— Хотя бы сейчас, Лорен, ты счастлива? — он прищурился, вглядываясь в ее расширенные зрачки, она вздрогнула.
— Да, да, Бен, благодаря тебе. Как никогда раньше. — Она улыбнулась со всей возможной нежностью, взяла его руку в свои слегка дрожащие ладони. — А ты как будто медленно тлеешь и чувствуешь себя всё хуже с каждым годом. Мне так больно от этого.
— Нет, — желание хоть немного облегчить ее страдания наконец выдавило из него что-то хорошее. — С вами я справляюсь.
— Но не благодаря Менсер… — сестра снова помрачнела, виновато поджала губы и отвернулась.
Нет, не благодаря ей. Как бы ему этого не хотелось, он не мог чувствовать к ней больше того, на что был способен. И эти чувства вызывали в нем желание помочь ей, оправдать ее надежды, отплатить за жертвы, на которые она ежедневно шла ради него, но никак не облегчение и тихое счастье от ее присутствия.
— Я стараюсь облегчить ей жизнь, но Менсер…
— Не Вьено.
Бенджен пожал плечами.
— Видимо, изначально во мне было заложено не так много любви и самоотречения, как во всех вас. И я истратил их все на девушку, от которой остались одни кости. — От холода, которым веяло от его голоса, Лорен вздрогнула, он почувствовал это, но уже не мог остановиться. — Менсер сама выбрала меня. Я пытался ее отговорить.
Наверняка, все пытались.
— Не знаю, что она подумала, но я попробую объяснить. То, что сейчас произошло, никак не связано с Жаклин. Просто…ты ведь и сама замечала, да? Фредерика похожа на меня.
Лорен кивнула, но смотрела на него с логичным непониманием. Его реакция была бы понятной, если бы ребенок был похож на соседа, но в этом случае, что не так?
— Мне хотелось, чтобы она была как Менсер, понимаешь? Это пугает меня, я боюсь, что она будет такой же одинокой, такой же несчастной.
Лорен словно почувствовала облегчение.
— Бен, тебе пришлось нелегко. Ты уже не помнишь, каким ребенком ты был, но в тебе не было ничего из того, что ты перечислил. Фредерике не придется голодать, она ни за что не попадет на Игры, мы будем беречь ее от такой нездоровой любви, — она усмехнулась и поджала губы, собирая силы, чтобы сказать следующие слова, что даются ей слишком тяжело. — И ее будут воспитывать не наши родители, а вы с Менсер. Ты прав, они были жестоки с тобой, тебя растили ради выживания, а не жизни, у Фред всё будет иначе. У нее буду я, будут братья, и всё, чего она только пожелает.
Бенджен долго думал о ее словах, болезненно морщась и жалея, что не понял этого раньше. Ему правда стало легче. Удивительно, но эта привычка нормальных людей говорить о том, что причиняет боль, действительно облегчает жизнь.
— Ты права. Теперь мне нужно извиниться перед Менсер и снова попробовать подержать дочку на руках.
Он поднялся на ноги, улыбнулся сестре и согнулся, чтобы поцеловать ее в затылок.
— Не сиди на холоде.
========== Глава 20 ==========
За взрослением дочери Бенджен наблюдал почти что со стороны, и ему казалось, что это происходит слишком быстро. Он понемногу научился быть рядом, осторожно держал ее на руках, боясь пошевелиться, чтобы не навредить. А больше всего любил время, когда она спала. Долгие часы, когда все дети похожи, когда не нужно встречаться с ней взглядом. Стилл никогда бы не подумал, что будет бояться младенца.
Он оказался прав, с течением времени она неумолимо становилась похожей на него всё больше. Собственный характер он подмечал в каждом движении девочки — то, как безразлично она реагировала на собственное имя, в отсутствии интереса к игрушкам, в непробивном спокойствии. Ее не пугали ни громкие звуки, ни вспышки света, ни незнакомцы. Казалось, девочке все равно, кто держит ее на руках — отец, мама, брат или соседка. Бенджен часто вслух сравнивал ее поведение с Джудом, который был не в пример активнее, тянулся ко всему, что видел, улыбался и не мог прожить ни минуты без мамы. В ответ Менсер и Лорен только смеялись, говоря о том, что он параноик, ведь все дети разные, и Фредерика ведет себя совершенно нормально.
Бенджен привык проводить с ребенком пару часов в день, но на большее был не способен. И по мере взросления девочки даже это короткое время переносить было всё тяжелее. Он был уверен, встречаясь с ее пугающе умным взглядом, что она всё чувствует и понимает. К году Фредерика действительно привязалась к маме и тетушке, даже на появление бабушки и дедушки она реагировала милой улыбкой, тянула к ним свои ручки и обнимала. Но с отцом словно держала дистанцию. Он часто подмечал, как она прерывает игры с мамой или братьями, когда он появляется в комнате. Механично, как заведенный робот, соглашалась посидеть у него на руках и всегда смотрела с каким-то недоверием, как и он сам. И хотя эти несколько часов в день порой казались ему каторгой, и он не умел радоваться каждому новому слову девочки, как остальные, в дни, когда Бен не видел дочку, он чувствовал смертельную тоску. Ему было не по себе и весь следующий день о думал об этой обязанности — напоминать ей, что у нее есть отец. Менсер убеждала Стилла в том, что Фред тоже переживает, когда его долго нет, но никогда не решается спрашивать.
Победителю казалось, что он живет по инерции, пребывая в густом тумане и не до конца ведая, что он делает. В день рождения Фредерики, стоя перед огромным тортом со свечками, он вдруг осознал, что к концу подходили Тридцать Пятые Голодные Игры, прошло шесть лет с момента, как он потерял любимую, он уже три года успешно заведует поставками оружия для приближающейся революции, перевыполнив план на год, он все еще жив, и его дочери исполнилось два года. Он даже почти свыкся с мыслью, что теперь у него есть семья. Рядом с Менсер ему было спокойно, она стала настоящим утешением, всегда понимающей, готовой помочь, никогда не задавала вопросов, облегчала заботы и не приносила страданий. Ее нежные касания больше не били его током, он привык к ее ласке, даже поцелуи уже не казались не теми. Стилл старался даже не сравнивать свои чувства с теми, которые испытывал, когда ему было восемнадцать, потому что боялся признать, что всё еще не влюблен, что это — всего лишь привыкание, что он покорился ее любви. Но он был уверен, что никакую другую женщину не смог бы терпеть рядом ни минуты, что никто, кроме Менсер, не был бы такой же прекрасной спутницей жизни, никто не сносил бы его несносный характер так самозабвенно, никто не пошел бы ради него на подобный риск. И Бенджен больше никогда не сомневался в том, что он любит их общего ребенка. Он не научился быть самым лучшим отцом, все еще чувствовал себя необъяснимо неловко рядом с Фред, но он был привязан к ней так сильно, что не смог бы выразить это ни словами, ни поступками. Ведь всё, что он давал ей, казалось слишком малым, он знал, что она заслуживает большего. Они обе.
***
Он стоял в гостиной, глядя, как мальчишки соревнуются за то, кто первым покатается на новых санках, пока Фредерика пыталась вскарабкаться на них самостоятельно. Сестра и Менсер развлекали родителей за праздничным столом, но Бен чувствовал, что больше не в состоянии находиться рядом с ними. Звонок раздался неожиданно.
Прежде, чем принять вызов от неизвестного номера, Стилл сделал несколько глубоких вдохов. С ним на связь выходил только Батлер, только в крайних случаях.
— Вам нужно бежать, Бен, — на том конце Лирен говорил быстро, срывающимся голосом. — Отведи детей к углу у западной части Деревни Победителей, они поедут первыми, там вас встретит мой человек, Джейсон Хилл, он единственный, кому можно доверять, он всё объяснит на месте. Торопитесь.
Бен почти не почувствовал страх, он неосознанно ждал этого момента все три года и боялся только того, что их расстреляют во сне. Теперь у них есть шанс спастись. Он твердым шагом приблизился к кухне и постарался заговорить как можно спокойнее:
— Оденьте детей потеплее, дайте им с собой воды и что-нибудь перекусить. Мы бежим из Дистрикта прямо сейчас.
Лорен и Менсер поднялись молча и порывисто, сестра дала мальчишкам верхнюю одежду, начала одевать Фред, а Менсер начала собирать продукты в рюкзак. Родители смотрели как-то оторопело, совершенно не понимая, что происходит. Бен пообещал, что им все объяснят, но чуть позже. Он забрал детей, попросил их собираться и заверил, что скоро вернется.
