Ух-х-х. Как меня раздражает это лёгкое жжение в шее. Надоело ежедневно мазать кожу охлаждающим кремом против волдырей и раздражения. Вот почему я ношу рубашку с высоким стоячим воротником. Так никто не видит мою шею, а значит и микрочип под кожей. Узнай кто про меня излишне много — ему не поздоровится.
Хиноэ. Рина, Рииэн, Иная, Инграм, Крис, Кристина, Син, Миэли Хиноэ. Восемь человек в одной семье. Многодетная семейка. Я же был единственным в своей семье. Если подумать, то почему мне не хочется убить её родителей? Почему именно одну из сестёр или одного из братьев? Почему детей, а не родителей? Что-то со мной не то. Он наверняка прикажет мне убить взрослых, чтобы усилить воздействие на Хиноэ.
Как часто я обращаюсь взглядом к фотографии родителей? Пожалуй, часто.
Вы предпочли смерть жизни, чтобы не видеть того, что случится с вашим сыном, но всё же. Разве это лучше? Разве лучше оставить сына одного, чем жить вместе с ним? Я не могу понять ход ваших мыслей, родители, не могу. Мой разум словно в густом смоге, я задыхаюсь и медленно гибну.
Что ты здесь делаешь, Арина? Опять меня утешать зашла? Мне чуждо твоё милосердие, я не нуждаюсь в чьей-то жалости! Даже догадываться не пришлось — я ожидал, что ты присядешь рядом со мной на кровать и положишь мне на плечо ладонь. Так ты выражаешь свою поддержку.
— Сако, ты грустишь по ним? Скажи, ты ведь можешь проявить горе и счастье? Я же знаю, ты можешь улыбнуться радостно, а не только издевательски. Скажи, ты — это ты?
Арина Уйссон. Ты всегда была такой… мягкой и милосердной. В тебе море сочувствия и желания заботиться о ком-то. Я всегда для тебя объект для заботы. Из-за твоей любви ко мне ты готова отдать жизнь, отдать себя. Твой голос полон шёлка, любви, сочувствия, преданности. Я никогда не говорил и не уверен, что успею или найду силы сказать тебе. Я благодарен тебе, Арина. Спасибо.
Не стоит мне смотреть в глаза, твои глаза всегда вызывают во мне некое подозрительное противоречащее чувство. Оно вступает в противоречие со мной.
— Чего тебе надо, Уйссон?
И чего ты горько улыбаешься?
— Сако, надеюсь, ты не забыл, кто твои родители и кто ты сам?
Понимаю. Ты боишься встретиться лицом к лицу с Машиной убийства. Она ужасна, она устрашает. Она — УБИВАЕТ МГНОВЕННО, без слов. Ты, как и каждый из людей, желаешь жить. Я понимаю твой страх, вступающий в противоречие с твоими чувствами ко мне.
Я помню себя. Я помню своих родителей. Я помню Кристиана. Я помню своё происхождение из клана Долины богов — Ёрш. Сако Альцберг Ёрш — моё полное имя. И я — полукровка.
— Я помню, что я — Сако Альцберг Ёрш. Мои родители — Альгена Ёрш и Эйфрод Альцберг.
— Ты… борешься с Экспериментом, Сако?
Борьба с Экспериментом? То есть с наркотиком и контролем. Разве есть в ней смысл? Мы с Кристианом боролись, и к чему это привело в итоге? К его смерти. Кристиана больше нет рядом со мной, он только в памяти и на фотографии.
— А в чём смысл бороться? Они всё равно найдут меня и вынудят вернуться, как тогда. тогда, когда Кристиан не смог сбежать и был убит мной.
— Не правда ведь! Не ты убил его, а убили через тебя!
Перестань! Избавь меня от своих слёз! Не смей при мне рыдать!!
— В любом случае, я ненавижу эту страну. Когда придёт час Машины Убийства, она не пожалеет никого, она перебьёт каждого жителя этой страны. Я уже близок к тому, чтобы завершить свои техники, я уже создал свой стиль ведения Боя. Сила, что переполняет меня, будет работать на меня на всю мощность!
Всё, достаточно! Мне хватило твоей поддержки, но… мне противна твоя невинная слабость. Приторная слабость, беззащитность, навязчивая любовь.
Не хочу… не хочу видеть эти фотографии! Они — бомба медленного действия, пробуждающая во мне болезненные воспоминания. Не надо боли. Я и без того натерпелся её. Уж лучше фотографии будут лежать изображением вниз некоторое время. Потом я вновь их поставлю.
— Я убью одного из Хиноэ. Чрезмерное любопытство других ко мне меня бесит. Иная Хиноэ заплатит жизнью одного из её родных!! Не важно, кто это будет, важно то, чтобы меня оставили в покое!!! — Если подумать, то… — Люди, вам свойственно любопытство и жажда… Ваше бессмысленное стремление достичь идеала приведёт к гибели всего человечества. Мой клан НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ ЭТОЙ СТРАНЕ, так почему ОН ПЛАТИТ СВОИМИ ЛЮДЬМИ?!! … Хиноэ!!!
Что со мной? Почему я вдруг так возненавидел Хиноэ? Нет, они не несут вину передо мной. Они не виновны. Те, кто спасает жизни своим односельчанам, не могут быть убийцами. Геннадий раскрыл все свои карты — на них было оказано столь же сильное давление, что и на моих родителей. У них не было выбора к спасению — либо их дети, либо наркотик. Они правильно поступили, они спасли жизнь своего будущего, своих детей. И мне повелось встретиться лицом к лицу с их детьми.
Надо заменить стекло. Я не рассчитал силы удара по тумбочке. Фотография с Крисом упала, стекло треснуло. Эта фотография так же важна, как фотография родителей. Она мне дорога, близка моему сердцу.
Правильно делаешь, Арина. Не стоит ко мне подходить, чтобы не попасть под мою руку. Ты всё терпишь, но всё же стоит остановиться однажды. Защити себя, ибо меня уже не спасти.
И ты здесь, Уйссон-старший! Лучше бы ты не имел доступа в мою комнату. Новое задание? Лучше не подходи близко, я духу твоего не выношу, палач!
— Второй, у меня новое задание. Ты отправишься в поликлинику Хиноэ и перебьёшь весь медицинский персонал Хиноэ. Тебе ясно?
— Вот чего я не стану совершать, так это убийство старших Хиноэ!
Хмуришься? Что, не понравилось моё заявление? Да, поверь же своим ушам! Да, я противостою тебе! Я иду против твоей команды! Из личных побуждений, из личных идеалов.
— Не понял?
Если ты надеешься на беспрекословное исполнение своих приказов, то нет! Я не убью Рину и Рииэна Хиноэ!! Я не хочу. не хочу, чтобы та, которая привлекла моё немое внимание, стала сиротой, как я. У неё ещё есть братья и сестры, коих нет у меня. Она не справится, если останется сиротой следить за маленькими детьми. Сиротам всегда невыносимо сложно жить, жизнь ломает их в первую очередь. Я познал боль сиротства, я не один такой. есть Онно. Чарг духовно осиротела, а Хиноэ. Я не желаю, чтобы и ОНА ЭТО ИСПЫТАЛА!! Я ещё человек и способен понимать других людей!!
— Я не убью их! Рина и Рииэн будут жить!!
— Ты чего себе позволяешь, Второй?! Я тебя сломаю, как бы ты не старался!!
Охо-хо-хо! Геннадий Уйссон в гневе!! Вот так да! Что-то новое и яркое только что вошло в мою серую жизнь!
Демон-искуситель, будь проклят, УЙССОН!!! ОПЯТЬ!! Опять! Прекрати!! Отпусти кнопку пульта! Достаточно!! БОЛЬНО!! МОЯ ШЕЯ!! А-а-ах, жжёт! Дико жжёт!!
Но я! Я… не сдамся!
Надо удержаться… устоять хотя бы на коленях. Не падать, не потерять сознание! Нет, потеря сознания равносильна проигрышу.
— Отец, ПРЕКРАТИ!!! Сако, держись!!
Прекрати, твои слёзы ничем не помогут!! Твой отец безжалостен! Его не остановит боль дочери. Что ты делаешь? Зачем всё это? Вновь выражаешь поддержку! Это… так похоже на маму! Разве не мама кладёт голову ребёнка себе на грудь и крепко обнимает? Там она защищает своё дитя. Так защищаешь меня ТЫ, Арина!
— И как тебе, Второй? Нравится страдать?
— Урод…
А-а-а… Осталось лишь остаточное жжение в шее, но этого достаточно. Уже вот-вот я упаду во мрак бессознательности. Начинается…
Из последних сил… на последнем дыхании, но… я скажу.
— Я не желаю, чтобы Хиноэ стала похожа на меня… чтобы сиротство её сломило… я — человек, и ещё могу сочувствовать…
13…
— Сейчас я расскажу вам, ребята, одну жуткую историю.
— Опять?! Сколько можно, Франк?! Им и шести нет, а ты их пугаешь своими страшилками!
— Успокойся, Ирина. Лучше сядь и посиди с нами.
Мама села. Новая история?
— Жил-был один мальчик лет семи отроду. Были у него длинные-длинные волосы. Постоянно они у него путались, доставляли хлопоты. Расчесать он их всё никак не мог. Однажды усадили его на стул перед зеркалом…
