Судьбы некоторых посетителей были весьма поучительны. История одной женщины остерегает от нарушения данного слова.

…Молодую девушку после окончания медучилища направили работать в глубинку, в дальний аул, где она подружилась со славным парнем. Договорились пожениться. Когда был назначен день никаха, она позвонила сестре и пригласила на бракосочетание. А та строго-настрого потребовала: «Даже не думай выходить замуж в этой глухомани! Вернешься домой, будешь ухаживать за престарелой матерью». Девушка не смогла перечить старшей сестре.

Когда она отказала парню, тот устыдился идти домой, где уже собралась вся родня на празднество. Весь день бродил по лесу. Не дождавшиеся жениха с невестой удивленные гости разошлись по домам. А всерьез оскорбившиеся старухи из рода несостоявшегося жениха не смирились с этим: накинули платки на седые головы изнанкой вверх, прочли баддуа – заклинание-проклятье – со словами: «Пусть не познает нарушившая обещание девушка женского счастья!», воздели руки тыльной стороной к небу и провели затем ими по сморщенным лицам.

Проклятье старух исполнилось – не довелось той девушке испытать семейного счастья. Единственной её дочери тоже не повезло с мужем. А четырехлетний внук все еще не говорил. Лилия посоветовала женщине поехать в тот аул, найти мужчину, с которым она была помолвлена в молодости, и попросить прощения за несдержанное обещание.

Спустя несколько недель женщина вновь наведалась к Лилии и поделилась радостью: съездила, увиделась с бывшим возлюбленным, попросила прощения. Они объяснились друг с другом и испытав огромное облегчение, попрощались. Она вернулась домой – а там внук заговорил…

Следующая история учит серьезно относиться к родительскому благословению. Есть в ней, впрочем, и курьезный момент…

В одном ауле собрались пожениться парень с девушкой. Однако мать невесты категорически воспротивилась их свадьбе. Причина была – курам на смех. В общем-то, неплохой парень несколько лет назад совершил большую глупость. Хоть и не алкоголик, но напившись в стельку, забрался ночью в сельсовет и справил там нужду. Аул есть аул, начальство быстро выяснило, чья это проделка, и парню влепили пятнадцать суток ареста. Учитывая, что несуразное событие случилось в начале восьмидесятых, он легко отделался. Хорошо еще, что совершенной спьяну выходке не придали политической окраски и не посадили…

Воспитанная на советских устоях, мать девушки не смогла простить будущему зятю его вину. И твердо заявила дочери: «Не получит тебя враг народа, посмевший нагадить на советскую власть, построенную Ленин-бабаем и Сталин-бабаем! Не жди от меня благословения…»

Дочь не послушалась матери, молодые поженились. Да только… хоть и прожили вместе около двадцати лет, вырастили двоих детей, а никак не обживутся. Больше десяти лет проработали на Севере, но до сих пор не имеют собственного жилья. Сколько бы не зарабатывали – нет бараката[17], деньги, будто сквозь пальцы утекают неведомо куда…

Лилия взглянула на них и сразу дала совет: «Купите красивое платье, платок, гостинцы, и поезжайте в аул просить у матери фатиху[18]».

После получения материнского благословения, как по волшебству, к ним пришла удача: купили по ипотеке трехкомнатную квартиру, обновили машину, зажили в благополучии…

Открывшийся дар Лилии доставлял семье немало бытовых неудобств. Их и прежде часто посещала многочисленная родня из аула, но теперь дом вообще превратился в проходной двор. По вечерам было не протолкнуться. Вернувшемуся с работы Салавату иногда даже не находилось местечка прилечь и отдохнуть. Но он терпел, понимая, что они на верном пути и творят людям добро. Не только терпел, но еще и возил Лилию к безнадежным больным, которым врачи уже не могли помочь.

Вот и сегодня поехали к тяжелобольным, находящимся при смерти.

На страшно исхудавшую молодую женщину было тяжко смотреть: в почти потухших глазах ни искры надежды, даже говорить не может.

– Кушает хоть немного? – спросила Лилия у ее матери, беспомощно суетящейся возле постели больной.

– Больше недели ни крошки в рот не брала, только воду пьет по глотку-другому в день. – Она горестно вздохнула.

– А врача вызывали?

– Да, много раз. И в больнице лежала – только распознать не могут хворь…

Лилия уставилась на больную тяжелым, осуждающим, взглядом:

– Вижу: пила, курила, водилась с женатыми мужиками, семьи разрушала… – В глазах Лилии блеснул гнев. – За грехи твои послана болезнь!

Мать испуганно поддакнула:

– Ох, сколько я ей говорила, не слушалась… Что ж нам теперь делать-то? Пожалуйста, помогите, помирает ведь…

– Это зависит не только от меня. Хочет выжить – должна покаяться и исправиться.

– Она исправится, вы только помогите, умоляю!

Лилия повернулась к женщине:

– Помогу, если дашь слово в корне изменить свою жизнь. Согласна?

У больной не было даже сил кивнуть, она лишь чуть шевельнула ресницами в знак согласия.

– Мысленно повторяй за мной: о Всевышний, искренне каюсь! Пожалуйста, прости мои прегрешения! Навсегда бросаю греховный образ жизни и дурные привычки. Избавь меня от болезни, Всемилостивый! Повторила?

Женщина снова с трудом подняла и опустила веки.

Прищурившись, Лилия вонзила в нее острый взгляд и принялась своим способом вытаскивать хворь. Упорно поработав больше часа, спросила:

– Полегчало немножко?

Глаза больной чуть оживились. Она, хоть и через силу, легонько кивнула.

– Хорошо, значит, надежда есть… А вы, апай, купите на базаре деревенскую курицу, сварите суп. Сегодня, помаленьку, поите ее бульоном. Но не больше двухсот грамм! Завтра дадите чуть побольше…

Двинулись по второму адресу. Недавно позвонила подруга юности Лилии, просила посмотреть ее двоюродного брата. Этот человек – бывший офицер милиции. После десяти лет безупречной службы капитана уволили с должности. Причина была пустяковая – получил от торговца микрорынка взятку в виде двух кило сливочного масла… Лилия сначала просто поразилась, что такой, по ее словам, непомерно горделивый человек, мнящий себя в молодости чуть ли ни аристократом, не погнушался мизерной подачкой. Салават же нисколько не удивился: знавал он и лейтенанта, в девяностые годы собиравшего с продавцов того же микрорынка по пятирублевой монете…

Капитан очень тяжело пережил увольнение: поддался какой-то незначительной болезни и свалился с ног. По словам его жены, и не помирает и не выздоравливает, не встает с постели уже несколько лет. Говорит, и врачи не помогли.

Лилия попросила у Салавата разрешения осмотреть больного. Оказалось, несколько месяцев она дружила с ним в далекой юности…

– Ты меня не ревнуешь к нему? – спросила Лилия у мужа.

– Ну что ты говоришь, он же при смерти… Да и дружили вы, сама рассказывала, вполне невинно.

Мужчина тоже был отощавший – кожа да кости. Точь-в-точь узник Освенцима, каких показывают в документальных фильмах про зверства фашистов. Впрочем, хоть и с натугой, но разговаривать он мог. Посмотрев на него, Лилия сделала вывод:

– Причина твоей болезни – в гордыне. Если покаешься и попросишь у Всевышнего прощения за свое высокомерие – встанешь на ноги. – В померкших глазах больного на миг блеснула надежда и потухла. А на пожелтевшем, иссохшем лице отразилось упрямство:

– Гордость… штука нужная… – прошептал он через силу, но с настойчивостью.

Лилия занималась с ним около часа. Затем поехали дальше.

– Не поправится, – сказала она в машине.

– А не рановато йыназа[19] читать?

– Гордыня помешает ему выздороветь…

– Да разве гордый будет пачкаться парой кило масла? – с некоторой брезгливостью возразил Салават.

– Видимо, таким образом и принижает Всевышний надменных… – задумчиво ответила Лилия.

Как в воду глядела Лилия: хоть и возил он ее к больному раз пять-шесть – толку не было.