«Проследим корни их идей и пути финансирования», – и окажется, что эти сети инспирированы Западом и им же финансируются через гранты.

Теперь мы без сомнения можем сделать вывод, что происходящее – иностранная оккупация, осуществлённая посредством сети неправительственных организаций, инициированных и финансируемых из-за границы.

Это и есть суть понятия «СЕТЕВАЯ ВОЙНА».

Начиная с переворота (а по сути «цветной революции») октября 2000 года и начала «транзиции» («перестройки»), в Сербии все эти годы идут изменения, имеющие видимость стихийных и в значительной мере несогласованных. Все мы, все эти годы, приписываем эти странности случайностям или «необходимости сделать много и быстро» или «желанию как можно быстрее сделать жизнь лучше». Но очевидно, что предполагаемая «скорость» и «торопливость» не объясняют, почему в некоторых случаях развитие идёт продуманно, быстро, логично, последовательно и эффективно, а в некоторых, зачастую намного более важных вопросах, не наблюдается никакого порядка, напротив, каждый следующий поступок властей и государства только усугубляет проблему.

Например, при изменении структуры собственности, в отличие от других стран в период «транзиции» даже в общем, я уже не говорю – в деталях, не соблюдалось никакой логичной последовательности: реституция, затем приватизация, модернизация, диверсификация. Напротив, и реституция, и приватизация, и модернизация (уже не говоря о «интернационализации») были выборочными и, как казалось в первые годы, проводились стихийно, без конкретного плана.

По какой причине «реформа государственной администрации», «реформа армии», «реформа образования» и другие реформы сначала проводились в одних сегментах реформируемой системы, а затем в других, почему некоторые вещи разрушены до того, как появился (публичный, общедоступный) план, как и что вместо этого будет выстроено?

Как первое следующее «объяснение» этих странностей и отсутствия последовательности во времени событий и поступков приходит на ум (и предлагается) аргумент «изменения властных структур» и «смены партий во власти». За прошедший период несколько раз менялись как структура Парламента Сербии, соотношение политических партий в его составе, так и исполнительная власть, что приводило к изменению фактора, который мы обычно называем «политической ориентацией» партий во власти. Но теперь уже практически каждому ясно, что все эти странности отнюдь не случайны и уж тем более не стихийны.

Если внимательно всмотреться, то всё лучше становится различимой система изменения общества и государства. Только теперь, после десятилетий «традиционных перемен» в Сербии, становится очевидным план и техническая сторона перемен: хотя «сербские политические элиты» сменяли друг друга – инспираторы и создатели перемен оставались теми же: это иностранные союзники, которые, в соответствии с определённым планом, руководили каждой новой властью. Очевидно, что «политические перемены и смена власти» происходили только на поверхности и касались одной лишь тактики, в то время как стратегическое направление «евроатлантического интегрирования» оставалось неизменным.

Так что, сколько бы не «менялись лица» на политической поверхности, каждая власть, каждое новое правительство, каждое новое «парламентское большинство» шло всё по тому же предопределённому пути, всё неразрывнее связывавшему Сербию с евроатлантическими структурами, всё больше впутывавшему и вплетавшему её в сети евроатлантических неправительственных организаций.

Из этой перспективы мы видим, что существовала и существует агенда, распорядок приоритетов или маршрут, которому терпеливо и методически следовали иностранные инспираторы перемен и сети их организаций в Сербии, влиявшие на каждую власть с 2000 года по сегодняшний день.

Некоторые проблемы, черед которых пришёл по данной агенде, были продуманно, недвусмысленно, решительно и бесповоротно решены по определённой схеме и плану, в то время, как другие оставлялись нерешёнными или впопыхах находилось какое-то половинчатое решение в соответствии со «злобой дня» и склоками на политической сцене, каковые были призваны отвлечь внимание общества от реальных и глубоких перемен, генерированных на Западе и реализованных через сеть НПО, НКО, «think tank» центров, агентств, грант-операторов, СМИ, путём «убалтывания», лоббирования общественности и других общественных факторов, одного за другим, вплоть до органов государственной власти, которые в итоге наделяли их силой законов.

Эта стратегия и технология реализации освоения, оккупации и подчинения иностранных государств путём создания и использования огромного числа неправительственных, общественных, идеологических и прочих сетей разных общественных, научных, профессиональных, любительских и пр. организаций получила название «сетевая война» (Netwar).

Изобретение новых видов конфликтов и войн в новом, т. н. сетевом обществе продумывалось и реализовывалось, кроме прочего, в американской think tank («фабрике идей», или «мозговом тресте») RAND Corporation начиная с 1993 года. Идейные отцы этого начинания Джон Аркилла[2] (John Arquilla)[3] и Дэвид Ронфельдт (David Ronfeldt)[4], хотя они – не единственные, кто работал в этом направлении.

Идея сетевой войны, выраженной в нападении на общество определённой страны, ведущейся путём использования общественных организаций, о которой мы и будем говорить в этой книге, неразрывно связана с идеями и практикой «сетевой войны» в смысле «кибер-» и «сайбер-» войн через интернет и другие новые виды коммуникаций, как и с идеей сетецентрической войны и других видов конфликтов в т. н. сетевом обществе.

Сетевые войны – продукт новейшей военной доктрины Пентагона. Они позволяют одержать победу над врагом и занять его территорию без использования обычных видов оружия. Театр военных действий сетевых войн – современное «открытое» информационное общество, информационное пространство постмодерна, а результат – полная военная победа над врагом ещё до начала битвы или войны. Нужно пояснить, что битва или война в классическом смысле здесь не подразумевается. Война ведётся скрытно и незаметно для «обычных» людей, битва идёт за кулисами сцены, невидимая нам, «обычным» зрителям. Таким образом, главная цель сетевой войны – установление контроля над страной, её территорией и обществом без использования классических видов вооружения, а по возможности и без непосредственной военной агрессии любого вида. Прямая военная интервенция в сетевой войне возможна только в последней фазе, с целью расставить все точки над «и» в одержанной победе. В этом случае можно говорить уже о сетецентрической войне – способе ведения современных военных действий вооружёнными силами США, появившемся в контексте доминирования информационных технологий.

Однако, главный смысл сетевой войны – использование социальных сетей. Имеются в виду не только интернет-сети, но и сети в реальном обществе: сообщества реальных людей, коллективов, групп, движений и организаций. Целью является создание предпосылок для формирования необходимого контекста. Иными словами, чтобы какая-то страна, народ, территория оказались перед перспективой неизбежного подчинения отличным от привычных стратегическим моделям, общество необходимо к этому подготовить: создать контекст, в котором оно нормально или даже с энтузиазмом примет радикальные социальные и политические трансформации. В таком состоянии общество готово подчиниться новым смыслам и принять чуждую логику, а значит, может считаться завоёванным.