В то время, когда я жила в доме Аух, в моменты отсутствия матери, ты не был жесток или груб со мной. Я находила странным резкую смену настроения и отношения ко мне, стоило Марго Аух вернуться домой с работы или из города. В её отсутствие меня не лишали развлечений, но ограничивали выбор их. Могла спокойно подойти к тебе и спросить, чем я могу заняться. Ты называл мне список разрешённого, а я выбирала: почитать книгу, посмотреть телевизор, поиграть в куклы или порисовать за столом красками. Пока матери не было, этот человек присаживался рядом со мной и молча наблюдал за тем, чем я занимаюсь. Порой на тебя находила тоска и жуткая усталость, тогда запрокидывал голову назад и тяжко выдыхал. Моё детское любопытство переходило в тревогу, на вопрос: «Что с тобой, папа?», был ответ рассказом. Слабым, тихим голосом ты делился со мной своими переживаниями, потому что только я могла выслушать и как-то принять чувства, посочувствовать тебе в такое время. Твоей опорой была я. Стоило Марго Аух зайти на порог, ты менялся в лице и применял ко мне бранные слова и даже грубую силу. Тогда мне не хватало понимания причины этой смены, а она была наяву — твоя мать. Сын старался соответствовать ожиданиям матери, чтобы угодить и добиться её искренней любви, но в ответ получал лишь тиранию. Поскольку никого больше не было, то, борясь со своими внутренними противоречиями, ты вновь и вновь жертвовал собой в попытке смириться и ужиться с матерью.
Наши с тобой отношения не были похожи на детско-родительские.
— Ты мне словно старший брат… Я всем сердцем отказывалась верить в то, что ты ненавидишь меня. Всегда хотелось видеть тебя добрым и заботливым. Прости, что оставила тебя одного.
— И каждый раз я поражался… тому, что ты продолжала тянуться ко мне… словно ничего и не было… В глубине души я… честно, боялся за тебя… И защищал от неё. Потому что… любил тебя как младшую сестру и нёс ответственность за тебя…
— Спасибо за это…
Он… испытывает сродство со мной. Чувствует, что сейчас может доверить мне всё, что может высказать.
Помню, однажды пробегая по коридору, в котором на столиках по усмотрению Марго Аух стоят старинные вазы, не рассчитала свою скорость и на углу задела одну из ваз. Прибежавшая на грохот хозяйка пришла в бешенство при виде разбитой вазы, да ещё и застукав меня поблизости. Она, было, начала идти на меня, как Цоболь встал между нами. Тогда он взял вину на себя, в итоге получил в лицо ремнём. По наказу матери последовав в свою комнату, он успел по пути взглянуть меня с лёгкой заботливой улыбкой, утешая меня рыдающую. В тот вечер я ослушалась наказа Марго Аух и заглянула к нему в комнату, шёпотом разговаривала с лежащим на кровати опекуном, который, отвернувшись к стенке, тяжко вздыхал. После беседы он развернулся ко мне, тогда я прилегла напротив него и оказалась заключённой в его объятиях. После он никогда не заключал меня в объятия, потому что на него сильное влияние оказывала мать. Стоило мне провиниться в чём-то перед его матерью, как получала удары в лицо или же ремнём по попе. В такие моменты он был жесток со мной, потому что боялся получить от матери сам и ожидал одобрения от неё. Цоболь понимал, что окажись я в руках его матери после совершения провинности, то моя жизнь будет также сломана, как была сломана его. Поэтому он делал всё, чтобы защитить меня от неё. Вся его жестокость, строгость ко мне были прикрытием, сам он… сам Цоболь никогда не ненавидел меня, потому что сам был ещё ребёнком. Всё же моя любовь к нему, словно к старшему брату, была ему приятна, желанна и делала его чуточку счастливым. Именно счастья и того, что кто-то его любит искренне, ему и не хватало. Он беден на чувства.
Поэтому я ему крайне благодарна. Спасибо, Цоболь.
— Печка уже растопилась, думаю, можно приступать.
— Да, приступай.
Цоболь убрал объятия и слабо улыбнулся устами, зато глаза не скрывают его радости.
— Давай потом обсудим всё, Чара, мне надо работать.
— Как скажешь. Увидимся.
— Обязательно.
Ну вот, Цоболь вновь в деле. Эти двое — кузнецы по прирождению, сразу видно. Всё же Аух нашёл полезное для общества занятие, которое пришлось ему по душе. Хоть чем-то может занять себя в жизни, не сидит, не мучается без дела. А мне пора возвращаться в общежитие и звать ребят на совместное выполнение внеаудиторной по физике. Эхэ-хэ. Надеюсь, всё сладится.
Работая вместе над внеаудиторными работами, высвобождается прилично времени. На нашем курсе произошёл серьёзный отсев небоеспособных и неуспевающих студентов, в итоге остались в живых только самые «продвинутые» в профессии ребята. Всего осталось одиннадцать человек — два-три стола сомкни и занимай места! Так что все уместились в одном уголке и активно друг с другом консультировались. Совместное решение задачек облегчило мне обучение хотя бы по одному предмету, но ребята объединились и по другим дисциплинам. Таким образом, благодаря взаимодействию, поднялся общий процент успеваемости всего курса. Один только Ляс не успевал на наши сборища и не принимал участие. Однако нашлись и те, кто не забывал про него и в свободную минутку консультировались с Лясом.
Тем же днём, что мы с Цоболем примирились, только уже вечерним временем, мы вновь встретились с ним в кузнеце. Пока он прибирался в помещении и проверял соблюдение пожарной безопасности, мы обсуждали своё общее прошлое. А потом так получилось, что перешли на будущее. Цоболь сообщил, что не видит иного будущего кроме как мастера кузнечного дела и одиночества в жизни. Это было ожидаемо для меня, так что попробовала направить его мысли в более позитивное русло, это далось не просто с его неуверенностью и внутренними колебаниями. В итоге мы договорились, что будем поддерживать друг друга и останемся близкими друзьями. После этого я проводила его до портала, там мы и разошлись.
Мадам Цэган пропала на пару рабочих недель. Академия с её студентами оказались в неведении — никто толком ничего не знал, что произошло в один день с мадам Цэган, но говорят, что она покинула территорию училища в очень странном состоянии. Якобы одновременно с замешательством испытывала злость. Так оно или нет — Судьба не дала нам знать. Пока директриса отсутствовала, её функции перешли на профессора Максоле. Франк «Тигр» Максоле стал временно исполняющий обязанности директора Магической академии Равновесия. Такая новость вызвала волнения внутри заведения, студенты были в замешательстве и даже не могли как-то внятно среагировать на такие переменны. На самом деле, если охватить мысленно события этого промежутка времени, ничего особенного это событие за собой не повлекло. Только две вещи: мадам Цэган отсутствовала и не выходила на связь с коллективом училища, а также профессор был вынужден внести изменения в расписание занятий, чтобы успевать исполнять обязанности как врио директора, так и преподавателя. Пожалуй, только один человек действительно знал причину ухода на преждевременный отдых директрисы — её близкая подруга Альбина Рихтер. Известно, что госпожа Рихтер посещала через раз подругу, но причину так и не раскрыла. Тайна так и осталась тайной. Однако, возвращение директрисы породил ещё больше сплетней. Пускай меня и не было в тот момент на нужном месте, но с рассказа очевидцев директриса несколько исхудала и побелела некогда загоревшей кожей. Говорят, глаза её слегка впали, будто постоянно и подолгу рыдала по какому-то поводу. Нам не знать деталей, но Орлена Цэган стала крайне негативно отзываться о гражданском движении. Может, это как-то взаимосвязано: мадам и гражданское движение? Кажется, в этом и таится ответ на главный вопрос.
Что это такое?! Сирена?! Ох, ну и напугалась же я! И это накануне пробуждения?! Администрация училища что, решила таким жутким способом мгновенно поднять всё общежитие?! Вот уж странный способ они избрали. Ох, ничего не остаётся, кроме как подняться и одеться. Ребята тоже напуганы сиреной гражданской обороны. Помнится, последний раз эти жуткие звуки я слышала на каникулах в Островграде сразу после терактов по всему государству. С тех пор прошло прилично времени, но сердце уходит в пятки при этих стонах. Так, быстренько одеться. Ребята тоже торопятся. Придётся поторопиться, чтобы меньше смущаться при мальчиках. Даже у самого окна отлично слышно, как общежитие оживилось. Топот сотни ног и скрип деревянных досок — общежитие прибывает в возбуждённом состоянии. Мне тоже не по себе от такого подъёма. Сирена распелась, меняет высоту и торопит. Как получится в спешке, так и заправлю кровать, позже вернусь и поправлю. Сейчас же надо покинуть помещение и найти ребят с нашего курса. Думается, администрация выйдет нам навстречу и даст разъяснения.
