорогам, которые вёснами и после ливней превращались в натуральные говны, поля вокруг, перелески…

… Они дружили с детства. Иван, которому недавно исполнилось восемнадцать лет, симпатичный русоволосый кареглазый парень и чернявый коренастый Николай, на три года старше. Год назад вернулся из армии.

Иван после школы пошел работать на ферму, Николай шоферил на Уазике.

Вместе ходили рыбачить на Волгу, где Николай учил Ивана курить, охотились на уток, гоняли на мотоциклах, ходили на сельскую дискотеку, где Иван и познакомился с восемнадцатилетней Марией. Влюбился в неё практически сразу.

Тут настал призыв, и Ивану забрили чуб. Мария обещала ждать.

Два года Иван честно отбегал с автоматиком по полям и лесам под Пермью, вернулся сержантом, увешанным солдатскими значками. Мария его дождалась.

Были намечены сразу две свадьбы: Ивана с Марией, чуть раньше, и Николая с его возлюбленной, чуть позже.

Свидетелем Ивана, конечно же, был Николай. Свидетелями на свадьбе Николая значились Иван с его стороны и Мария со стороны невесты.

За несколько дней до торжества Иван попросил Николая:

– Дружбан, свози Машу в Нижний, ей покупки сделать надо. Платье, туфли и всякую фигню.

– Не проблема, Вано, сделаем! – ответил Николай.

На следующее утро Николай усадил Марию в Уазик, и они поехали в Нижний Новгород закупаться. Совершив все необходимые покупки, взяли курс назад, в село. Ехать – километров тридцать.

На обратном пути Николай положил правую руку Марии на колено.

– Коля, ты чего?! Ты ж друг Ивана, свидетель! Свадьба у нас! Перестань! Я девственна!

– Да ладно кочевряжиться, от тебя не убудет! – ответил Николай и резко сунул руку Марии под платье между ног.

Мария вскрикнула, дернула дверную ручку, на всём ходу выбросилась из машины и кубарем покатилась в кювет.

Николай съехал на обочину, затормозил, вышел из машины и подошел к лежащей рыдающей Марии. Затем расстегнул штаны, лёг на неё и грубо надругался.

Справив похоть, поднял плачущую девушку, довел её до Уазика и запихнул на заднее сидение.

Приехав в село к домику Марии, Николай сбросил пакеты на землю, открыл дверь машины. Оцепеневшая Мария вышла и тут же села рядом с пакетами, закрыв лицо дрожащими руками и плача… А Николай поехал по своим делам.

Спустя пару часов жених Иван решил навестить свою невесту. Увидев Марию с заплаканными глазами всю в синяках и ссадинах, спросил:

– Маша, что случилось!

– Коля меня изнасиловал.

Сжав кулаки и стиснув зубы, Иван ответил:

– Жди меня дома. Никуда не уходи.

После этого пошел к себе домой, расчехлил охотничье ружье, зарядил и пошел на поиски Николая. Он нашел Николая в поле за околицей.

– Что ж ты наделал-то, гад!

– Да ладно, Вано, её на всех хватит, не боись, – примирительно промычал сильно пьяный Николай.

Иван вскинул ружье, прицелился и всадил добрую порцию картечи в грудь своему бывшему другу.

Оставив лежащего и хрипящего Николая умирать, Иван пошел в поселковый милицейский участок, где положил на стол перед выпучившим глаза толстым красномордым милиционером ружье и произнес:

– Убил. В поле он лежит…

Районная прокуратура возбудила дело. На допросе следователь прокурор сказал Ивану:

– У убитого тобой остались два брата. Мне ещё один труп не нужен. Если тебе есть где жить, кроме твоего села, отпущу тебя под подписку. Если нет – заключу под стражу. Выбирай…

… Прокурор не стал брать Ивана под стражу. На время расследования оставил его под подпиской о невыезде. Свадьба состоялась.

Прежде чем попасть в суд, дело расследовалось со всеми присущими предварительному следствию часто никчемными процессуальными формальностями восемь месяцев…

… Государственное обвинение поддерживал судебный прокурор, мужчина лет тридцати, в прокурорском кителе, увенчанном капитанскими погонами.

Зал был полон родными и близкими подсудимого и им убиенного, просто зеваками с улицы.

Осунувшийся бледный Иван на скамье подсудимых, постоянно кидающий взгляды на сидевшую в зале Марию с круглым предродовым животом.

Обвинение Ивану было предъявлено в умышленном убийстве без отягчающих обстоятельств. Наказание по статье – от трёх до десяти лет. В исключительных случаях судья вправе назначить минимальный срок – три года – условно.

– Подсудимый, вы признаёте себя виновным?

– Да.

Прокурор – обвинитель делал всё, чтобы спасти Ивана от тюремного срока, задавал ему наводящие вопросы такого типа:

– Подсудимый, Вы же сами не понимали, что делали, когда взяли в руки ружьё? Вы же были в том состоянии, когда не контролировали свои действия?

На это простодушный бесхитростный Иван отвечал:

– Нет. Я хотел его убить и убил.

Переквалифицировать действия Ивана с умышленного убийства на убийство в состоянии аффекта, по которому наказание в разы мягче (всего-то исправработы до двух лет по минимуму, или лишение свободы до трёх лет по максимуму. При этом за первый приговор, как правило, суд даёт по минимуму) прокурору, увы, так и не удалось.

В обвинительном слове прокурор убеждал суд в том, что Иван не опасен для общества и его не надо изолировать, что его положительно характеризуют селяне, что он и его жена ждут первенца (неизвестно от кого, думал про себя гособвинитель), что это как раз тот редчайший случай, когда подсудимый заслуживает большего сострадания, чем его жертва…

В итоге Суд огласил Ивану приговор: три года лишения свободы реально.

Прокурор был парень настырный, принципиальный. Он направил кассационный протест на суровость приговора в Коллегию по уголовным делам, в результате чего Ивану назначили условное наказание и отпустили на волю.