И тут в голову пришла идея.

Самая грязная, что он мог придумать. Грязная для них двоих.

Малфой усмехнулся.

***

После уроков Гермиона зашла в библиотеку.

Просидев там почти до самого отбоя, она взяла книгу по Истории Магии усложнённого курса и отправилась в дортуар.

Спать хотелось ужасно, но она не была уверена, что заснёт на этот раз без книги в руках.

Каблуки уверенно набивали темп, отдаваясь эхом в коридоре замка. Огни факелов освещали стены и, казалось, завидев Гермиону, бросались из стороны в сторону, стараясь убежать, а, когда она проходила мимо, они успокаивались и продолжали наблюдать за ней.

Ступив на отъезжающую лестницу, Грейнджер вспомнила, как каждый год они с Гарри и Роном попадали в разные передряги, а потом спасали школу и людей.

Неугомонные мальчишки. Теперь всё иначе. Теперь они выросли и это уже не забавное приключение, а страшная обязанность. Много ответственности упало на плечи Гарри. Неподъёмная ноша для него одного.

Где-то Волан-де-Морт готовит свой грязный план вместе с Пожирателями Смерти, а они, ученики, вынуждены просто получать знания и старательно делать вид, что не замечают обеспокоенности преподавателей.

Гермиона сошла с лестницы и свернула за угол, чтобы быстрее дойти до дортуара. Казалось, факелы бросали тени, а те оживали. Гуляли по стенам, намереваясь запугать. Но тени не Малфой, им не достать человека.

Вдруг сзади послышался какой-то звук, и Гермиона замерла, обернувшись, вынув палочку и направив её в темноту коридора, туда, где факелы почти не освещали путь. Она напрягала зрение почти до боли, пытаясь высмотреть кого-то.

Звук повторился теперь уже оттуда, куда она направлялась. Волосы хлестнули по лицу, когда она резко развернулась, вскинув палочку.

Казалось, стук сердца заглушает всё вокруг. И она не услышит, если звук вновь повториться. Но нет, она услышала что-то похожее на шаги по сухим листьям, когда ты идёшь почти бесшумно, но они то и дело потрескивают под подошвами.

Гермиона крутилась в коридоре, направляя “люмос” во все стороны, а звук все повторялся и повторялся.

Вдруг всё затихло. Только сердце, казалось, намеревалось выбить рёбра.

Гермиона перевела взгляд на факелы: те спокойно горели, были совершенно обездвижены, словно кто-то наложил на них «Остолбеней».

Надо же, какие глупые мысли лезут в голову совершенно не вовремя. Но что-то в этом глупом предположении было правдой. Ведь, когда она просто шла по коридору, огонь в факелах колыхался, а сейчас, когда она кружилась вокруг себя, они словно застыли.

Вдруг Гермиона услышала тихий шаг по сухим листьям совсем рядом, прямо за ней. Она застыла, напряглись как струна, готовая рвануть в любую секунду. Листья? Их же нет в коридоре. Что-то тёплое мягко коснулось её плеча, и она не выдержала. Отскочила в сторону, развернувшись, и бросила «Остолбеней» в сторону чужих шагов.

Резкое «Протего» отразило её заклинание, и Гермиона уставилась в знакомое лицо. Зелёные глаза удивлённо смотрели на неё сквозь стёкла очков.

— Гермиона, ты чего? — Гарри подошёл ближе и осторожно сжал плечо подруги.

— Я… Там звуки… шаги. Я слышала… — Гермиона вертела головой, отчаянно пытаясь найти виновника тех звуков, но в коридоре не было никого кроме их двоих.

— Какие звуки? — Гарри встревожено всматривался в её лицо.

— Шаги…

— Конечно, ты слышала шаги, ведь я шёл по коридору.

Гермиона уставилась на того. Нет, это был не он. Тогда кто?

— Да, да, наверное, мне следует пойти поспать. Я очень устала, — слабая улыбка растянула губы.

— Ты уверена? Ты выглядишь… напуганной. Хочешь, я тебя провожу? — Гарри убрал руку с плеча и теперь обеспокоенно смотрел на неё.

— Нет, нет, не надо. Я сама дойду, спокойной ночи, Гарри.

— Спокойной, — Поттер смотрел, как Гермиона идёт по коридору размеренным шагом с ровной спиной, словно иголка. Да, Рон был прав, она стала больше напоминать МакГонагалл.

Гермиона дошла до дортуара, проговорила пароль старому барону на картине и медленно вошла в гостиную.

Малфоя не было. Возможно, он уже в спальне или же развлекается с друзьями в подземельях.

С друзьями? У Малфоя не было друзей. Лишь такие же чистокровные слизеренцы, которые общаются с ним, дабы получить его расположение.

Да, чистота крови и статус делают тебя желанным другом и парнем. Хотя насчёт парня… Тут играет не только чистота крови. Внешне Малфой не так уж и плох. Высокие скулы, тонкий аристократический нос, ледяные глаза, что, бесспорно, влекут девушек, и светлые волосы.

Да, он весьма не плох. Но даже внешность не сможет перекрыть его грязные слова и ужасный характер.

Язвительный, ледяной принц слизерина.

Гермиона фыркнула и поднялась по лестнице к своей спальне. Это Малфой, всего лишь Малфой.

========== Глава 2 ==========

Земля дрожит под ногами,

Так что приготовьтесь к войне.

Когда она начнется, тебя прибьет к земле,

Когда встряхнет все вокруг,

Но необходимо выжить,

Так ты остаешься с нами?

Ты это чувствуешь? Тогда сделай это!

Заставь меня это почувствовать!*

Thousand Foot Krutch – Courtesy Call

Когда умер Люциус Малфой, Драко думал, что никогда не сможет оправиться после этого. Но нет, не любовь к отцу сжигала изнутри.

Страх. Казалось, страх никогда не отпустит его. Даже после смерти.

Многие спрашивали его, как он пережил эту «ужаснейшую потерю», страдает ли он. Драко не мог ответить. Как можно это сделать, не зная, что именно он чувствует.

Когда запыхавшийся Яксли трансгрессировал в Малфой-мэнор и срочно потребовал Нарциссу, Драко не удивился. Он просто не придал этому значения.

Но, когда до его слуха дошёл крик матери, он спустился и увидел, как она отчаянно бьётся в руках Яксли, приговаривая: «Этого не может быть», подозрение сжало сердце.

А потом: «Люциус Малфой умер».

Будто на тебя вылили ведро холодной воды, а ты не почувствовал этого.

Будто тебя оглушили.

Будто ты умер, продолжая наблюдать за всем со стороны.

А в голове стучит: «Этого не может быть». Голосом матери.

А под воспалёнными веками, стоит закрыть глаза, возникает полутьма гостиной. И две фигуры посреди.

Крепкие руки, сжимающие хрупкое тело матери, бьющейся в истерике. Заплаканное лицо, припухший красный нос. Но даже в такой момент она оставалась прекрасной.

И другое лицо.

Грубое и противное.

Его очертания связаны с самыми отвратительными моментами из детства. Волевой подбородок и морщины придают ему некой важности и мужественности.

Но глаза.

Маленькие глаза, смотрящие на все с горьким привкусом ненависти и презрения. Словно он презирает каждого. От кончиков волос до кончиков ногтей.

Кажется, что даже после «Обливейта» эта картина не исчезнет из головы. Навсегда останется внутри.

Словно впиталась в стенки головной коры. Слилась воедино со всей сущностью.

Драко не чувствовал ненависти к Пожирателю Смерти.

Подумать только. Его отец, Люциус Малфой, человек, заставляющий своим видом дрожать каждого, умер от авады непутёвого Пожирателя Смерти.

Смех, да и только.

Он не чувствовал ровным счётом ничего.

Кроме тупой ноющей боли. Которая словно рой пчёл, что поселились внутри у тебя. Жужжат и жужжат, постоянно напоминая о себе.

Вечная, вечная боль. Словно служит напоминанием. Не позволяет забыть отца, его учения. Всё, что он когда-либо делал или говорил. Всё, что так хотелось забыть. Практически до животного рыка.

Боль стала неотъемлемой частью его жизни. Но со временем к ней ещё присоединилось одно чувство, ещё одна эмоция. Такая же сильная и тяжёлая.

Ненависть.

Ненависть к отцу, к себе, к чёртовым работникам из чёртового Министерства. Но в первую очередь, ненависть к грязнокровке.

Почему к ней? Драко сам не знал. Наверное, это самый доступный человек для извержения негативных эмоций. Самый подходящий. Словно она была рождена для того, чтобы спасти его. Пускай и таким способом.