Снимок, присланный Адриане, как лечащему врачу, опечалил женщину. У Эрика обнаружили быстро прогрессирующий рак головного мозга, клиника которого весьма скудно проявлялась. Эрик никогда не жаловался ни на головную боль, ни на головокружение и прочие симптомы, а сознание он никогда не терял, разве что слишком часто в последнее время у него менялось настроение, и он отдавал место в «пятне» Джонатану. Клиника злокачественного новообразования смазалась из-за психических нарушений, а стадия, найденная у Эрика, не поддавалась лечению. Парню оставалось жить всего ничего, и Адриана, понимая, что пациент скоро ее покинет, не могла отделаться от чувства, что сделала недостаточно много для него… для них. И те, как оказалось позже, прощальные слова Эрика Грея, не выходили у нее из головы.

Закрыв папку, Адриана провела сухой морщинистой ладонью по обложке желтоватой корочки, вчитываясь в написанное имя и диагноз. История Эрика Грея и Джонатана Моргенштерна подходила к концу.

Откинувшись в кресле, слегка отодвинув его назад, Адриана открыла верхний ящик стола, взглянув на ворох лежащих на дне разноцветных журавликов, сделанных, на удивление, искусными и ловкими пальцами Эрика. Доктор Слейтер почему-то не смогла расстаться с забавными оригами, думая, что Эрик и Джонатан, как эти самые птицы, которые сделаны из бумаги: хрупкие, легко разрываемые на части, не умеющие летать и вынужденные постоянно находиться на земле, пока время не превратит их в жалкие комочки мусора.

Когда Адриана в последний раз увидела Эрика, то она поняла, что перед ней был вовсе не он. На кровати лежал бледный и осунувшийся Джонатан Моргенштерн с невероятно холодными и неживыми льдистыми глазами, некогда сверкающие счастьем и любовью к одному единственному человеку, которого тот не смог защитить от самого себя.

На секунду, мысленно прощаясь со своим пациентов, Адриане показалось, что тот улыбнулся: совсем незаметно краешки его губ приподнялись. И почему-то Адриане Слейтер хотелось верить, что в тот момент Джонатан пребывал где-то в своем мире, где его руки мягко сжимали теплые ладони Ади, где детская влюбленность златовласого мальчишки оказалась взаимной.

========== Бонус ==========

Комментарий к Бонус

Для тех, кто, как и я, соскучился по страстному Малек…*_*…Моя душа требовала отдушины после всей этой мутотени с Эриком. Прошу любить и жаловать - жаркая Нц-а…

— Так, Александр, давай еще один шаг, еще, — диктовал Магнус спокойным голосом, поднимаясь вверх по лестнице и, придерживая Алека за одну руку, парень с улыбкой наблюдал, как его возлюбленный, балансируя, поднимается вверх с закрытыми глазами.

Верхнюю часть лица Лайтвуда закрывала широкая атласная лента, не давая брюнету ничего разглядеть, кроме темноты перед собой. С завязанными глазами Алек следовал за Магнусом, который встретил его с этой пыточным предметом гардероба на пороге дома.

Почему пыточным? Потому что иначе по-другому его Александр назвать никак не мог, поскольку эта вещь не давала ему видеть, и он крайне сильно боялся, что, поднимаясь по лестнице вслед за любимым, нечаянно навернется и утянет Магнуса за собой вниз пересчитывать спиной ступеньки. Поэтому Алек невольно взмахивал свободной рукой, чтобы найти хоть какую-то опору, и двигался медленно, как черепаха, переживая, что ноги в самый ответственный момент запутаются, и он покатится вниз.

— Ох, Александр, ты должен мне доверять, — сокрушенно бормотал Магнус где-то впереди, крепко держа длинные пальцы возлюбленного.

— Я доверяю тебе, — сразу же отозвался Лайтвуд. — Я не доверяю своим собственным ногам. Знаешь же, что я могу быть весьма неуклюжим.

Магнус фыркнул. О, да, он действительно знал, каким неловким может быть его парень, поскальзываясь и спотыкаясь фактически на ровном месте.

Так от неуклюжести Александра пострадала любимая ваза Магнуса во время их совместного с Лайтвудом переезда. Споткнувшись на ровном месте, когда перетаскивал коробки, Алек бедром пихнул стол, на котором стояла прекраснейшая ручная работа из хрусталя. Как итог: огромная лужа воды на полу, разбросанные розы с упавшими лепестками и щепки вазы, упавшие прямо в ноги замершего и побледневшего Алека, поднявшего голову на как раз появившегося в противоположном конце комнаты Бейна.

Видимо, что-то не то отразилось на лице азиата, поскольку, откинув коробку, Лайтвуд сразу подлетел к любимому, обняв и начав бормотать, что обязательно купит новую. Магнус лишь отмахнулся, но все равно не смог справиться с тяжелым вздохом, что вырвался из груди.

— Сказал бы ты о своих заплетающихся ногах несчастной вазе, что упала замертво в нечестном бою против тебя, — весело заметил Бейн.

— Я ведь уже извинялся, да? — вопросительно осведомился Лайтвуд, чувствуя, как принимает более-менее устойчивое положение, видимо, уже поднявшись на второй этаж.

— О, да, — закатил глаза Магнус, вспоминая, как чудесно Алек просил прощение, зацеловывая каждый участок тела азиата. — Ты чудесно умеешь извиняться.

— Я репетировал на всякий случай, — признался Лайтвуд, и вдруг ощутил, как его рот накрывают чужие губы, и, протянув вперед руки и нашарив тело Бейна, Алек притянул того к себе, мгновенно отвечая на сладкий и неожиданный поцелуй. — Это еще за что?

— За то, что мы преодолели самое сложное — целый лестничный пролет! — засмеялся Бейн, отстраняясь и слушая, как недовольно застонал Лайтвуд, понимая, что ему предстоит пройти почти столько же ступеней, что и минутами раннее.

Поднявшись на другой пролет, перекидываясь шутками и слушая подколы, Лайтвуд еле сдерживался, выпытывая у Магнуса, что же за сюрприз тот ему подготовил, и почему нельзя было завязать глаза непосредственно на втором этаже? Но парень лишь отговаривался тем, что хотел проверить, насколько Лайтвуд ему доверяет свою неуклюжесть. Надо признаться, Магнус справился чудесно, диктуя, где нужно сделать очередной шаг, чтобы не навернуться.

Вдруг тихо скрипнула дверь, и Алек вздернул брови, поняв, что они зашли в бывшую комнату родителей Магнуса, которую тот при переезде полностью решил изменить, и запрещал заходить в помещение даже Александру. Тот не настаивал нарушать личное пространство Магнуса, понимая, что тому может быть все еще тяжело вспоминать о прошлом. Но тот вел себя, как обычно, видимо, окончательно справившись со своей болью о погибших родных.

Они вместе спали в бывшей комнате Магнуса, но стоящая там полуторка, совсем не способствовала удобству, так что вскоре Бейн решительно на время вытурил Алека вниз на диван, приговаривая, что это на время. Диван стал постоянным местом ночевки Лайтвуда, поскольку в гостевой комнате, раннее жившие жильцы установили разнообразные тренировочные снаряды, которые муторно было забирать с собой, и они за полцены продали их Бейну.

Однако Магнусово «на время» растянулось на несколько дней, потом на неделю и, разумеется, занятый спальней родителей, Бейн почти не уделял время своему возлюбленному, и их постельные отношения отошли на второй план. Переезд в бывший дом родителей Магнуса оказался серьезным шагом, но, лишенный каждодневной близости,

Алек тоскливо глядел на Бейна, который очень уж часто любил надевать обтягивающие вещи, отлично подчеркивающие аппетитные полукружья ягодиц. В общем-то, взбудораженное и предвкушающее ощущение, что испытывал Алек, следуя за возлюбленным, было понятно.

— Так, — Магнус остановился, заставив тормознуть и Лайтвуда, — а теперь, дорогой, не двигайся, пока я не скажу.

— Это все больше и больше похоже на ролевые игры, — засмеялся Алек, вытянув руки вдоль тела, когда Бейн отпустил его ладонь.