— Ты можешь говорить со мной, — подумала Марушка вслух, пытаясь поймать взгляд Роланда. — Когда замолкнешь или станешь отвечать невпопад, я пойму, что что-то не так.

«И быстро закончу, чтобы ты не успел меня или кого другого покалечить» — добавила уже про себя, ощущая тревогу, пробежавшую мурашками по спине.

— Лучше ему молча сидеть, чтоб силы сохранить, — выдавила Рута, разглядывая бледное лицо раненого. — Все ж, рану зашивать — не лист чирьевой травы к царапине прикладывать.

— А если сознание от боли терять начнет? — Марушка вопросительно глянула на нее.

— Я послежу, чтоб не откинулся, — вклинился нетерпеливо Лис. Удерживать буйного раненого за ноги — удовольствия мало. — Штопай давай.

Марушка повела плечами, сбрасывая напряжение. Но ничего не изменилось — мурашки так же бегали по спине, и почему-то обидно задрожал подбородок. «Да что такое? — подумала девочка, — почему мне так страшно и больно за него?» И Рута, и Лис застыли в ожидании. Стиснув зубы, пытался сдержать стон Роланд. И Марушка, не дав Лису, примостившемуся у ног раненого, знака, начала шить. Иголка вошла с тугим скрипом, от которого девочка сама поморщилась, но тут же выпрямила спину, вспоминая, что ей сейчас нельзя терять самообладания. Роланд стоически терпел, едва вздрагивая, от вонзавшейся в кожу иголки.

«Не хочет говорить, не надо, — подумала девочка, крепко сжимая края раны, — сама разберусь, когда начнется». Сначала Марушке хотелось сделать все нежнее, чтобы теперь, пока он в сознании, меньше чувствовал боли. Иголка, предназначенная для тонкой ткани, не собиралась просто так пробиваться сквозь кожу. Тогда Марушка поняла, что только мучает своего похитителя, когда можно сделать все справно и быстро.

Роланд дернулся, и через проторенный иглой путь для грубой нити выступила алая капля. Марушка, сцепив зубы, сдержала писк. Вместо того чтобы снова впасть в отчаяние от своей неумелости, промокнула кровь сложенной вдвое полоской полотна. Вздохнула, и затянула узел.

Роланд некоторое время беззвучно шептал что-то, и Марушка верила, что с его губ срываются проклятия в ее сторону. Сшитая наново кожа покраснела, опухла, но работа была сделана. Хуже, чем ей хотелось, но лучше, чем могло быть. Оставалось только протереть швы отваром из листьев березы. Рута по первому знаку подала ей бутыль. Девочка плеснула пахучую прозрачную жидкость на чистую тряпицу, но не успела прикоснуться к воспаленной коже. А Лис, задумавшись, не успел перехватить руку похитителя.

— Ты делаешь большую ошибку, — Роланд смотрел на нее невидящим взглядом замутненных белой поволокой глаз.

Его пальцы больно сомкнулись на запястье Марушки. Она ойкнула от неожиданности и выронила тряпицу.

— Во-во, — лениво поддакнул Лис, разглядывая через муть бычьего пузыря в окне табун всколоченных облаков мелькающих в свете молодой луны, — дело мужик говорит.

Лис не спешил оборачиваться на девочку — он злился и пытался понять, как восхитительный, простой до одури план по обогащению привел его в ветхий дом неумелой знахарки с блаженной девкой и раненым воином, без сомнений, прикончившим бы и его, выдайся только удобный случай. Рута застыла в нерешительности, обнимая живот, — она не чувствовала себя виноватой, что предложила зелья воину, но понимала, почему злится на нее девочка.

Роланд нескладно дернулся и подтащил Марушку к себе, стискивая руку, пока почти не уткнулся носом в девочкину щеку. Глаза, оцарапанные прибрежным песком, смотрели одновременно на нее и свозь нее.

— Их кровь будет на твоих руках, если помешаешь. Ты слышишь меня, молодая княжна? — прошипел он.

— Какая я тебе княжна?! Мне больно! — взвыла Марушка, пытаясь стряхнуть руку похитителя. — Пусти!

Лис, почуяв неладное, наконец повернулся к ним. Пальцы Роланда стальной хваткой сжимали Марушкино запястье, да так, что рыжий с трудом их расцепил, освобождая руку подруги. Девочка взмахнула рукой и принялась ее баюкать, поскуливая. Роланд наклонился к ней, и прежде чем Лис успел оттащить Марушку в сторону, прохрипел устало:

— Твои верные воины погибнут, выполняя свой долг. И если ты ослушаешься, их жертва окажется бессмысленной. Слышишь? Моя жертва, — зло прошептал он и обессиленно оперся на стену, буравя мутным взглядом темноту под потолком.

Роланд напоследок взмахнул рукой, пытаясь ухватить пустоту перед собой. Марушка подхватилась на ноги и растерянно застыла в паре локтей от похитителя. Лису пришлось осторожно передвинуть ее на безопасное расстояние — сама она не додумалась отойти, только растерянно разглядывала раненого.

— Никогда не видала такого, — призналась девочка беспомощно, — и как помочь ему не знаю.

— Хорошо, что ножик отняли, — пробормотал рыжий. — Я железку в сарай заброшу, — кивнул на стол, где тускло поблескивал в лунном свете Роландов меч.

Марушка кивнула, испуганно разглядывая похитителя. «Бедный, — подумала она, растирая запястье, — вот же его скрючило от проклятой песьей вишни. Ну зачем Рута дала ему отвара? Он бы и не пошел никуда, если б сонная одурь боль не обуздала. Сами бы выпутались».

Лис уже переступил за порог, когда его окликнула Рута:

— Идите-ка лучше оба, — она окинула Роланда тревожным взглядом. — Я посмотрю за ним. Потеснитесь ночь в сарае как-нибудь.

И сурово пригрозила Лису пальцем:

— И не вздумай…

Тот даже не успел покраснеть, как Марушка взъерошенным воробьем выскочила перед знахаркой.

— Я никуда не пойду! Мне его лечить! — заартачилась она, но сникла перед упорством Руты:

— Он путает тебя с кем-то, — заверила Рута. — И с кем-то не очень приятным. Смотри, еще накинется, да сделает чего. Выходи, мне спокойней будет, — выпалила, подбочениваясь и наседая круглым животом.

Марушка поежилась, сочувственно рассматривая хозяйку дома.

— А если он и в тебе кого-то другого увидит? — спросила она, — Ты ребеночка носишь, тебе рисковать нельзя.

— Тогда я вас позову, — заверила Рута и вкрадчиво добавила: — Успокойся, знаю, что делаю. Я ему сонную одурь дала, мне и выводить его из кошмара. Уходи и не тревожься.

Марушка неуверенно кивнула:

— Мы будем во дворе. Ждать. Позови, когда ему станет легче, или если… — начала она, но Рута напористо подтолкнула ее в двери:

— Иди!

Лис выскочил вперед и скрылся в сарае, даже не обернувшись на прихрамывающую за ним Марушку. Та вынесла лучину во двор — небо заволокло серыми тучами, ни зги не видать. Маленький огонек не разгонял морока вокруг, только грозился потухнуть при первейшем дуновении ветра.

— Лис, — переводя дыхание, Марушка опустилась на крыльцо, опираясь на стену всем телом, — подожди меня…

Лис высунул голову из сарая, завешенного на входе дырявым тряпьем.

— Чего ты там возишься? — недовольно процедил он, разглядывая девочку.

Марушка беспомощно пожала плечами. Лис уселся на колоду неподалеку, раздраженно поглядывая на подругу.

— Я тут заметил, — начал он, отворачиваясь и переводя взгляд на небо, — ты приносишь неприятности. Мне дважды перепало из-за тебя. Зуб до сих пор шатается. А тому, — кивнул на тусклый огонек в окне избы, — вообще не повезло. Сначала медведь потрепал, сегодня в драку ввязался. На третий раз окочурится.

— Разве я в этом виновата? — ахнула Марушка.

Лис почесал подбородок:

— Закономерность нехорошая складывается, — небрежно пожал он плечами и замолчал.

Марушка поежилась. То ли не досохла после купания, то ли вспотела, пока рану зашивала, не чувствуя, как катятся горошины холодного пота по спине. Но под легким ветром ей казалось, что продувает ее зимней стужей.

— Что я снова сделала не так? — жалобно спросила она.

— Соврала мне, что не знаешь, как работает ключ, — зло сплюнул на землю Лис.

Марушка устало отлипла от шероховатых бревен стены и подняла ногу — у большого пальца торчала заноза, противная щепка, из-за которой больно покалывало вверх от ступни по икре.

— Я никогда не вру, — нахмурилась она, разглядывая ступню — видно занозилась, когда на поломанный сук в зарослях бузины наступила.