— Ты слепой? Я в таком виде и в академию?
— Вид, конечно, слегка подкачал, — меня задумчиво щелкнули по носу. — Но программу улучшения, разработанную одним умный, добрым, смелым, благородным… эй, чего дерешься?.. хорошо, разработанную одним непризнанным гением, еще никто не отменял. И он эту программу уже практически воплотил в жизнь. Во-первых, ты уже немного похудела. Летать, опять же, научилась. Правда, пока только вниз. Но мы над этим работаем.
— Балабол, — улыбнулась я, положив голову ему на плечо. — Я вообще-то возраст имела в виду. С малолетками я еще не училась. В семье, куда ни плюнь, в мага попадешь. А обучить бедную Барбариску некому?
— Не переживай, мама, — передо мной закачалась еще одна восхитительно пахнущая булочка, — я научу тебя пользоваться силой.
— Ага, щас, — коварная булочка уплыла прямо из-под носа и скрылась в ненасытной шаффтской пасти. — Собственную жену заводи и обучай сколько влезет, а к чужим руки не протягивай.
— Не слушай их, — мурлыкнули под рукой. — Все знают, что нет учителя лучше Президента.
— А может, лучше мне попробовать, — раздался насмешливый голос от двери, — все ж таки огонь моя стихия.
— А упырей вообще никто не спрашивает, — дружно рявкнула моя безумная семейка. — Кыш отсюда.
Ксана, впрочем, это не остановило — он бесстрашно шагнул в комнату, шуганув вынырнувших из камина огненных змеек, танцем которых я любовалась последнюю пару минут. Те, показав вампиру, длинные алые язычки, удрали обратно, оставив на ковре подкопченные дымящиеся следы.
— Думаю, — вздохнул Ксантай, — нам следует поговорить. И серьезно. Ах да. Это во избежание, как говорится.
Он подошел ближе, и мое запястье обвила тонкая лента, сплетенная из множества разноцветных нитей.
Дышать было тяжело, сердце колотилось, как бешеное, стараясь помочь легким и бессильно отступая. Рот широко открывался, губы судорожно хватали воздух, из глаз сами собой катились слезы. А вот другие помощники с их советами, мурлыканьем и поцелуями мешали куда больше, чем помогали.
Да и как они могут помочь, когда из души целый кусь вырвали. Вот совсем недавно было… было что-то, а сейчас нет. Пустота одна. И горечь. Так горько, что слезы градом и воздуха не хватает…
— Слышь ты, урод клыкастый, веревку свою снимай, — первым догадался Умник, пытаясь разорвать ленту на моем запястье, которая активно этому противодействовала, несмотря на довольно-таки безобидный вид.
— Сиболь-то тут при чем? — удивленно вскинул брови Ксантай. — Я ж его специально для нее сплел.
Но веревочку все же снял.
Магия тут же хлынула обратно, грозя затопить целиком, заставляя задыхаться и отчаянно выискивать в этом потоке малейшие крохи воздуха.
— Ах ты гад. Барбариску мучить? Щас получишь у меня.
Разбираться Бумер умел и любил, предаваясь этому занятию со всей страстью. Да и дело в дальний ящик никогда не откладывал. А про когти и зубы можно и вовсе не упоминать.
Остальные тоже робостью не страдали — Талл попробовал выдрать распустившего когти лингрэ из прически своего братца, вместе кусками оной прически, а Умар, приподняв кресло, пообещал всех упокоить… то бишь, успокоить, раз и навсегда.
И только Зар не участвовал в этом безумии. Ему и своего хватало. Вернее, моего. Потоки не очень-то хотели стабилизироваться, как мысленно пояснил он. Только что могут какие-то потоки супротив талантливого и упорного мальчишки? Я даже представление досмотреть успела, удобно устроившись во втором кресле, чудом уцелевшем в битве.
— Сиболь всем юным магам плетут, — оправдывался вампир, усевшись за круглый стол в наспех приведенной в порядок комнате. — Абсолютно безобидный амулет, позволяющий временно и мягко, — на этом слове он сделал особый акцент, — заблокировать силу. Пока малыш не освоится и не научится ее удерживать.
— Ага, мы видели, — мурлыкнул Президент, с намеком полирующий когти, — абсолютно безобидный.
— Бумер, не начинай, — пригрозила я, — а то до серьезного разговора мы так и не доберемся.
— А надо? — пытающийся увильнуть Умник невинно похлопал ресницами.
— Надо, Федя, надо, — припечатала я под насмешливыми взглядами вампиров. — А ты ржать заканчивай, любитель гемоглобина. Давай дальше про веревку. Что с ней не так?
— С ней-то все так, — вздохнул Ксан.
— Выходит, со мной?
— Выходит, — вздохнул тот, осторожно отодвигаясь в сторону от сидящего справа лингрэ. — Сиболь, между прочим, не каждый сделать может. Не так-то просто сплести обычные нити со стихиями, чтобы удерживали все негативные всплески.
— Должны удерживать, — со всей нежностью прошипел Бумер, — а стали пить.
— Чего? — я даже булочку выронила, глазурью вниз.
Жалко. Вкусная была.
И вообще, надо же мне стресс заесть. А что поделаешь, ежели муж не успокоит, не приласкает?..
"Какие проблемы, — мысленно хмыкнул он, — щас сделаем. Только чур потом не жаловаться. Если будет кому жаловаться. Тебе-то пофиг, а мне с этой раздавленной лепешкой жить".
"Хватит, — вмешался Зар, помешав мне хихикать, а вампирам удивляться моим перепадам настроения. — Возможно, у нас больше не будет такого надежного убежища, чтобы все спокойно обсудить без боязни быть подслушанными. Прости, папочка, — усмехнулся фраккат, — но я не виноват, что у тебя такие наглые и любопытные сородичи".
"Все в меня" — гордо отозвался грей м, решительно повернувшись к Ксантаю. — Чего молчим? Кого ждем? Почему доклад еще не закончен?
— Сейчас закончу, — с нежностью улыбнулся вампир, — вернее, прикончу. Кое-кого.
— Н-да, — вздохнула я, — консенсус налицо.
— Ага, — поддакнул Бумер, — только не налицо, а на лице. Щас будет, — мечтательно закончил он, сверкнув в воздухе когтями.
Ну что за мужики… Ничего без женщин сделать не могут. Пора все брать в свои руки.
— А ну заткнулись живо. Сидеть, кому сказано, — от удара отполированная дубовая столешница содрогнулась, и во все стороны зазмеились огненные ящерки-трещины, без зазрения совести изгнанные Ксаном. — Все слушаем меня. Никто не дергается. Шаг в сторону — побег. Прыжок на месте — попытка улететь.
— А если вместе со стулом, — доверительно сообщил Президент, — еще и кража.
Ну что за мужики…
То дерутся, то ржут, как идиоты. А бутылка вина, между прочим, даже дна не показала. С чего, спрашивается, так веселиться? Или кое-кто пушистый вино в чужих бокалах на что-нибудь покрепче меняет? А чего это мы замолчали и хвостиком стыдливо прикрылись?
"Не виноватая я, — жалобно вздохнул Бумер, округляя глазки и пуская скупую мужскую слезу, — он сам пришел".
"Кто?" — опешила я.
"Эликсир. Гномий".
"Тьфу на тебя. Живо все на сок поменял"
"Идиот, — мысленно прорычал Умник, прислушиваясь к бурчанию в своем животе, впрочем, остальные занимались тем же. Бурчание оказалось, на удивление, заразно. — В бутылке менять надо было. А не то, что мы уже выпили".
"А таких указаний не было, — простодушно пожал плечами наглый котяра. — Сказали "все", значит, все"
Араж драный.
И вот как с такими серьезно разговаривать? И уж меньше всего мне сейчас нужны задушевные беседы на тему "ты меня уважаешь". Интересно, почему нельзя уважать насухо? Нет же, у нас, видите ли, стресс. Нас, видите ли, законно выпитого вина лишили. А чем мы стресс снимаем? Вот и оно.
Одно хорошо, под моим укоризненным взглядом она, родимая, в рот страдальцам просто не лезла. Поэтому ответные взгляды были куда выразительней.
И только Зар не участвовал во всенародной забаве "кто кого переглядит", а азартно плел отброшенную Ксаном за ненадобностью фенечку, а закончив, шагнул ко мне. И надо признаться, я слегка струхнула.
Нет, штаны мне менять не надо. И свой черный нос демонстративно лапкой закрывать не надо. Иначе оторву. Что? Главное лингрэвское достоинство.
