— Жива, — пробурчал Загорский, не зная, куда спрятать запылавшее лицо. — Мы не… Того… Не сильно… Короче, норм всё, не о чем переживать, — он выхватил один из рожков и принялся разглядывать с преувеличенным вниманием. — О, клубничное! Люблю клубнику!

Злат закусил губу и пожевал её, думая, как бы в голос не заржать. Мир, притворяющийся табуреткой и делавший вид, что ничего не слышит, но всё запоминает, никак не дарил спокойствия и состояния дзэн в целом.

— Несильно, значит, — протянул Злат, осматривая раскрасневшегося Антона с головы до ног. — Слабенько Костик постарался, видать. Я как вспомню, что с этим матрасом было, когда мы решили протестировать его на пригодность… Да, Мир? — глаза Климова засверкали, едва он взглянул на Минакова-старшего. — Нам потом пришлось реально сексом заниматься на полу, потому что переместиться на какую-либо другую мебель мы не смогли. Я, черт побери, все коленки себе к херам стёр! — округлил глаза Злат, переводя взгляд на Антона, преувеличенно пристально разглядывающего мороженое. — О, а про клубничку мне Костян как-то рассказывал! Кажись, ты его «клубничкой», в свое время, очень сильно порадовал…

Антон, только что решивший развернуть обёртку и полакомиться, поперхнулся воздухом и едва не выронил рожок из рук.

— Какой клубни… Ничего Костя не мог рассказывать, неправда! — полыхая даже ушами, возопил Загорский, под хохот Климова и ехидное хмыканье Мирослава. — Пойду, эээ, мороженое в холодильник положу, а то растает! — он шустро выхватил у Мира его ношу и стремглав бросился на кухню, впервые жалея, что его от гостиной, а, следовательно, и от гостей, отделяет всего лишь ажурная арочка, а не крепкая, желательно металлическая, дверь.

Забившись в угол, Антон лихорадочно принялся запихивать рожки в морозильник.

«Тьфу, извращенцы!» — ругался он про себя. — «Скорей бы уже мебельщики прикатили, что ли…»

Злат, отсмеявшись, покачал головой. Если Костя ещё был способен кое-как сдерживать эмоции, не показывая их, то у Антона они были жирным шрифтом написаны на лбу. Но именно такая его черта и привлекала к себе внимание, очаровывая, и даже Злат не мог не отметить это.

— Ладно, смущашка, прекращай строить из себя девственницу, — махнул рукой Златка, решив, что хватит с Антона конфуза на сегодня. — Мы приехали помогать, пока Костя познаёт свое невесёлое будущее в качестве врача, а пока что — студента-медика.

Ответить Антон не успел — в домофон позвонили. Мирослав глянул на экран дисплея и уверенно нажал «открыть».

— Кровать приехала, — с усмешкой объявил он. — Вы выбрали, куда будете её ставить?

— Нет, — растерянно отозвался Загорский.

— Тогда не обессудь, но я выберу сам, — пожал плечами Мир.

Пришлось смириться.

***

Костя тем временем всё лучше и лучше понимал, что вляпался по самые уши. Просматривая расписание пар, которые начинались либо в восемь пятнадцать утра, либо в восемь пятьдесят и заканчивались в начале пятого, он отчетливо осознал, что наступает жопа его жизни. По крайней мере, личной.

Нет, разумеется, Минаков не был пессимистом. Сложно будет первое время, но вскоре он вольётся в колею, попривыкнет и всё будет хорошо, однако сам факт жёсткого расписания, представляющего реальное положение вещей, пугал.

С учетом того, что какой-то гений поставил пару по анатомии и биологии, у его группы, в один день, этот человек точно решил проверить юных подаванов на вшивость — авось кто и выживет после адской печки.

С кислой миной Минаков узнал, что, в принципе, никто их, зеленых огурцов, в ВУЗе не ждал, и единственная уважительная причина пропуска занятий — это смерть. Веселые предстоят шесть лет жизни в стенах меда.

Костя оказался распределен в пятнадцатую группу. Это была группа ровно посредине от всего первого курса, и включала в себя трех парней и десять девушек. Старостой определили ничем не примечательную русоволосую девчонку, которая настолько тихо говорила, что приходилось прислушиваться. Она рассказала, что первое сентября у них будет сложный день, поэтому нужно с первого же часа быть готовым морально к трёпке мозгов.

«Логично, а то я не догадался», — подумал Минаков.

Делая вид, что внимательно слушает, он витал в облаках, размышляя, насколько беспросветной будет учебная жизнь дальше. Поэтому едва не прослушал информацию, когда им начнут выдавать зачетки, читательские и студенческие билеты. Староста раздала пропуски, чтобы проходить через турникеты на входе, около которых дежурили охранники.

Оглядев свою группу, Костя поинтересовался, будет ли у них экскурсия по зданию меда. Многие на него посмотрели, как на дебила, мол, чего это провинциал, приехавший «покорять» Москву, выделывается?

Некоторые робко согласились с Костей — не искать же потом с бешеными глазами кабинеты, но отказ старосты оказался твёрже любого гранита. На этом желание Минакова, знакомиться с остальной частью группы поближе, отпало, однако, пересилив себя, он сходил с ними в «МакДональдс» — завтрак был давно и есть очень хотелось.

За столом гомонили, раскрывая свои намерения, для чего им медицинское образование, и Костя только головой качал, выслушивая откровения.

Кто-то восторженно заявлял, что жаждет спасать жизни, излишне старательно тараща глаза; кто-то рассчитывал на высокий заработок и крепкую карьеру, стремясь на высокооплачиваемое место.

— Стоматологи в коммерческой клинике круто получают, — заявил один из парней. — Я туда пойду.

— Так тебя и взяли! — фыркнула чернявая девчонка. — Думаешь, так легко пролезть на тёпленькое местечко?

— Ха, у меня там мать — зав. отделением! — выпятил грудь парень.

— А, ну понятно, — скривилась чернявая. — Такая мамаша стопудово своего сыночка протолкает, даже заядлого троечника. Смотри, зубы людям не испорти!

— А чего это я буду троечником? — обиделся пацан. — Я школу с серебряной медалью закончил!

— Тоже, маманька, поди, помогла, — процедила девушка.

Завязался спор, и Костя молча встал из-за стола. Такие разговоры ему были совершенно точно не интересны.

Распрощавшись с будущими одногруппниками, Костя выпал в духоту Московских улиц и поплёлся в местный медицинский магазин, где приобрел себе белый врачебный халат, с длинным рукавом, и хирургическую шапочку.

Затем, шалея от августовской жары, которая к началу сентября и не думала спадать, уставший, морально выжатый и загруженный новой информацией, Костя поехал домой, чтобы, наконец, переварить мысленную кашу и насладиться последними свободными деньками.

***

Через два часа, когда рабочие всё распаковали, собрали и получили подписанные о проделанной работе документы, Антон рискнул зайти в спальню и осмотреться.

До этого он только робко жался в коридоре, наблюдая, как в комнату вносят бесконечные коробы, и гадая, что за кровать такая приехала, ведь из количества материалов можно было бы собрать уже целых три.

И не смог удержаться от удивлённого возгласа.

Как выяснилось, привезли не просто один предмет мебели, а целый спальный гарнитур.

«Ну, Мирослав!..» — качал головой Загорский.

Место под саму кровать Минаков-старший выбрал очень правильно: перпендикулярно окну, по правую сторону от входа.

К кровати прилагалась надголовная полка, куда можно было водрузить будильник, телефон, стакан с водой под вставную челюсть или просто какие-то безделушки для декора. С одной стороны, у окна располагалась тумба, а с другой — угловой платяной шкаф, упиравшийся верхушкой в самый потолок.

На противоположной, от всего этого, стены установили длинную, метра два, тумбу, с навесными крытыми полками, крепившимися к тумбе высокими боковинами и внутренними перегородками. В центре, как несложно было догадаться, осталось пространство под плазму, и Антон уже мысленно прикидывал их бюджет.