С Доном всё замечательно. Он окончательно выздоровел, и теперь мы вновь вместе. Ребята поддерживают нас всячески и радуются за нас. Дон полон энергии и жизни, продолжает работать на Аух, изготавливать оружие. Как он сказал, в последнее время заказы увеличились в два раза, а требования к качеству завысили. После занятий мы вдвоём в его комнате выполняем внеаудиторную работу, а после посвящаем время друг другу. По выходным ходим в Островград, заглядываем в какое-нибудь интересное заведение. Я поведала Дону о своих смешавшихся чувствах к нему и Кирии, он поведал об услышанном моём признании чувств к Кирии и своих чувствах на тот момент. Правда, о своём детстве он мне так и не поведал, зато я узнала о его тяжёлом ранении Цоболем Аух в кузнице. Я тогда всерьёз испугалась за него, но меня несказанно обрадовала оказанная ему Иной помощь. Ведь она была рядом с ним в тот ужасный день и оказала ему первую медицинскую помощь. Я искренне благодарна ей, ведь она спасла мою любовь — Дона. Надо будет обязательно ей отдать должное.

С Цоболем всё хуже некуда. Мы в открытую враждуем. Аух пока не угрожает, но уверенно намекает на это при всех, вовсе не опасаясь за себя и свою успешную карьеру кузнеца и преподавателя. С ним остальные даже по этому поводу не заводят беседу — толку не будет, а преподаватель он бесценный для Академии. Уволить — не уволят. Печально! Теперь, когда я захожу в его кузницу доработать или усовершенствовать Глан, Аух встречает меня нерадостно. Так что стараюсь попадать в кузницу в рабочее время Дона. Аух не помогает, так Дон поможет!

Папа готовит пакет документов по восстановлению отцовских прав для подачи в органы опеки. В некоторых из них я расписалась, подтвердив участие в этом процессе и добровольное согласие на возобновление девичьей фамилии. Остаётся лишь самое трудное — уговорить семейство Аух добровольно отказаться от моего опекунства и подписать документы о передаче меня родному отцу. Только как этого добиться — вопрос остаётся открытым. Нет гарантий, что Аух добровольно подпишут, но постараться стоит. Мало того, отцу необходимо возобновить полноправие на имение — дом семейства Чарг, переданный ему от родителей по праву крови. По словам отца, дом по праву после его гибели перейдёт в мои руки, а там как сложатся обстоятельства. Уже перед экзаменами отец начнёт переезд из Академии в наш дом, а следом за ним и я из дома Аух. Вот интересно, если убить семейство Аух, то что будет с домом, некогда принадлежащим семейству Цас, то есть моей маме? Всё же я — дочь Маны Цас, пускай мама и взяла фамилию отца при регистрации брака. Так, что… где-то в начале каникул я вернусь в родные стены к родному отцу. А пока похожу какое-то время под фамилией Аух. Тут ничего пока не исправить. Остаётся лишь дожидаться часа…

Учёба продолжается. Из года в год усложняется программа, всё больше затрат сил требуется. Вот сейчас мы проходим приличной сложности тему, которая на части разбита и фигурирует на всех дисциплинах сразу. Причём, это всё равно мало помогает, ибо сложность заграничная! И это на третьем курсе! Надеюсь, я выживу…. Вот честно, это так уматывает! «От сессии до сессии живут студенты весело!»

Вот и наступил канун Нового года. Снега в этом году никто и не видал — вовсе не выпадал. А если и был, мгновенно растаял. Зима выдалась на удивление тёплой — температура держалась выше нормы, минуса почти и не было. Вот что значит — жить в субтропиках.

Когда я проснулась, никого в комнате не обнаружилось. Не углубляясь в размышления вроде «Где все?», оделась наряднее и спустилась умыться и позавтракать. К моему удивлению, почти всю столовую заполонили студенты. Толпы столпились над ломящимися вкусностями столами. За столом нашей комнаты посиживали Ферн и Дон, бурно что-то обсуждая с широкими улыбками. Мы дружно поели, и Дон позвал меня в башню старших курсов.

Интересно, что он мне приготовил в этот день? Увидим.

Не припоминаю, чтобы когда-нибудь я сюда заходила. Круглая комната с панорамными окнами с видом на бескрайний бор вокруг Академии, где-то на краю которого сверкает нить моря. По центру расстелен круглый коврик с очаровательным, уютным орнаментом. Вокруг него кресла, напротив, меж двух окон, камин из белого камня. Стены постельного зелёного, потолок изумрудный.

Что, зовёшь подойти к окну? Хорошо. Что дальше?

— Хороший вид, не так ли?

— Замечательный. Так для чего ты меня сюда привёл?

— Сюда редко когда заходят, так что эти комнаты отдыха пустуют. Особенно в праздники.

Кажется, я начинаю понимать твои намёки.

— Хм-м-м-м…

— Что?

Ух! Хитрый какой! Что, страсть управляет тобой?

— Ха-ха-ха-ха!!

Ну-ну, что за скромные ласки? Будь смелее, пускай твои руки прижимают меня к твоей груди, а пыльцы заигрывающее поглаживают спину. Мне нравятся твои прикосновения к моей коже, Дон Ляс. Смелей, Дон! Да! Ух!

— Чара, накануне Нового года я даю тебе слово оберегать тебя в любых условиях и любить до смерти. Своей, разумеется, тебе умереть я так просто не позволю.

— Хорошо, Дон. Я польщена.

Поцелуй меня, как раньше. Я хочу жить, отдавшись нашей страсти, быть поглощённой эйфорией. Ещё чуть-чуть. Капля. Мгновение. И вот поцелуй. Страсть разливается в груди и заглушает совесть, разрушает запреты и ограничения. Никто и ничто не помешает нам с тобой здесь отдаться друг другу.

Ох, как же сильна наша страсть, я готова вся отдаться тебе, Дон. Одному тебе, дорогой. Не понимаю, как раньше жила без тебя? Ласкай, гладь, прижимай, трогай! Твои сильные руки, твоё крепкое тело, твои страстные огоньки в глазах — всё это я обожаю в тебе.

Ого, рука уже на ягодицах! Что дальше? Поцелуи в шею? Интересно! Ха! Спускаешься всё ниже и ниже. Его губы такие горячие! Обжигает кожу. Верх груди! Ой, руки рыщут под кофтой. О-ох! Мне так хорошо. Продолжай. Нашёл застёжку лифчика! Расстегнул. Ну-ну, шалун! Рука скользит к груди. Да, он… О-о-ох! Моя грудь! Ласкает руками, а губами шею и щёки, губы и лоб. Он переполнен страсти, он не сдерживается. Ни капли…

Стой! Не надо задирать футболку! Зачем?!

— Что такое, Чара?

— Я… я…

Я не готова к этому. Точно. Мы совсем недолго встречаемся, а он уже зашёл так далеко. Рано.

— Дон, ты заходишь слишком далеко, я не готова к ЭТОМУ.

— Мне казалось, ты сама ЭТОГО хочешь.

— Да, но не хочу спешить. Теперь я знаю, как сильно тебя влечёт ко мне. Мне понятны твои чувства, но прошу потерпеть.

— Хорошо, я буду держать себя в руках. Меня и правда с бешеной силой влечёт к тебе. Чара. Извини за доставленные неудобства.

— Понимаю, прощаю. А теперь помоги мне застегнуть лифчик, пожалуйста.

— Конечно, милая.

Демон, смутил! Уф. Давай, помогай. Его руки такие горячие, прикосновение приятно. А? Э? Чего это с ним? Положил мне на спину голову и касается спины пальцами.

— Что с тобой, Дон?

— Мне тяжело себя сдерживать, когда ты так близко, но и причинять тебе боль я очень боюсь. Знаешь, я давно уже хочу тебя и, может, ты замечала это.

— Да, замечала, Дон. Тебя тянуло ко мне, но ты делал вид, будто это ничто не значит.

— Верно. Просто… ходят слухи, в следующем году развернётся гражданская война. Мне страшно потерять тебя, Чара. Так и получается, что я спешу.

— Не бойся, мы оба будем ещё долго жить. Я обещаю тебе.

Дон Ляс. Ты оказался надёжным, верным, преданным и… чувственным. Не чувствительным, а именно чувственным. Твой голос дрожит лишь в такие, особые моменты. Ты словно падший ангел, некогда подстреленный стелою любви какой-нибудь красавицы, что отвергла тебя.

— Дон, я у тебя первая? — само сорвалось с губ.

— Да, Чара. Я впервые влюбился — в тебя.

— Я доверяю тебе, Дон. Давай просто вот так посидим?

— Давай.

Как же хорошо, когда ты просто сидишь со своим партнёром, ощущая его тепло дыхания и прикосновения рук. Время вместе. Время любви и молодости. Хочется заморозить его и жить им целую вечность!

Но ничто не вечно…