— Чёрт возьми… — ругается тихонько Астрид, крушась.

— Когда меня только привезли в больницу, отец сказал моему дяде, что я пытался покончить с собой и сейчас в больнице… и его хватил инфаркт… В общем, я разрушил всё, что только можно, — говорит Иккинг, смотря куда-то в пространство, — Чёртов психопат…

Астрид молчит, прижимает ладошки к груди.

— Я знаю, что ты не любишь, когда до тебя докапываются, но… — говорит спустя минуту она, несколько боязно глядя на Хэддока, что был мрачнее тучи, — можно мне помочь тебе?

Иккинг резко переводит взгляд на Астрид, внимательно изучает её.

— Меня всё задолбало, Астрид, — признаётся Хэддок, немного наклоняясь вперёд и облокачиваясь о стол, — Я боюсь, что смогу обидеть тебя своими выпадами. А они часто бывают. К тому же…

— Я понимаю. Я хочу исправить всё за неё. Хочу помочь тебе придти в себя.

— Только не приплетай её сюда. Давай забудем о ней. Вот насовсем, — просит Иккинг; он даже слегка улыбается. — Идёт?

Астрид вздыхает, спустя мгновение быстро кивает.

— Хорошо. Идёт, — она тоже улыбается ему; на глазах её, как и тогда, наворачиваются слёзы.

***

Моё сердце — общая могила без имён, его тащит моё сломанное тело…

В одну из бессонных ночей Иккинга посетили странные мысли. Он просто задал себе вопрос: «Почему Астрид так печётся обо мне? Она же это не из-за ___ делает, она же перестала с ней общаться…»

Парень встаёт с кровати, стоит по середине комнаты как вкопанный. Он стоит так минуты три, о чём-то смутно думает. И когда осознаёт, тут же хватается за голову.

Спешит выйти в зал, где сидел Стоик — он смотрел телевизор, немного прикрыл глаза от того, что он задремал.

— Папа… Я дурак. — начинает Иккинг, садясь рядом с отцом; мужчина открывает глаза, немного потягивается. Парень всё ещё держит ладони на голове, облокачивается на колени и смотрит на экран телевизора. На циферблате мигает время — «02:47».

— Что стряслось? — бормочет Стоик, протяжно следом зевая.

— Как думаешь… Я нравлюсь Астрид?

— Вполне возможно, — отвечает спустя минуты три мужчина. — А ты только это понял?

— Я же говорю, дурак я! Причём самый главный из дураков!

— Ты просто об этом до этого не думал, сынок. Такое бывает… А она тебе нравится?

Икк округляет глаза, переводит шуганный взгляд на родителя.

— Я не знаю, — бормочет парень.

— В смысле ты не знаешь? — Стоик начинает расплываться в улыбке.

— Не знаю! — уверенно заявляет Иккинг, — Я до этого не думал об этом!

— Тогда пора бы задуматься. Но только не сейчас. Поздно уже. — Стоик опять зевает.

— Ёперный театр… — чертыхается Иккинг, — Вообще-то сейчас самое время обсудить это, пап! Только ночью я нормально могу думать!

— А я — нет. Сможешь сам поразмышлять? Мне ещё на дежурство ехать рано…

— Блин… Ладно, иди. Я подумаю сам, — смиряется Хэддок. Стоик встаёт с кресла, направляется в сторону своей спальни. — Доброй ночи.

— И тебе, сынок. И не засиживайся долго.

— Угу.

На экране телевизора мелькали какие-то разноцветные обрывки. Из-за плохого зрения Иккинг не сразу понял, что это был какой-то музыкальный клип, а канал в целом оказался музыкальным. Переходы на экране были настолько резкими, что глаза заболели, а в ушах противно что-то зазвенело. Но несмотря на это и жуткую мигрень, Иккинг всё же стал думать.

Хэддок смутно вспоминает, как он и Астрид гуляли вечерами, что-то обсуждали. Как они смеялись, иногда обнимались под ночным небом…

В голове Иккинга что-то щёлкает в этот момент; начинает ощущать, как к щекам его хлынула кровь, а ноги стали ватными.

— Ты же понимаешь, что всё очень плохо? — говорит сам себе вслух Иккинг, приобнимая свои худые бока ладонями, — Всё это время о тебе заботилась и заботится девушка, которую ты френдзонишь. И она, возможно, тебе симпатизирует… М-да, ты псих, Иккинг. Ты просто псих, — выделяет слова Иккинг, немного покачиваясь вперёд назад словно маятник часов; он постепенно повышает голос, — А знаешь, что ещё лучше? Что ты ни хера не чувствуешь, у тебя грёбанная фобия и ты никак не можешь уснуть!

— Иккинг, можно потише?! — слышит громогласный голос из комнаты отца парень, он тут же шепчет:

— Прости, пап!

Стоик выходит, насупив брови, садится к сыну на диван, будто он не уходил никуда. Вздыхает, расслабляет лицо и глядит на Иккинга грустными глазами.

— Скоро это пройдёт, сынок. Ты справишься, — говорит отец, пытаясь положить свою ладонь на плечи Икку; тот шустро отсаживается, пугливо таращится на Стоика. Наступило гнетущее молчание. Крупная ладонь так и висела в воздухе.

— Мне кажется, что всё это не скоро пройдёт, пап, — тихо говорит Иккинг, опять принимаясь по привычке обнимать себя, — Я чувствую себя таким… Ущербным. Хотя, так и есть… Я не подумал о тебе, когда бежал на мост… Не подумал о тех, кому я не безразличен!.. — Иккинг смотрит куда-то в темноту, тихонько шепчет: «Астрид…»

Стоик молчит, не знает, что ему сказать. Но услышав имя девушки, тут же начинает говорить:

— Так… Насчёт Астрид… Ты подумал о ней? Насчёт неё? — уточняет следом Стоик; Иккинг чуть ближе подсаживается к нему.

— Немного. Пап, я сделал вывод о себе.

— Какой же?

— Я — придурок.

Стоик тихонько фыркает на это заявление.

— Опять самобичевание?

— А оно и не заканчивалось. Ты же понимаешь, что я Астрид фактически оставил в друзьях? А ведь мы с ней даже обнимались, спали на одной кровати!.. Ну, это когда мы были на турбазе всей параллелью, ну, ты помнишь… Она сказала, что хочет помочь мне выйти из этого дерьма, искупить вину за эту шмару. Но я попросил Астрид не приписывать сей акт доброй воли в её сторону… В общем, как я уже и сказал, я — придурок, — говорит с акцентом на последнем слове Иккинг, устремив несколько выразительный взгляд на отца.

— Если ты не ответил ей взаимностью, Иккинг, это не значит, что ты придурок.

— Так дело в том, пап, что Астрид мне нравилась! До этой шлюхи! — восклицает громко Иккинг, аж вскакивает с места, начинает активно махать руками: — Но я подумал, что я ей не нравлюсь и постепенно охладел… А потом эта… Как её… Неважно.

Стоик чуть шире распахивает глаза; он начинает что-то вспоминать из того времени.

— Ты как-то говорил мне, что тебе понравилась одна девочка. Такая красивая и умная, а главное сильная… Но ты сразу пробормотал, что она тебе не ровня, и больше о ней ни слова не сказал.

— Ну, возможно, это я говорил про Астрид… Не помню этого момента, — бормочет Иккинг, кладя ладошки себе на шею, немного её потирая, — Я до хрена чего не помню, честно сказать.

— Зато ночёвку на одной кровати ты вспомнил, — комментирует Стоик, несколько ухмыляясь.

— Вообще-то, — Иккинг тыкает указательным пальцем в воздух, с видом знатока поглядывает куда-то наверх, — я впервые лежал с девушкой! Причём красивой!.. Причём с той, что тогда нравилась… Ай, на хер это всё! — отмахивается Иккинг, — Я спать!

Иккинг быстро шагает в свою комнату и хлопает дверью. Стоик глубоко вздыхает, выключает телевизор и идёт в сторону своей спальни. Теперь и ему не спится, как и сыну.

Прыгнув на кровать, парень следом тыкается лицом в подушку и мычит. Он вспомнил, казалось, то, что даже самый памятливый человек, и то бы не вспомнил. Видит всё перед глазами, как будто играет роль актёра в каком-то фильме. Всё чётко и ясно.

***

… Помимо всего, я ведь просто твой друг…