Что?! Что-о-о-о?! Матвей уставился на Яковлева, как баран на новые вороты, не веря тому, что он услышал про оценку. Он серьезно поставит пять?! Это показалось чем-то невероятным! Староста почти запищала от восторга. По сути, она получила оценку ни за что, потому что просто записывала слова преподавателя под диктовку. Запросто заполучить высокую оценку – это сродни чуду! Все удивленно заозирались друг на друга, думая, что им послышалось, но Яковлев, призвав всех к тишине, добавил:
- Более того, Полянова и Шестерняков пишут только заключительную часть акта вскрытия, - Сашка едва не подавился, возмущенно уставившись на Яковлева. – Думаю, мне стоит пояснить, почему именно так? – нарисовав в журнале последнюю оценку, Михаил Александрович поднял взгляд. – Тогда, поясняю: Шестерняков делал все своими ручками, и я уверен, что не каждый из вас решился бы помогать мне, судя по тому, как вы шарахались от стола. А староста заполнила документацию разборчивым почерком без единой помарки, что достаточно ценно, потому что большинство из вас пишет, как курица лапой, причем в полупьяном состоянии, - и тут взгляд Яковлева как бы невзначай скользнул по Жарину. – Есть недовольные?
Все промолчали. Еще бы кто-то посмел хоть слово ляпнуть! Шестерняков, и так находящийся в воодушевленном состоянии, еще больше взбодрился, довольно растягивая губы в улыбке. Разумеется, как человеку, которому очень понравилась судебка, невероятно льстило, что его оценили, что поставили высшую оценку, заслужить которую невероятно на самой кафедре и у Яковлева в частности. Матвей убедился, что стоит подумать над будущим судебно-медицинского эксперта. Ну, а что, чем черт только не шутит, верно?
Яковлев распрощался с группой, дав задание на понедельник, посоветовав не затягивать с написанием акта. Шумно переговариваясь, студенты начали покидать учебную комнату, а Шестерняков, находясь на каком-то подъеме эмоций, выскочил за дверь, поспешив нагнать Михаила Александровича, удаляющегося по коридору к ассистентской.
- Михаил Александрович, - окликнул преподавателя Матвей, привлекая к себе внимание, - можно, пожалуйста, кое-что спросить?
Яковлев молча кивнул, однако немного поморщился, когда понял, что к нему подошел именно Шестерняков. Подобная неприглядная эмоция на красивом лице мужчины немного остудила пыл Матвея, но не уменьшило желание узнать нечто, что было для него важно.
- Скажите, пожалуйста, а в какие дни и часы проходит кружок по судебке… Эмм… То есть, по судебной медицине? – выпалил Шестерняков на одном дыхании, переминаясь с ноги на ногу.
- Что, настолько заинтересовал предмет? – хмыкнул Яковлев.
Матвей закивал, о чем сразу пожалел, когда услышал ответ преподавателя:
- Одно вскрытие не показатель, Шестерняков, - в серых глазах промелькнула какая-то эмоция, расценить и дать объяснение которой Матвей не смог. – Тебе повезло, что ты не рухнул в обморок и что все прошло относительно спокойно, и тело было не таким кошмарным, каким бывает, к примеру, у утопленников или тех, кто умер от отравления какими-либо веществами.
- Я знаю! – упрямо повторил Матвей, настроение которого упало чуть ниже «хорошо». – Но я бы хотел понять, действительно ли это та профессия, что меня заинтересовала или нет, смогу ли я в ней работать, если захочу поступать в ординатуру по предмету.
Яковлев прищурился, немного поразмышлял, прежде чем кивнуть в сторону лаборантской, небрежно махнув на дверь.
- Зайди туда и спроси про расписание. Тебе все расскажут, - и, не дав студенту сказать больше ни слова, Яковлев поспешил уйти.
Глядя в удаляющуюся спину Михаила Александровича, Матвей неожиданно поймал себя на мысли, что ему дали добро, оценив порыв изучать понравившийся предмет. Может быть, Яковлев не настолько ужасен, как кажется?
========== Глава 5. ==========
Родители решили задержаться. Объявили они об этом сыну в субботу вечером, когда тот находился на работе, меняя одну капельницу на другую у пациента. Ответ мамы на вопрос Матвея, что, собственно, произошло и почему несчастному сыночке семейства Шестерняковых придется еще несколько дней ютиться в коморке друга, последовал гениальнейший ответ: «Мы с папой решили еще немного отдохнуть. Но ты не переживай, мы задержимся максимум дня на два-три». Неуверенность в голосе мамы дала Матвею почву для размышлений. Если она не уверена в своем ответе, значит, отец что-то задумал для нее и, видимо, немного прокололся с сюрпризом. А если отец что-то задумал, то это натуральнейший пиздец. Не то чтобы Матвей очень сильно расстроился из-за неожиданного известия о своем продолжающемся бродяжничестве, но быть якорем на шее друга ему надоело знатно. Он сообщил Сашке о новости, заранее приготовившись к ворчанию, но тот его крайне удивил:
- Шикарно, тогда ты пойдешь со мной в клуб в воскресенье, а еще поможешь написать акт, спиногрыз, - однако в голосе Жарина проскальзывало видимое удовольствие от того, что еще парочку дней он не будет в одиночестве проводить дни в своей холостяцкой квартире.
- Имей совесть, - застонал в трубку Матвей, уже жалея, что вообще позвонил Сашке. Похоже, идея переночевать на вокзале перестает казаться такой плохой. – Я после работы завтра буду никакущий! Мне надо как минимум до вечера отсыпаться, потом еще самому написать этот чертов акт.
- Тебе писать одну страницу! – возмущенно запыхтел Саша. – А мне целых двадцать! И ты лучше понимаешь этот дурацкий предмет, чем я. Он такой дотошный, что сил нет, - казалось, друг вот-вот готов был расплакаться, и Матвей капитулировал, взмахнув радужным флагом в качестве своей сдачи без боя.
Заполнять акт – это действительно дело непростое. Если вы считаете, что истории болезни – это куча непонятных букв сомнительного содержания, то вы еще не открывали судебно-медицинские документы. Вот там нюансов выше крыши! От описаний цвета волос, радужки глаз, расположений родинок, татуировок и прочей мелочевки до формы кровоподтека или раны, а также места расположения тела в комнате, где, возможно, был обнаружен человек и под каким углом повернуты оказались конечности. И таких мельчайших деталей так много, что, кажется, будто судебно-медицинский эксперт рассматривает трупы под лупой.
- Но в клуб я с тобой не пойду, - упрямо заявил Матвей. – Знаю, какие ты заведения посещаешь. Мне хватило того раза, когда я был облапан твоими подозрительными знакомыми.
Матвей поёжился и поморщился, вспомнив случай, когда Саша напился в хлам, и его пришлось срочно эвакуировать домой. В тот день Шестерняков впервые посетил гей-клуб, и после того случая зарекся еще когда-либо там бывать. Сколь же словечек уменьшительно-ласкательных Матвей тогда выслушал! От обычных «зайчик, пупсик, сладенький» до «шикарная задница, персичек» и «так бы и вдул тебе, кисонька». В общем, опыта общения с гейскими друзьями Матвею хватило по самые помидоры. В прямом смысле, потому что один из компашки, напившись вдрызг, полез лапать новую рожицу, появившуюся в клубе и, разумеется, потянулся своими загребущими ручками к самому сокровенному. Матвей тогда материл Сашу на чем свет стоит, заявив, что в первый и последний раз он забирает его пьяную тушу. И вообще, какого черта он налакался?! Оказалось, несчастный запивал свое горе после громкого расставания с, - внимание, цитата, - «любовью всей моей чертовой жопошной жизни». Естественно, на следующее похмельное и зверское утро Сашка даже не вспомнил, о ком шла речь, а все потому, что любовников он менял, как перчатки. Шестерняков очень сильно сомневался, чтобы хоть к кому-то из них друг испытывал чувства, кроме как, возможно, похоти.
- Ладно, - протяжно выдохнул друг, и Матвей подумал, что тот, наверное, закатил недовольно глаза. – Но с актом ты мне поможешь все равно!
И как тут отказать?
Матвей вернулся с работы уставший, голодный, полусонный и злой. В больнице был завал кошмарный: все суетились, пациенты вечно жаловались, бегать от одной капельницы к другой приходилось на скорости спринтера. А все почему? Потому что то одному покажется, что у него пузырьки воздуха в инфузионной системе застряли (можно подумать, что от маленького пузырька они умрут, ё-маё! Это совсем не так!), то у другого что-то защиплет или заколет в ягодице после укола.
