Втянутые в эти карточные разборки казаки ушли за Днепр, на русскую территорию, якобы от Барской конфедерации и заявили, что конфедерация против православной веры и поляки зверствуют над православными.

«В Мотронинском монастыре находился старый запорожец Максим Железняк. Он был послушником, готовился принять постриг. Услышав об их зверствах, он покинул обитель и призвал крестьян к восстанию… Вокруг него собралась толпа, провозгласила его гетманом Правобережного войска Запорожского»[114]. Игумен-эконом Переяславского архиерея, лицо духовное, чьего племянника поляки некогда посадили на кол, стал склонять малороссийских казаков и запорожцев бороться за веру. В итоге казаки с русской стороны вторглись за Днепр и попытались повторить новую «хмельничину», начавшуюся некогда под лозунгом «Бей панов и жидов».

Репнин был недоволен гайдамацким бунтом, а король Станислав дал явлению следующую характеристику: «Фанатизм греческий и рабский борется огнем и мечом против фанатизма католического и шляхетского»[115]. Естественно, против гайдамаков выступили конфедераты. Барская конфедерация мобилизовала против Железняка заднепровских казаков, их возглавили сотники Дуска, Гонта и Ярема.

Из Умани против гайдамаков выслали отряд Ивана Гонты – он был сотником «надворного войска Потоцкого (личных вооруженных слуг). Но он перешел на сторону Железняка»[116]. Отряд повстанцев вырос до 800 человек.

Объединенные силы Железняка пошли на Умань. Умань капитулировала, но все равно была вырезана. Поляки выговорили себе безопасность, а пункт 2-й гласил: «2) в жидах и их имении казаки вольны»[117]. Казаки сначала выбили евреев, потом перебили и поляков. Всего в Умани было «убито около 2 тыс. католиков, евреев и случайных людей»[118].

Гонта провозгласил себя воеводой брацлавским, а Железняк – киевским. Русские власти не стали потворствовать этим беспорядкам. Железняк и Гонта были схвачены войсками генерал-майора Петра Никитича Кречетникова. Железняка схватили казаки донского полка Михаила Поздеева. Сын командира, есаул Григорий Михайлович Поздеев, отметил в своем послужном списке – местечко Умань, «взятие в плен полковника Железняка»[119]. Но отряд сотника Шило ушел к Балте, пограничному местечку, рядом с которой за рекой Кодымой находилась татарская Галта. В Балте всегда проходили конские ярмарки, и ремонтеры из Пруссии и Саксонии часто приезжали сюда. Шило побил в Балте всех евреев и через 4 дня ушел. Турки из Галты вступились за своих и стали резать Балту. Шило вернулся, загнал всех в Галту, порезал и пожег. Потом казаки помирились с турками и ушли, отдав им часть награбленного. Шило ушел, но турки опять ворвались в Балту, а затем туда явились конфедераты. Православные из Балты бросились за прикрытием и спасением к полковнику Гурьеву. Галтский же начальник Якуб-ага, управлявший от имени хана, был подкуплен поляками и послал ложное письмо в Порту.

Схваченные людьми Кречетникова после событий в Умани гайдамаки оказались подданными двух государств. Железняк и еще 65 его товарищей оказались российскими подданными. Остальных «разбойников» выдали полякам. «Железняка и еще нескольких предводителей привезли к Балте, на виду у турок били кнутом, вырвали ноздри, после чего всех пленных повстанцев (в разных местах собрали 130 запорожцев, участвовавших в мятеже) повезли на каторгу в Нерчинск.

Поляки казнили всех мятежников самыми зверскими способами – сажали на кол, четвертовали, колесовали. Для Гонты персонально расписали казнь на 13 дней. В течение 10 дней сдирали полосы кожи, потом отрубили ноги, потом руки, а после этого вырвали сердце. Румянцев сделал выговор генералу Кречетникову за то, что выдал пойманных людей и строго запретил это делать»[120].

С началом войны царица помиловала Железняка. Но и его и его товарищей оставила в ссылке[121].

11 июля турки потребовали отвода русских войск от границы и очищения Подолии.

Репнин извинялся и обещал переловить гайдамаков. За ними действительно началась охота. Отряд полковника Вейсмана преследовал их. Причем Репнин писал туркам, что Вейсман, недоглядевший за гайдамаками, разжалован.

25 августа в Турции был сменен великий визирь Мусхин-заде Мухаммед-паша, участник войны с русскими, ходивший в 1737 году под Бендеры. Он считал, что в результате Белградского мира 1739 года русские снискали себе «славу народа храброго и воинственного»[122]. Естественно, он был против войны с Россией. Мусхина-заде отправили на Родос. На его место заступил кутаисский паша, человек наглый и грубый. А. Петров писал, что новым визирем стал Селистар Страмзей-паша, анатолийский белербей, он же Силихдар-Гамза-паша.

Русское посольство сообщало, что войны желает султан и простой народ. Министры и духовенство против войны.

25 сентября (6 октября) 1768 года русский посол Обресков был вызван к султану, и «высочайший, могущественнейший, страшнейший и непобедимый» объявил России войну. Русский посол был арестован, но успел сообщить на родину, чтоб, выходя на войну с турками, русские войска не оставляли дома рогаток и пик.

Селистар Страмзей-паша оставался у власти 28 дней, после чего сошел с ума и был отправлен в Кандию. Визирем стал Эмин-паша, сын богатого купца, рано начавший придворную карьеру и даже женившийся на дочери султана. Но дело было сделано, война объявлена[123]. Четкого плана турки не имели. Французский посол рекомендовал им идти на Астрахань, на Волгу. Там, считал он, можно было легко поднять казаков, калмыков и татар[124].

Военные контакты между турками и конфедератами не были пока установлены. 28 октября визирь обратился к конфедератам и объявил, что война Турции против России началась. Якобы русских войск в Польше мало – 6 тысяч конных и 1 тысяча казаков (на самом деле русских войск там было около 25 тысяч). Визирь обещал конфедератам выгнать из Польши русских и избрать нового короля. Но, повторимся, единого плана войны у турок не было. Польский король им войну не объявлял, и веского повода для вторжения турецких и татарских войск в Польшу все еще не было. Конфедераты обещали сдать туркам Каменец и вести совместную борьбу против русских. Чтобы собрать достаточно сил, они предложили Репнину перемирие на зиму. Репнин на перемирие не пошел.

Екатерина после ареста Обрескова направила 8 ноября ноту европейским дворам, что примет меры. Манифест о войне России с Турцией был озвучен 18 ноября.

Турки тоже отправили ноту европейским дворам, обвиняя во всех грехах Россию.

Одновременно в противоборствующих армиях подбирался командный состав. Крымский хан Мижуд-Гирей, побаивавшийся русских, был смещен. На его место вернули из ссылки хана Крым-Гирея, который до этого с 20 тысячами едисанцев разорял подконтрольные туркам дунайские княжества, после чего был сослан на Кипр. Прозвище его было Делихан-Дели.

29 октября новый хан отправился в Крым. В тот же день конский хвост – символ начала войны через 40 дней – был выставлен в зале визиря во дворце. В действительности в поход выступили только в марте 1769 года, но обширные военные приготовления начались немедленно. Визирь Осман Магомет Эмин-паша в военном деле не разбирался. Он планировал собрать 600 тысяч войск. К Адрианополю стали стягиваться войска из Анатолии, Румелии и Боснии. Часть войск собиралась в самом Константинополе. Подошли 6 тысяч янычар из Карса, Абды-паша Сигнахский привел 2 тысячи воров и разбойников, конный отряд набирался в Трапезонде, шел набор в Смирне. Лезгины обещали выставить 20 тысяч, за что султан обещал им все земли, что покорит. Крым готовил 60 тысяч всадников.