Воспоминания вихрем ворвались в голову Ясону. Он вспомнил, как будучи еще мальчишкой, любил спрашивать у папы, почему у него темная кожа, почему в его зеленых глазах он видит столько грусти. А еще Ясон вспомнил папино оружие, с которым он никогда не расставался: клинок из обсидиана всегда был со своим хозяином до самой смерти, которая в страшных муках, как будто бы нехотя, забирала папу.
- Темные эльфы, - победно прошептал Ясон, но так, чтобы его было слышно. - Мой ответ на последнюю загадку - это дроу.
Сирен громко закричал не своим голосом так, что у Ясона заложило уши. Согнувшись, мужчина закрыл глаза и уши, чтобы не оглохнуть от отчаянного крика юноши, но когда капитан выпрямился, чтобы потребовать от сирена свой приз, то так и замер, не веря тому, что видит.
Напротив Ясона на месте перевертыша стоял Эйли, прикусив нижнюю губу от смущающей наготы. Глубокие синие глаза заглядывали в самую душу Ясона.
- Эйли? - не веря сам себе шепнул аазимар, любуясь своим омежкой, образ которого до сих пор сохранился в памяти.
- Ясон, любимый, - всхлипнул принц, умоляюще протягивая к альфе руки, прося подойти. - Я люблю тебя. Иди ко мне.
Как завороженный, не понимая, что он делает, Ясон направился к возлюбленному, чувствуя, как по щекам течет что-то соленое, падая на землю. Шаг, еще один… И как только руки Эйли обняли Ясона, капитан вдруг понял, что куда-то падает. Громкий всплеск эхом отразился об стены руин, а над головой Ясона сомкнулась зеркальная гладь кристального озера.
========== Глава двенадцатая ==========
Эйли снился сон. Он видел Ясона со стороны. Аазимар тонул в пучине воды, утаскиваемый за шею каким-то чудищем. Капитан не дергался и не кричал, а будто бы сам тянулся к монстру. Омежка старательно кричал, звал по имени альфу, но мужчина его не слышал. Звук голоса омежки тонул в толще темного царства, двинуться было невозможно. Было страшно. Так страшно. В животе все сжалось в тугой ком. Эльф переживал за пирата. Эйли сразу понял, что Ясон медленно умирает. Монстр вытягивал из мужчины жизнь медленно, окутывая его пеленой, сквозь которую не мог прорваться омега, как бы он этого не хотел. Эйли срывал голос, крича имя альфы, всей душой желая пробиться к его сознанию. Ничего не получалось, приводя омегу в отчаяние. Пират не отзывался.
Взгляд Ясона был затуманен, и он сам тянулся к монстру, но тут как будто бы какая-то сила заставила мужчину моргнуть пару раз. Он слышал любимый голос своего мальчика. Эйли звал его. Голосок эльфенка то стихал, то вновь возносился к небывалым высотам.
И стоило лишь мужчине открыть глаза, приходя в себя, как Эйли тут же проснулся и первое, что он увидел - это лицо склонившимся над ним Уримэля. Лекарь слегка бил Эйли по щекам, а по шее и с лица омежки капали капли холодной воды.
- Как же Вы меня напугали, господин! - пожаловался бледный Миэль, возникший рядом с Уримэлем.
Последнее, что помнил Эйли - это то, как он вместе с Миэлем сидел в саду, отдыхая и наслаждаясь красотой благоухающих цветов. Арин, получив свой долгожданный поцелуй с утра, разбирался со своими делами, отпустив молодого мужа гулять вместе со служкой. До обеда Эйли внимательно слушал Миэля о Летних островах и обычаях населения. Узнавать историю было очень интересно, но лучи солнца, попадающие в местечко, где удобно устроились эльфы, клонили ко сну. Эйли не заметил, как уснул. Или, может, он потерял сознание?
Эйли как только открыл глаза, то сразу подумал о том, что с Ясоном. Пират явно попал в какую-то передрягу, но внутренним чувством Эйли знал, что с отцом его ребенка все хорошо, что он, по крайней мере, жив.
- С моим сыном все хорошо? - хрипло прошептал омежка, когда Миэль вместе с Уримэлем помогли ему удобно сесть на скамейке под раскидистым деревом.
Миэль подал Эйли стакан с водой, которую омега жадно выпил, не сводя требовательного взгляда с лекаря. Уримэль вздохнул, недовольно сверкнув зелеными глазами.
- Вы бы о себе думали, Ваше Величество, - покачал головой мужчина, но все же положил прохладную ладонь на живот юноши.
Не понятно, как лекарь может чувствовать лишь прикосновением, но Эйли ощущал, как от пальцев Уримэля расходится слабое тепло.
- Все хорошо, - улыбнулся вскоре лекарь, отодвигаясь от Эйли. - Малыш развивается прекрасно, но Эйли, ты должен понимать, что тебе будет очень тяжело под конец беременности.
Омежка поджал губы, не желая разговаривать на тему, которая его очень заботит. По правде говоря, он боялся неумолимо приближающихся родов, ведь он много раз читал в разными книгах о том, что в важный момент последнего месяца с омегой должен присутствовать отец ребенка. Но поскольку это невозможно Эйли очень переживал за сына и, успокаивая себя, не желал разговаривать о возможных сложностях. Он верил, что с ним и с его малышом все будет хорошо.
- Арин знает о том, что со мной произошло? - Эйли испытывающим взглядом посмотрел на своего слугу и старика, которые до сих пор с настороженностью смотрели на него.
- Нет, - наконец выдавил лекарь, вставая с колен, на которых сидел перед эльфом. - Не говорил.
- Не говори ему, - Эйли со вздохом прикрыл глаза и тут же открыл, посмотрев на Уримэля. - Я не хочу, чтобы мой супруг волновался по пустякам.
- Пустякам? - лекарь недоуменно нахмурился. - Не думаю, что это пустяки, Ваше Величество. На Вашем сроке беременности потеря сознания не очень хороший признак.
- Со мной все хорошо, - упрямо повторил омежка, заметив, как переглянулись между собой Уримэль и Миэль.
Старик недовольно поджал губы. По лицу Уримэля Эйли сразу понял, что, несмотря на просьбу, лекарь все равно расскажет о случившемся королю. Не очень-то хотелось, чтобы Арин снова, бросая свои важные дела, вновь бежал к своему мужу, окружая его заботой, которая Эйли начала уже надоедать. По хорошему счету, юноше как можно чаще хотелось быть в тишине и спокойствии, не думая о том, что рядом находится супруг. После последней ссоры Эйли начал больше проводить времени с Арином, но тем не менее для короля этого было недостаточно. Мало того, что ему нужно было постоянно касаться Эйли, доказывая себе, что он только его, так еще омежка никак не мог избавиться от мысли, что альфа помешан на нем. Ему хотелось видеть Эйли всегда возле себя, стараясь как можно чаще брать юношу на Совет с министрами. Присутствуя на таких мероприятиях, Эйли ощущал себя не в своей тарелке. На него либо не обращали внимания, либо кидали косые взгляды. У него не просили советов, не спрашивали, как бы он разрешил те или иные проблемы. Эйли как никогда чувствовал себя чужаком в стране, где он является лишь мужем короля. Такого никогда не было в Дартоле, где юноша вместе со своим старшим братом учились вести дела королевства, наблюдая за деятельностью отца.
Скучая в стенах замка, омежка вспоминал море. Ему казалось, что стоит лишь закрыть на секунду глаза, как он ощутит соленые брызги волн, а в его волосах запутается игривый ветер. Эйли, отпуская Миэля и Мирта, мог часами сидеть на балконе в общей спальне с мужем, наблюдая, как волны разбиваются о крутой берег острова, то набегая, то отступая, как будто бы заигрывая. Юноша, поглаживая себя по животу, улыбался, думая о том, где же сейчас плавает его пират. И это маленькое словосочетание “его пират” казалось таким правильным и совсем не чужим. Сердце омежки билось сильнее, стоило ему вспомнить Ясона. Правильно говорят, что у истинных пар самая сильная связь из всех. Эйли понимал, что он должен ненавидеть аазимара за все, что тот ему сделал, но прошло уже достаточно времени, чтобы омежка осознал, что пират относился к нему с неким уважением и даже благородством. Попросту Ясон мог его продать в рабство, но он этого не сделал, вернув его Арину в целости и сохранности, хоть и с небольшим подарком в животе. Омежка каждый раз краснел, стоило ему вспомнить, как был зачат их с Ясоном сын. Краска ударяла в щеки юноши и он закусывал до боли губу. Если бы в этот момент воспоминаний видел его Арин, то он бы с ума сошел от ревности - настолько страстный взгляд был у Эйли.
