Джинни визжала от радости, когда узнала, что мальчишки в порядке. А потом плакала на плече Гермионы, обзывая их всеми известными ей словами за то, что исчезли. Луна, Невилл и Уизли тоже узнали о цели «исчезновения» Рона и Гарри. Они также пообещали никому ничего не рассказывать, не искать и не писать им письма. Как бы ни хотелось, этого делать нельзя — они просто-напросто могут неосознанно выдать мальчишек Пожирателям Смерти.

Гермиона просидела в любимой гостиной очень долго, просто болтая с друзьями. Казалось, что все, как и прежде. Что нет никаких проблем, почти как в детстве. Только приключения. Но ни Гарри, ни Рона нет рядом, а ненормальный Малфой продолжает пугать.

Открыв глаза, Гермиона вздрогнула. Тот самый Малфой сидел на диване в гостиной в полной темноте, лишь свет луны слегка освещал помещение. Он сидел и смотрел на неё, и только от этого по спине прошёл неровный строй мурашек.

— Ты знаешь, сколько уже времени? Где тебя носит? — раздражение в его голосе можно было резать ножом и намазывать на хлеб вместо джема.

— Ты мне не мама, Малфой. Что ты тут делаешь? Ты… меня ждал? — она оторвалась от картины, поправляя мантию, замечая, как Малфой скривился.

— Что ты несёшь? Тебя было слышно, когда ты ещё бежала в коридоре. Как думаешь, я бы смог спокойно спать, если бы услышал твой топот в гостиной?

— Я тихо хожу! — Вздёрнула подбородок, чувствуя внутри просыпающееся раздражение. Лучше злиться, чем бояться. Давай, Гермиона, ты дашь отпор этому хорьку.

Всего лишь Малфой, всего лишь…

— Да ладно? Ты сама-то веришь в то, что говоришь? Как же ты меня бесишь, Грейнджер. Было бы замечательно, если бы ты отказалась от должности старосты, дабы освободить меня от своего присутствия.

…Малфой.

— Где ты была?

— Что? — она даже злиться перестала. Как? Как так можно? Сначала плеваться желчью, раздражая, а потом затыкать её такими вопросами. Да какое ему дело?

— Ты глухая? — Положил ноги на стол, проследив за её взглядом. — Я спросил: где ты была?

— Да какое тебе дело? — озвучила она свой вопрос. Какого черта он достает ее?

— Ты с кем-то трахалась? — верхняя губа дернулась в отвращении, а глаза сверкнули в темноте, будто и не человеческие вовсе.

Гермиона вздрогнула, как от удара. Напряжённая тишина повисла между ними.

— Что? — она задохнулась. Сделала шаг к нему, сжав кулаки.

— А, ну да. Ты же фригидная сука, на тебя даже Потти с Уизелом не посмотрели, куда уж остальным, — выплюнул, наблюдая с извращённым удовольствием, как даже в темноте на её щеках заметно проступает румянец.

— Пошёл к чёрту! — Подлетела к дивану, указывая на Малфоя пальцем. — Ты, мерзкий хорёк, говори свои… пошлости кому-нибудь другому, понял?! Не смей при мне…

— А то что? — заткнул её, поднимая бровь, склоняя голову к плечу. Так, что пара прядок упали ему на лоб.

— Что?..

— А то что, Грейнджер? Что ты мне сделаешь? Позовёшь Поттера и Уизли? Они исчезли, сбежали от тебя. А что ты есть одна, без сторожевых псов? — Спустил ноги со стола, подаваясь туловищем к ней, и произнес, отделяя каждое слово вязкой паузой: — Что ты есть?

— Я личность, Малфой. Личность со своими моральными устоями, мнением и правилами, никем не навязанными. А кто ты? Неудавшийся Пожиратель Смерти? Слизеренский ублюдок? Психически неуравновешенный подросток? Пешка Волан-де-Морта?

— Ты забыла опасного сукина сына, — усмехнулся он, но Гермионе показался волчий оскал. — Прежде всего, я опасен, Грейнджер, для тебя. Лучше бы тебе держать свой острый язычок за зубами, а то опомниться не успеешь, как его тебе вырвут, — выдохнул, внутренне ухмыляясь, замечая тревогу в её глазах, — вместе с твоим подбородком.

— Что ты несёшь?

Она отшатывается, делает шаг назад.

Давай, Грейнджер, беги.

— Истинную правду. Только и всего, — прошептал он, вставая с дивана, замечая, как она пятилась назад. Боится… Ох, Грейнджер, ты ещё увидишь меня во всей красе.

— Что ты… — выдохнула она, прислоняясь спиной к стене.

Живот свело, а ладони вспотели. Малфой приблизился, загадочно ухмыляясь. Она зажата между ним и стеной. Движение, и по обе стороны от нее — его руки.

Как тогда…

Тёплое дыхание достигает её лица, и тут приходит сумасшедшая мысль.

С ними со всеми творится что-то неладное, наверняка!

Гермиона судорожно выдыхает, приподнимаясь на цыпочках, чтобы быть на равне. Не достает, все равно ниже. Стоит, прижав ее к стене, пригвоздив взглядом. Стоит, не шевелясь, и наблюдает… с интересом, с вызовом. Будто… Будто ждёт. Чего?

Мы все сошли с ума и прямо сейчас летим в ад.

Воображение рисует мамино лицо и мягкий поцелуй в лоб в моменты, когда Гермиона злилась на что-то. Пуф — и все проходило.

— Пуф, — полузвук-полувыдох срывается с ее губ. Малфой ловит этот звук и насмешливо изгибает бровь. А в следующую секунду она вскидывается и достаёт губами до его губ и касается их, выдыхая. Ощущая горячую шероховатость. Надавливая, ощущая его тёплое дыхание на щеке, зажмуриваясь.

«Что ты творишь?!» — кричит всё её существо, но она просто игнорирует все разумные мысли.

Ощущения обострились, а сердце готово было выпрыгнуть из груди в любую секунду. Сейчас он оттолкнёт её. Сейчас он ударит её, выкрикивая гадости, вытирая рот рукавом, сплёвывая ей под ноги. Сейчас… Давай. Давай же. Просто оттолкни и уйди отсюда. Уйди-уйди-дай-мне-уйти!

Но он не отталкивает. Скользит рукой к шее, к подбородку, слегка надавливая большим пальцем, раскрывая её рот, ныряя в него языком.

А она вдруг задыхается. Задыхается от жара, внезапно охватившего её; от ощущений, накрывших её с головой; от руки, грубо держащей её за подбородок; от его властного языка, ведущего битву с ней. Битву? Да она проигрывает, так и не начав бороться.

Мерлин-блять-господи. Он целует ее. Малфой-выродок целует ее!

Он целует её, заставляя раскрыть рот почти до хруста, а она позволяет. Она сама потянулась к нему. Сама нарвалась. Надеялась спугнуть, выкинула самый невероятный трюк и попалась. Он поступил как всегда — непредсказуемо. Гермиона задыхается, чувствует чужой язык во рту, напористый, горячий. Малфой целует, но держит на расстоянии.

Отстраняется, так резко, что она почти теряет равновесие.

Драко отходит на шаг, ухмыляясь, отчего хочется провалиться сквозь пол. Щёки вспыхивают, когда он цокает языком, глядя на неё почти восхищённо. И… начинает смеяться. Мерзкий ублюдок.

Вся дрожь прошла моментально. Остался осадок. До того неприятный осадок, что хочется выдрать его ногтями, только бы не чувствовать, не ощущать его на себе. И в себе. О Мерлин, Малфоя стало так много, что, кажется, он забирает весь кислород, существующий для них двоих. Хотя, уже нет никаких их. Не было. Есть только он, а она… просто исчезла.

Гермиона упала в своих глазах так низко, что возникло ощущение отвращения. Не привычного — к нему, совершенно иного, намного хуже — отвращение к самой себе.

Предательские слёзы подступили к глазам, но она лишь зло сморгнула их.

— Гре-ейнджер… — противно тянет её имя. В который раз. Как и всегда. — Вы посмотрите на неё. Вот это да… Серая мышь, книжный червь, фригидная сука. И всё в одном флаконе. И что же ты делаешь? Целуешь меня? С ума сойти. — Он щурится, усмехаясь.

Ком подступил к горлу. Фригидная?

— Меня хотя бы не трахает половина Хогвартса, в отличие от твоей подружки, Малфой! — гнев наполнял её, давая силы. Такие необходимые силы, потому что, кажется, что вот-вот он разорвёт её на куски. Одним только взглядом.

Он знал, что Панси девушка лёгкая на подъём, отказать в таком она не сможет. Просто не хочет. Он знал это, но когда это говорит она… Когда эти слова вылетают из её грязного рта, да ещё и с такой злобой, с такой ненавистью… Хочется не просто ударить — убить, размазать по стенке. Чтобы знала, с кем говорит. Кому, чёрт возьми, говорит.

— Вот она-то грязная. Может, я и фригидна по сравнению с этой шл…