Стирка, во время которой ты трёшь одежду о стиральные доски или камни, а затем тащишь тяжёлый трос и протянув его между повозками развешиваешь бельё - очень изнурительный труд.

Эмелина Ларсон, молоденькая женщина из повозки следующей сразу за их, нерешительно подошла к ним и молча уставилась на огонь.

– Эй! – Миссис Гарфилд выглядела удивлённой. – Что с твоим глазом?

Эмелина смущённо прикоснулась к потемневшей, опухшей коже вокруг глаза.

– Я споткнулась с чайником и ударилась о вашу повозку, - ответила она, не смотря им в глаза.

Не нужно быть гением, чтобы понять, что она лжёт. Нору не раз избивали озлобленные, пьяные клиенты, поэтому ей легко распознать признаки.

‘Он её муж!’ напомнила она себе. ‘То что он с ней делает, тебя не касается.’

– Тебе нужно помазать ушиб, – сказала миссис Гарфилд.

Эмелина кивнула и продолжила смотреть куда угодно, только не на них.

– Твой муж, – почти шёпотом сказала она, обращаясь к Норе, – очень милый.

– Да, – поддакнула миссис Гарфилд. – Тебе повезло с мужем.

Нора повернула голову и посмотрела в том же направлении, что и Эмелина. Сидя на камне у края реки, Лука аккуратно придерживал Эми у себя на коленях. В руках у них была удочка, и Нора восхитилась его терпением, ведь маленькие ручонки больше мешали, чем помогали.

‘Ну, да, в каком то смысле мне повезло.’

В отличие от мужа Эмелины, Лука не пьёт, не курит и не жуёт табак. Она никогда не видела его принимающего участие в драках, теряющего контроль или поднимающего голос. Лука всегда вежлив и почтителен по отношении к женщине, к которой обращается. Он даже помог ей с женскими делами, которые любой другой мужчина посчитал бы оскорбительными, и начал хвалить её готовку, даже когда в тесте попадались комары или мясо подгорало. Это стало странным для Норы опытом. За всю жизнь ни один мужчина не выразил ей никакой благодарности за всё, что она делала, за исключением её навыков в спальне. Лука по-прежнему не особо демонстрирует привязанность, но никогда не заставляет её чувствовать себя бездарной или бесполезной, как часто делали родные отец и братья.

‘А самое главное,’ подумала Нора, улыбаясь при виде Эми заснувшей на коленях Луки, ‘он изо всей сил старается стать отцом для Эми, даже не смотря на то, что она ему не родная.’

Даже во сне Эми сжимает в кулачке деревянную лошадку, которую вырезал для неё Лука, украсив маленькими точками, чтобы игрушка напоминала Корь. Нора усмехнулась, когда голова дочери безвольно упала на плечо Луки, и девочка начала пускать слюни на его одежду. Выражение на его лице было бесценным.

Даже Эмилин Ларсон заулыбалась:

– Думаю, тебе придется выстирать этот пиджак.

========== Альков-Спрингс. 14 мая 1851 год ==========

– Мы должны пересечь реку прямо сейчас, – сказал Джейкоб Гарфилд, указывая в направлении глубокой Большой Голубой реки.

– К чему спешка? – Спорил Билл Ларсон. – Это лучший лагерь, что у нас был. Я считаю, мы определённо должны остаться здесь до завтра.

Лука огляделась по сторонам. В Альков Спрингс действительно их самый идиллический лагерь. Повсюду растет густая трава и полевые цветы. Чистая, холодная родниковая вода каскадами бьётся об утёсы и обрушивается в озеро двадцатью футами ниже. На валунах вокруг водоёма выцарапаны имена и даты прошлых эмигрантов. Можно понять, почему многие из попутчиков и в том числе сама Лука наслаждались пребыванием в этом месте и хотели остаться.

Многие уже разбили лагерь, и большинство желали остаться здесь на несколько дней, прежде чем продолжить путь на запад. Дороги из Сент-Джозеф и порта Левенворт соединялись в одну к северу от Альков-Спрингс, что делает это место излюбленным для путешественников. В прошлом году Лука возглавила военную экспедицию в Скалистых горах, и видела тысячи эмигрантов останавливающихся в Альков-Спрингс. В этом году, эпидемия холеры 1850-го года распространялась и, обескураживая многих потенциальных эмигрантов. Поэтому трасса менее людна, и Луку не могло это не радовать.

– Вода быстро прибывает. Если начнётся ливень, то мы долгое время пробудем на этой стороне пока вода не уйдёт.

Ларсон закатил глаза:

– Старый ворчун! Слышал, рядом есть паром, так что нам не придется самим переправляться по реке.

– Да, если у тебя достаточно денег. Пять долларов за повозку!

Впереди много рек, платных мостов и паромов, а у Гарфилдов и многих других эмигрантов нет денег, чтобы заплатить за переправу.

Остальные подтянулись и стали высказывать своё мнение, и вскоре, начался громкий спор.

Лука прислонилась к скале спиной и молча слушала.

Ругань - обычное явление среди эмигрантов обоза. Казалось, мужчины спорят о каждом решении, которое они должны принять в пути: насколько быстро или медленно двигаться, когда и где разбить лагерь, стоит ли сокращать путь, сколько охранников ставить ночью на посту.

Не то чтобы у Луки не было своего мнения; оно было, но драки и ругань не были её фишкой. Частью её успешной маскировки было правило – не привлекать к себе внимания. Она избегала неприятных личностей, и по большей части старалась не заводить друзей, чтобы ни у кого не было оснований повнимательней к ней присмотреться и узнать поближе.

Когда вспыльчивый Билл Ларсон замахнулся на одного из своих соперников, Лука решила отойти подальше в поисках более спокойного места. Она прогуливалась вдоль скалистого берега, где плескались и играли дети эмигрантов. Один из мальчишек Гарфилдов позвал Луку, чтобы та присоединилась к ним, на что она отмахнулась и пошла дальше. После двух недель в дороге, она мечтала искупаться, но придется подождать. Возможно, появится шанс помыться, когда стемнеет. С этой привлекательной мыслью, Лука отправилась искать более уединённый источник.

Оставив позади разборки в лагере, она бродила по лесу, пока не забрела в долину, где преимущественно росли кедры, дубы и ясени. Сквозь деревья, было слышно нежное журчание воды. Раздвинув ветви, она взглянула на свою, возможно, сегодняшнюю «ванну».

Но вместо этого она полюбовалась чем-то другим… вернее кем-то.

Там, посередине небольшого, природного водоёма, стояла обнажённая Нора, моющая голову хихикающей дочери.

Долгие годы Лука придерживалась имиджа джентльмена, но теперь просто не могла отвести взгляд. Только единожды или дважды она видела обнажённую женщину, но не одна из них не была настолько красива. Нора не выглядела усталой и чрезмерно накрашенной, как типичные проститутки. Лука пробежала глазами вверх по стройным ногам Норы, полу скрытых под темной водой, останавливаясь на слегка округлом животе, дабы полюбоваться кремовой кожей. Затем подняла взгляд выше к огненно-рыжим волосам, свободно спадающим на слегка обвисшую после родов полноватую грудь.

Пальцы машинально опустили ветви вниз, но она продолжала смотреть, пока одна из веток не ударила по подбородку, заставляя отвести взгляд от не подозревающей о подглядывании женщины.

‘Хватит пялиться!’ приказала она себе. ‘Ты не пятнадцатилетний пацан!’

От осознания того, что женщина в воде является её женой, закружилась голова, и сердце забилось чаще.

Когда Нора с дочерью стали выходить из воды на берег, где лежала их одежда, Лука тут же попятилась назад и поспешила поскорее вернуться в лагерь.

========== Нэрроуз. 21 мая 1851 год ==========

Глаза Норы сузились, как и тропа перед ними. Маленькая Голубая река, вдоль которой эмигранты следовали уже несколько дней, протекала с одной стороны тропы, а с другой стороны простирались скалистые утёсы возвышающиеся высоко над ними.

Всякий раз, когда обоз ускорял темп, дабы избежать пыли, передние повозки рвались вперёд, но здесь тропа становилось настолько узкой в некоторых местах, от чего погонщики были вынуждены сильно замедлить животных и выстроить повозки в линию.

Нора наблюдала, как Лука направил к ней свою кобылу. В отличие от неё, он выглядел как прирождённый наездник. Поводья свободно лежали в его руках, поэтому складывалось впечатление, что управляет он лошадью только движениями худощавого тела. Когда мужчина спустился с кобылы, и взглянул на неё, Нора тут же отвернулась.