— Лидатей? — нахмурился тот. — А ты что здесь делаешь? Сыночка решил защитить? Странно, что хозяин тебя отпустил…

Аркат вдруг резко обернулся, уставившись на вздыбившуюся за его спиной землю.

— А это еще что за мерзость? — раздраженно рявкнул он. — Двадцать седьмой, кто посмел изменить локацию без согласования со мной.

— Ну, я. И что?

Но Шестнадцатый едва удостоил лингрэ взгляда, жутко его разозлив. Яростное шипение не предвещало аркату ничего хорошего, но тот слишком плохо знал Бумера, чтобы реагировать на столь явные предпосылки. И зря.

Безбашенная Барбарискина магия отвоевала у мерзкой травы довольно большую площадь, которую тут же заполонили странные твари, вырастающие прямо из земли. Собственно, и сами они состояли исключительно из земли с выпученными глазами-картофелинами и узкой зубастой пастью. Формой же они напоминали… Да ничего они не поминали. Иссиня-черная грязь, из которой состояло их тело, постоянно перетекала из одной формы в другую, отращивая странного вида конечности и разевая пасти с длинными липкими языками.

Самодовольное фырканье на плече Умара подсказало, чьих лап это дело. Коготки Бумера ритмично впивались в его руку, а хвост то и дело отвешивал подзатыльники. Но сгонять нахала Умник не спешил, хотелось досмотреть представление до конца. Грязюки, медленно стягивающие кольцо, не обращая внимания на приготовившихся к бою тиаров, ловко обтекли их и устремились к охотникам.

Шестнадцатый снисходительно наблюдал за их "жалкими попытками спастись", даже недоуменные взгляды тиаров ничему его не научили. Небрежный взмах зеленой рукой, и грязюки с мерзким чавкающим звуком опали. Не успел стихнуть победоносный смешок арката, как грязь вновь собралась в кучки и поползла вверх, через пару мгновений возобновив нашествие. Двадцать седьмой, нахмурившись, запустил огненное кольцо. От огня грязь запеклась, покрылась толстой коркой, остановив тварюг. На целую минуту. А затем вдруг зашипела, пошла алыми трещинами и осыпалась старой чешуей. Вода тоже не преуспела, наоборот, от нее грязюк развезло еще больше, а внутри них что-то подозрительно забулькало. А ветер аркатам и вовсе не стоило применять — всех так занесло грязью, что от тварей их отличали только горячие гневом глаза.

Упорные грязюки тем временем вплотную подобрались к охотникам, облепили, нежно обнимая и старательно облизывая. Их пасти постоянно перемещались, а липкие язычки мелькали с огромной скоростью. О магии несчастные аркаты больше не помышляли, им бы на ногах устоять да воздуха немного глотнуть.

— Ну и кто это? — спросил Умар, с трудом сдерживая смех.

— Как это кто? — возмутился Бумер. — Черные риелторы. Они из Барбарискиного мира.

— У них такое водится? — выпучил глаза Катей. — Какой жуткий мир.

— А чего они их облизывают? — хмыкнул Юсвей. — Пусть жрут быстрее.

— Не лезь, — отмахнулся Президент. — Они все строго по инструкции делают. Сначала облизывают клиента, чтобы внедриться в доверие. А потом отнимают у них замки и превращают в бомжей.

— Это еще что за зверь?

— А я знаю? — фыркнул лингрэ. — Ладно. Щас в Ларискиной памяти пороюсь. Бомжи — род хомо бухарис семейства алконавт обыкновенный. Включает в себя не менее шестидесяти четырех видов. Длина тела в вертикальном состоянии почти равна длине тела в горизонтальном состоянии. Но экспериментально не проверено, ибо в вертикальном состоянии их застать проблематично, а горизонтальном — измерять противно. Обитают преимущественно вдоль теплотрасс, а также на свалках, где вьют гнезда, используя коробки из-под телевизоров и бытовые отходы. Живут как одиночно, так и семейными или территориальными группами. Размножаются хомо бухарис круглый год, за исключением северных популяций. Оно и понятно — холодно там очень, для размножения-то.

— Слышь ты, лектор, — оборвал его Лидатей, сообразивший, что над ними просто издеваются. — Кончай болтать. Что будет, когда Числительные выберутся?

— От черных риелторов еще никто самостоятельно не уходил, — снисходительно махнул хвостом Президент. — Они так обработают, что мозги напрочь отключаются.

— Какой жуткий мир, — сочувственно вздохнул Катей. — Надеюсь, что оно обратимое.

— Кто оно? — не понял лингрэ.

— Заклинание.

— А оно тебе надо? — усмехнулся Бумер. — Главное, что нас в покое оставят. Короче, пошли отсюда. Пусть господа развлекаются.

Барбариска

Мы живы, — гулко трещит огонь.

Мы живы, — весело скачут по ненавистным белым цветам искры.

Живы… — отчаянно рыдают зеленые плети, осыпаясь пеплом.

Ну, еще бы, — насмешливо фыркает расширяющееся с каждым мгновением кольцо выжженной земли.

Они живы, — радостно вторит им сердце, не замечая, как дамокловым мечом падает меж нами темнота. И безмолвие.

— Точно живы? — эхом отлетает от глухой завесы робкий призыв, щедро сдобренный надеждой.

Но с той стороны не доносится больше ни звука.

Той стороны вообще нет.

Нет чертовой локации с коварной травой. Нет Умара, пытающегося разорвать ее путы. Нет Зара с Бумером, упорно борющихся со сном.

Только нарфова аллея, на веки вечные прославившая беднягу Василия. Ильсан, протягивающий мне случайно разорванный в волнении сиболь. Пол, задумчиво потирающий перепачканный землей нос. Тиары, смешно размахивающие руками. И огонь, пожиравший границы нашей ловушки и все окрестные кусты и чхать хотевший на все усилия магов.

— Хватит мечтать, — прорычал Вест, тряхнув меня за плечи. — Надевай. Живо.

— Чего? — растерянно пробормотала я.

— Не чего, а что, — рявкнул парень. — Сиболь надевай. Навязалась же на нашу голову, дура.

— Сам дурак, — обиделся за меня Половиныш, а огненная плеть, обвивающая серебристый коэлн, взмахнула хвостом и злобно хлестнула тиара пониже спины. Взвыв раненой белкой, Вестэй метнулся ко мне и самолично обернул вокруг моего запястья обрывки сиболя, разноцветные нити которого будто живые потянулись друг к другу и мгновенно срослись. Огонь, к разочарованию обиженно надувшего губы арката, тут же перешел в полное подчинение тиаров и быстро сошел на нет. Удивительно, что они раньше не могли с ним справиться.

— Удивительно? — Вест даже не скрывал, что внаглую пасется в моих мыслях. — Да этот мелкий гаде… замечательный ребенок из твоей искры такое пламя раздул, что…

— Уходим. Живо, — перебил нас Алоэй. — Пока ловушка вновь не сомкнулась.

Дыра, выжженная в сплошной стене растущего вдоль аллеи кустарника, медленно, но верно затягивалась молодыми зелеными побегами. Правда, стоило мне шагнуть вперед, как скорость их роста резко возросла. Схватив Половиныша за руку, я бросилась вслед за тиарами, и замешкавшемуся Ильсану стремительно переплетающиеся ветви изодрали всю одежду и расцарапали лицо.

Эх, хорошо иметь в команде магов, особенно тех, которые не только о себе думают. Эдигоран, вернув себе силу и имя, не забывал о друзьях. Небрежный взмах руки, и от ран и беспорядка в одежде и следа не осталось. Ильсан, конечно, и сам маг, но снять блок с его силы не так-то просто, и как сказал драгоценный, нефиг и пытаться, пока у нас на руках не будет козырей.

Парк за пределами ловушки ничем от этой самой ловушки не отличался. Ухоженные дорожки, разбегающиеся в разные стороны, аккуратно подстриженная трава, ровные ряды кустарников, резные скамеечки возле мраморных скульптур. Тихо и безопасно.

Алоэй, безоговорочно признанный главным, уверенно двинулся по выложенной круглыми камушками тропинке. Декоративный мостик, перекинутый через небольшой ручей, привел нас к увитой плющом беседке. Наш путь, в отличие от второй группы, был не так и труден — несколько кругов по аллее да сидение на лавочке сложно сравнить хотя бы с одной из выпавших им локаций — но стоило приблизиться к беседке, как навалилась чудовищная усталость. И жажда.

Опять? Араж ее раздери.

Помним мы, что жажда с Барбарисками делает.